Инна Лёвина - Лунный Камень

...День сменялся новым днем. Суда все не было, Тарн узнал от Райнеля - посещения не были запрещены - что Аиллим увезли в дальнее поместье. Он ничего не ответил, но подумал, что так в самом деле будет лучше... Ему были позволены любые посещения - в первые несколько дней там побывал наверно весь полк гвардейцев, и "вообще всякие бароны, графы, а уж кого помельче я и не считаю" - как рассказывал вечерами своей жене тюремный смотритель. Он должен был по правилам присутствовать на свиданиях заключенных, но когда он, приведя первого посетителя к Тарну, встал в уголке (сесть не осмелился), Тарн сказал безразличным тоном : "Пошел вон". И смотритель тихо вышел, прикрыв дверь.

Дни шли за днями. Ранняя ясная осень давно прошла, стояли дни беспросветных дождей, утреннего инея на пожухлой траве, тусклых красок и тоскливого завывания северного ветра. У Тарна в камере постоянно горел камин, но каменные стены плохо хранили тепло, окно закрывалось деревянными ставнями, в которых были щели, и в камере всегда стоял холод.

Тарн не понимал, почему все нет и нет суда. Впрочем, он не слишком много думал об этом. По приговору или без приговора, здесь он проведет долгие годы. Едва ли суд приговорит его к смертной казни, это уж было бы чрезмерно, даже для эльфийской стервы. Он не пытался узнать что-либо об Аиллим. В первый и единственный приход Райнеля Тарн сказал ему:

-Передай ей, что я здесь на долгие годы. Пусть поймет это и больше не ждет.

Райнель замялся. Тарн посмотрел на него ледяным взглядом, не прибавив ни слова, и тот кивнул. Больше Тарн никогда о ней не говорил.

Мария готова была созвать суд в первые же дни после дуэли. Однако, узнав о том, что Тарн арестован, многие - и не только люди, которых в последнее время при дворе становилось все меньше, и эльфы тоже - просили за него, приводили в пример известные всем поединки, случившиеся в прежние дни, когда дуэли заканчивались смертью одного из поединщиков, но хотя все знали имя второго, никто его не преследовал. Даже граф Эльстам, ее старый друг, сказал ей:

-Ваше Величество, позвольте сказать, много разумнее было бы посмотреть на дуэль сквозь пальцы. Дворянство никогда не откажется от права на поединок в защиту чести своей или же чести дамы. Наказывать всех невозможно, а наказать лишь одного - несправедливо.

Мария гневно ответила:

-Так, стало быть, отпустить его? Как будто за ним нет вины?

-Лучше бы и вовсе было не заключать под стражу...

Мария задумалась. Она жалела, что начала разбирательство с поединком. В самом деле, лучше было бы смириться с обычаем, просто тихо удалить Тарна от придворной службы, показав этим, что подобные ему смутьяны никогда не будут иметь веса в государстве. Устроить суд ... но, по закону, суд должен будет вынести суровый приговор.

-Ваше Величество, осмелюсь предложить вот что. Пусть суд состоится, а вы после смягчите приговор. Тем более, он уже несколько месяцев в тюремной крепости, стало быть, уже наказан хотя бы отчасти. Да и установили, что умер врач придворный не от смертельной раны, а случайно шпага задела вену на ноге, вовремя не перевязали...

Мария, подумав, согласилась, это решение показалось ей наиболее мудрым.

-И в отставку сразу не отправляйте. Дайте ему иную должность, не при дворе, а после видно будет...

Утром следующего дня Тарн сидел около камина в уютном кресле, доставленном в крепость из его городского дома. Он читал книгу, точнее, прочитав несколько строк, застывал в задумчивости, глядя на книжные листы. Дверь в камеру заскрипела.

-Ваше Сиятельство... - пробормотал смотритель.

Тарн увидел, что в дверях стоит конвойный гвардейский взвод.

-Извольте собираться...

Тарн бросил книгу на столик около камина и принял из рук смотрителя плащ - слишком холодный для нынешней погоды, тот, в котором его арестовали. Он не стал спрашивать, куда его везут и зачем. Молча кивнул капитану гвардейского взвода и вышел вслед за ним, не взглянув на смотрителя. Карета быстро доставила его к высокому серому зданию королевского суда.

В зале суда никого не было кроме трех положенных судей и адвоката - это был их семейный адвокат - а также стражи. Тарн спокойно прошел на место, где положено было сидеть подсудимому.

Суд продлился пятнадцать минут. Главный судья зачитал обвинения, Тарн не стал оспаривать ни единого слова. Адвокат произнес пламенную речь о дворянских обычаях и военных заслугах Тарна. Судья удалились на совещание на три минуты, затем пришли с написанным заранее решением и зачитали приговор - заключение на десять лет в крепости Азль. Тарн ни слова не сказал на приговор и через полчаса уже был вновь у того же камина, в той же камере, с той же книгой, в которую он так же рассеянно смотрел, как и утром.

Вечером же случилось неожиданное. Вошел королевский гонец и зачитал приказ, где ему было объявлено монаршее прощенье - и двери камеры открылись, чтобы выпустить его на свободу.

Тарн ходил по кабинету в своем городском доме. Он был не просто зол. Он был в бешенстве, вне себя. Зачем он сидел несколько месяцев в крепости, если его выпустили по одному королевскому приказу. Что за самодурство! Зачем надо было собирать этот суд, который прочел написанный ранее приговор! Зачем говорить о законе, если любой приговор отменяется тут же королевским приказом! Тарн решил утром не медля ехать во дворец и просить отставку. Ни одного дня больше на службе у эльфийской стервы. А потом узнать, что сейчас с Аиллим, где она.

...Когда Тарна заключили в крепость и о поединке стало известно всем, вечером этого дня к барону Сеттену приехал его старый друг - тот самый, чья жена случайно увидела ссору Тарна и Араэля. Трудно было не догадаться - из-за кого. Сначала беседа шла в гостиной, затем они перешли в кабинет и заперлись там. Затем в кабинет была вызвана компаньонка Аиллим. Через пять минут оттуда послышались крики : "Уволю! Выгоню!" Еще через десять минут госпожа Эйкненн, с обычным равнодушно-неприязненным выражением лица и с двумя чемоданами, в которых лежали ее вещи, покидала свои комнаты, а также особняк барона Сеттена. Карету ей не предложили, и пришлось брать наемную. А барон велел позвать Аиллим в свой кабинет, где кроме него уже никого не было.

Аиллим поднялась по лестнице на второй этаж. Она слышала дядины возмущенные крики, видела изгнание из дома госпожи Эйнен и догадывалась, что дяде стало что-то известно. О том, что Тарна заключили в крепость, она не знала.

Когда Аиллим вошла в кабинет, дядя ходил взад-вперед, три лампы с горючей водой ярко горели на стенах.

Она закрыла дверь, и дядя к ней обернулся.