Вениамин Шехтман - Инклюз

— Что, ночные тявки тебя за ногу с коня не стащили? — Приветствовал мое возвращение Ольвин. Слишком усталый, чтобы поддерживать пикировку, я стащил с себя сапоги, расстегнул пояс и упал на койку лицом вниз.

Утром меня разбудил Равли. Его прислали учить новичков обращаться с настенными котлами, на случай, если придется заменить котельную команду. Сон смело прочь, когда я посмотрел, как, имитирующая на тренировке смолу, вода хлещет из косого желоба под перевернутым котлом прямо на воображаемых врагов. Захватывающее зрелище, редко доступное до изобретения ватерклозета.

— Нравится? Мне самому нравится. А уж, когда смола кипит! Но не лезьте сюда, когда тут работают котельщики. У вас свои посты. Лучникам из бойниц долбить, топорникам — лестницы рубить. Если будут лестницы. А если шесты или веревки — рубить все равно, — закончил наше обучение Старший Равли. — Все идите проверять доспехи и, кому положено — сортировать стрелы.

Мне стрелы сортировать положено не было, поэтому мы с Равли и Ольвином вышли за ворота и освежились сдобренным наливкой сидром.

— А что, думаешь, будут лестницы? — спросил Ольвин.

Равли развел руками.

— Должны. Кто он ни будь, а на стену ему как-то влезть надо.

— Может у него крылья, навроде как у… ну… — Ольвин затруднился с подбором сравнения.

— У идола крыльев нету.

— Так может, заленились вытесывать? — не сдавался Ольвин.

— Все может. Чего гадать? Скоро сами увидим, — Равли нахмурился. — Увидеть бы потом еще чего, вот бы, что неплохо.

Совершенно не видя себе места в этой беседе, я пошел на тренировочную площадку и стал смотреть, как щитники упражняются атаковать навалом одинокое чучело, снабженное длиннющими деревянными "руками".

Напряжение в замке росло, но ни паники, ни, наоборот, шапкозакидательских настроений (за исключением бравады Ольвина) я не замечал. Люди боялись, но боролись со своим страхом, не упиваясь допьяна или прячась в погребах, а, просто, стискивая зубы и подбадривая друг друга. Когда наступил вечер третьего дня, большая часть тех, кто мог носить оружие, стояли на стенах. Все женщины и дети были укрыты в покоях эрла и эрледи за каменными стенами толщиной в три локтя. Сам эрл инструктировал резервный отряд, задачей которого было закрывать бреши в обороне, если таковые возникнут. В этот отряд входил и Старший Райли.

А мы с Ольвином стояли у соседних бойниц и вглядывались в медленно темнеющее небо. Почему-то нам казалось, что враг появится именно оттуда. И молчали. Таков был обычай Иртвеля: перед боем — молчать.

Заметив движение на опушке леса, я перебрал стрелы и выбрал ту, что была чуть потяжелее прочих. Утвердив ее на тетиве, приготовился выстрелить, как только затрубит рог. Но вместо его вибрирующего рыка раздалась пронзительная музыка волынки. Из леса выходили эльфы.

Мы с Ольвеном переглянулись и одними губами одновременно прошептали: "Пришли!".

Будь это человеческое войско, кроме волынки мы бы непременно слышали топот сапог. Эльфы шли бесшумно. Строй по двое в ряд вытекал из леса, словно вода из-под камня, совсем не похоже на марширующую колонну. Да они и не маршировали, шли не в ногу, но очень быстро и, по — своему, угрожающе-красиво. На глаз, пар было более полусотни, все ярко-рыжие, одетые в зелено — и серо-коричневое лучники. Они приближались к замку со скоростью скачущего всадника, и я был несказанно рад, что они идут на помощь, а не в атаку. Замыкали строй четверо эльфийских колдунов. Знал я из них только одного — Дагра Огенрана. Еще двое тоже были эльфами в возрасте, судя по светлым волосам и посохам. Посох эльфийского колдуна растет вместе с ним, он живой. Так вот, у этих троих посохи были такой длины, что в воротах их пришлось сильно наклонить. А у четвертого колдуна посох едва доставал до груди. Потому что четвертый был подростком, едва вышедшим из детского возраста.

Эрл почтительно приветствовал спутников Дагра, самого же его крепко обнял. Руководимые разве что переливами волынки, эльфы рассредоточились по стене. Один из них занял бойницу слева от меня. Я кивнул ему, и эльф оскалился мелкими острыми зубами. Эдакая боевая улыбка. Колдуны остались внизу.

И снова потянулось ожидание.

И как это часто бывает, первым свидетельством того, что враг наступает, явились вовсе не боевые порядки, колотящие мечами в щиты.

— Сивлия! Где ты? — заходящимся от тревоги голосом завопил выбежавший под стену Буэр.

— Почему ты не в строю? — хмуро ответил ему вопросом эрл.

Буэр растерянно завертел головой, будто только что, осознав, что на нем кожаный поддоспешник, поверх которого надет железный нагрудник, а к поясу прицеплен боевой топор.

— Она ушла днем за ивовой корой. Для раненых. Кого-то же всегда ранят, — вместо ответа на вопрос сообщил Буэр. — Ушла днем, и я не могу ее найти. С женщинами ее нет.

Никто не отпустил напрашивающейся шутки, а эрл обеспокоено нахмурился.

— Сивлия!? Где ты? — снова завопил Буэр.

И словно отвечая ему, издалека донесся женский визг.

Буэр рванул к воротам, которые еще не закрыли, после того как впустили эльфов. Эрл Векс протянул руку в бок, и паж вложил в нее повод. Игнорируя стремена, эрл взлетел в седло и с места пустил коня наметом. Он быстро догнал Буэра, но, вопреки ожиданиям, не обогнал его сразу. Буэр, выбравшись за ворота, бежал так, что, казалось, у него вместо ног колеса. Размахивал руками, спотыкался, но бежал с такой скоростью, что эрлу понадобилось не меньше полуминуты, чтобы оставить его позади. А еще через полминуты ворота миновали рыцари. Так они и неслись: впереди эрл за ним пеший Буэр и последними рыцари, тяжеловесные кони которых никак не могли догнать каменщика. Так они и исчезли из виду.

Весь резервный отряд столпился у открытых ворот, а впереди них стояла, сжавшая кулаки, Ошенн. Когда она там появилась, никто не заметил. Всем нам хотелось броситься вслед за эрлом. Люди только что не приплясывали, волевым усилием оставаясь на своих постах. К счастью, ожидание продлилось недолго.

Темная масса, состоявшая из нескольких всадников, быстро приближалась. Вскоре стало возможным различить, что это рыцари. Через седло у одного из них был перекинут Буэр, а другой удерживал на седле перед собой Сивлию. Эрл невредимый, но с перекошенным лицом и обнаженным мечом, скакал чуть сзади, и все время оглядываясь.

Рыцарь, везший Буэра, передал его на руки воинам, столпившимся вокруг его коня. Каменщик, изрубленный и исколотый, едва дышал, и его легкие выталкивали кровавые хлопья с каждым выдохом. Откуда не возьмись, рядом оказался мальчик-эльф. Он прижал лицо к груди Буэра и сильно дунул. Каменщика затрясло, но через мгновение он расслабился и задышал глубоко и бескровно. Эльф отошел и тяжело оперся на свой посох. Оба они заметно дрожали.