Рэй Брэдбери - О скитаньях вечных и о Земле

– Ну как, Боултон? Как он себя чувствовал, как держался на космодроме? Да говорите же!

Профессор улыбается.

– Он просто чудище – такой великан, ни один скафандр ему не впору, пришлось спешно делать новый. Жаль, вы не видели, что это было: все-то он обошел, все ощупал, принюхивается, как большой пес, говорит без умолку, глаза круглые, ненасытные. И от всего приходит в восторг – прямо как мальчишка!

– Дай-то Бог, дай Бог! Боултон, а вы правда продержите его тут два месяца?

Профессор нахмурился.

– Вы же знаете, он не принадлежит нашему времени. Если энергия здесь хоть на миг ослабнет, Вулфа разом притянет обратно в прошлое, как бумажный мячик на резинке. Поверьте, мы всячески стараемся его удержать.

– Это необходимо, поймите! Нельзя, чтобы он вернулся, не докончив книгу! Вы должны…

– Смотрите! – прервал Боултон.

В небо взмыла серебряная ракета.

– Это он? – спросил старик.

– Да, – сказал профессор. – Это Вулф летит на Марс.

– Браво, Том! – завопил старик, потрясая кулаками над головой. – Задай им жару!

Ракета утонула в вышине, они проводили ее глазами.

К полуночи до них дошли первые страницы.

Генри Уильям Филд сидел у себя в библиотеке. Перед ним на столе гудел аппарат. Аппарат повторял слова, написанные далеко по ту сторону Луны. Он выводил их черным карандашом, в точности воспроизводя торопливые каракули Тома Вулфа, нацарапанные за миллион миль отсюда. Насилу дождавшись, чтобы на стол легла стопка бумажных листов, старик схватил их и принялся читать, а Боултон и слуги стояли и слушали. Он читал о Пространстве и Времени, и о полете, о большом человеке в большом пути, о долгой полночи и о холоде космоса, и о том, как изголодавшийся человек с жадностью поглощает все это и требует еще и еще. Он читал, и каждое слово полно было горения, и грома, и тайны.

Космос – как осень, писал Томас Вулф. И говорил о пустынном мраке, об одиночестве, о том, как мал затерянный в Космосе человек. Говорил о вечной, непроходящей осени. И еще – о межпланетном корабле, о том, как пахнет металл и какой он на ощупь, и о чувстве высокой судьбы, о неистовом восторге, с каким наконец-то отрываешься от Земли, оставляешь позади все земные задачи и печали и стремишься к задаче куда более трудной, к печали куда более горькой. Да, это были прекрасные страницы, и они говорили то, что непременно надо было сказать о Вселенной и о человеке и о его крохотных ракетах, затерянных в космосе.

Старик читал, пока не охрип, за ним читал Боултон, потом остальные – до глубокой ночи, когда аппарат перестал писать и все поняли, что Том уже в постели, там, в ракете, летящей на Марс… наверно, он еще не спит, нет, еще долго он не уснет, так и будет лежать без сна, словно мальчишка в канун открытия цирка: ему все не верится, что уже воздвигнут огромный, черный, весь в драгоценных каменьях балаган, и представление начинается, и десять миллиардов сверкающих акробатов качаются на туго натянутых проволоках, на незримых трапециях Пространства.

– Ну вот! – выдохнул старик, бережно откладывая последние страницы первой главы. – Что вы об этом скажете, Боултон?

– Это хорошо.

– Черта с два хорошо! – заорал Филд. – Это великолепно! Прочтите еще раз, сядьте и прочтите еще раз, черт вас побери!

Так оно и шло, день за днем, по десять часов кряду. На полу росла груда желтоватой исписанной бумаги – за неделю она стала огромной, за две недели – неправдоподобной, к концу месяца – совершенно немыслимой.

– Вы только послушайте! – кричал Филд и читал вслух.

– А это?! А вот еще глава, Боултон, а вот повесть, она только что передана, называется "Космическая война", целая повесть о том у каково это – воевать в космосе. Он говорил с разными людьми, расспрашивал солдат, офицеров, ветеранов Пространства. И обо всем написал. А вот еще глава, называется "Долгая полночь", а эта – о том, как негры заселили Марс, а вот очерк – портрет марсианина, ему просто цены нет!

Боултон откашлялся.

– Мистер Филд…

– После, после, не мешайте.

– Дурные новости, сэр.

Филд вскинул седую голову.

– Что такое? Что-нибудь с Элементом Времени?

– Передайте Вулфу, пускай поторопится, – мягко сказал Боултон. – Вероятно, на этой неделе связь с Прошлым оборвется.

– Я дам вам еще миллион долларов, только поддерживайте ее.

– Дело не в деньгах, мистер Филд. Сейчас все зависит от самой обыкновенной физики. Я сделаю все, что в моих силах. Но вы его предупредите на всякий случай.

Старик съежился в кресле, стал совсем крохотный.

– Неужели вы сейчас отнимете его у меня? Он так великолепно работает! Видели бы вы, какие эскизы он передал только час назад – рассказы, наброски. Вот, вот – это про космические течения, а это – о метеоритах. А вот начало повести под названием "Пушинка и пламя"…

– Что поделаешь…

– Но если мы сейчас его лишимся, может быть, вы сумеете доставить его сюда еще раз?

– Неумеренное вмешательство в Прошлое слишком опасно.

Старик будто окаменел.

– Тогда вот что. Устройте так, чтобы Вулф не тратил ни минуты на канитель с карандашом и бумагой – пускай печатает на машинке либо диктует, словом, позаботьтесь о какой-нибудь механизации. Непременно!

Аппарат стрекотал без устали – за полночь, и потом до рассвета, и весь день напролет. Старик Филд провел бессонную ночь; едва он смежит веки, аппарат вновь оживает и он встрепенется, и снова космические просторы, и странствия, и необъятность бытия хлынут к нему, преображенные мыслью другого человека.

"…бескрайние звездные луга космоса…"

Аппарат запнулся, дрогнул.

– Давай, Том! Покажи им!

Старик застыл в ожидании.

Зазвонил телефон.

Голос Боултона:

– Мы больше не можем поддерживать связь, мистер Филд. Еще минута – и контакт Времени сойдет на нет.

– Сделайте что-нибудь!

– Не могу.

Телетайп дрогнул. Словно околдованный, похолодев от ужаса, старик Филд следил, как складываются черные строчки:

"…марсианские города – изумительные, неправдоподобные, точно камни, снесенные с горных вершин какой-то стремительной невероятной лавиной и застывшие наконец сверкающими россыпями…"

– Том! – вскрикнул старик.

– Все, – прозвучал в телефонной трубке голос Боултона.

Телетайп помедлил, отстучал еще слово и умолк.

– Том!!! – отчаянно закричал Филд.

Он стал трясти телетайп.

– Бесполезно, – сказал голос в трубке. – Он исчез. Я отключаю Машину Времени.

– Нет! Погодите!

– Но…

– Слышали, что я сказал? Погодите выключать! Может быть, он еще здесь.

– Его больше нет. Это бесполезно, энергия уходит впустую.