Ксения Медведевич - Сторож брату своему

— А вы кто такой будете, почтеннейший? — вмешался подъехавший поближе сухопарый ашшарит с бирюзовым перстнем. — Моя имя — Васиф ибн Хамдан аль-Газни, я чиновник ведомства хараджа этого округа, и мне неведомы ни твое имя, шейх, ни закон, запрещающий строить здесь мельницы.

— Я уже ответил тебе, о Васиф. Я — мирза Масту-Хумар, хозяин этой земли, — улыбнулся старик, разворачивая к нему слепое лицо.

Опущенные веки оставались совершенно неподвижными. Юноши тоже, казалось, оцепенели, одинаково свесив курчавые головы.

— Твой род из Газны, о Васиф? — уточнил слепой. — Тогда странно, что ты не знаешь этого закона. Люди из Газны тоже жертвовали на строительство башни на берегу Кешеф-руда.

— Из Газны, не из Газны, какая разница, — сморщился сухопарый. — Мой отец поселился в Газне, вот меня так и прозвали. Повторяю — мы знать не знаем ни о каком владетеле этих мест! Участок выше по течению записан в ведомостях как свободный! И причем здесь альминар, почтеннейший?

Улыбка старика стала еще более лучистой:

— О! Почтеннейшие не слышали историю башни Кешеф-руда?

— Послушайте, уважаемый, — нетерпеливо прервал его катиб. — Мы здесь не для того, чтобы слушать истории о стародавних временах!..

— Не спеши, о юноша, — вкрадчиво проговорил старик.

Ашшарит осекся. И вдруг понял, что феллахи давно стоят на коленях, уткнувшись лицами в желтую каменистую землю. А у странных неподвижных юношей на босых ногах нет и следа пыли. И на белоснежных рубахах тоже.

Старик безмятежно улыбался. В воздухе висел звон цикад.

— Поверь, о юноша, тебе лучше знать эту историю, — мягко сказал слепец — но его улыбка уже не была доброй.

Наемник, поймавший женщину, заозирался и спустил ее с седла. Та метнулась к остальным феллахам и простерлась в земном поклоне.

Оглянувшись на притихших айяров и на своих спутников — они тоже выглядели несколько смущенными — Васиф пожал плечами:

— Ну что ж, почтеннейший, расскажите нам, как это было.

— Случилось так, — певуче заговорил старик, кивая сам себе седой головой, — что на том самом месте, где сейчас стоит башня, раньше была мельница. Ее хозяином был див — могущественный и злой…

Ашшариты за спиной катиба стали переглядываться, строя обреченно-терпеливые гримасы. Ахмет ибн Салах сморщился и махнул рукавом — мол, дайте ему договорить, с нас не убудет от еще одной парсидской сказки.

— …И против этого дива вышел сам Рустам, и победил его, и убил, отпустив реку на волю. С тех пор никто не осмеливался притеснять ни реку, ни окрестных жителей. Но вот с севера пришли племена смуглых людей, людей, поклоняющихся черному камню в пустыне, и подвиг Рустама был забыт, и огни перестали пылать в священных чашах…

Васиф ибн Хамдан вовремя схватил товарища за рукав и вскинул руку с перстнем — молчи, мол. Ему становилось как-то не по себе. Юноши-поводыри все больше казались ему неживыми. А что, если это джинны?.. «Во имя Всевышнего…», подумал он про себя.

Старик на мгновение запнулся. Васифу помстилось, что он вот-вот откроет глаза — веки дрогнули. Но этого не случилось.

— …и на месте смерти дива снова построили мельницу. Но однажды люди пришли к мельнице с зерном и деньгами — а хозяин из новых господ, из смуглых людей, брал с них много, очень много, — смотрят — а вся семья мельника лежит мертвая, и нет в доме ни одного целого тела. И люди поняли — это родичи дива, что прежде владел здесь мельницей, отомстили новым хозяевам, и убили их всех. И тогда люди похоронили мельника и его домашних, и собрали денег, и воздвигли на проклятом месте башню — высокую, стройную, издалека видную. И решили: пусть эта башня стоит здесь напоминанием о том, что река должна течь вольно, а подвиг Рустама прославляться в веках!..

За спиной Васифа раздалось красноречивое покашливание. Катиб снова вскинул руку:

— Да благословит тебя Всевышний за твой рассказ, о шейх!..

Старик вздрогнул — и скривил рот в очень злобной гримасе. Васиф ибн Хамдан добавил:

— Во имя Всевышнего и его возлюбленного посланника… — старик весь сморщился, как сухой лимон, — скажи нам, о шейх, где же здесь речь о законе? Разве решение этих благочестивых жертвователей записано в книгах факихов аш-Шарийа? Или его вынес кади?

— Это не закон кади, — тихо проговорил старик. — Это всеобщий закон. Рустам пролил кровь, и пролитой кровью эта земля выкуплена — навечно. Здесь нельзя ничего строить… человечек.

Последнее слово старик прошипел. Причем с такой ненавистью, что Васиф подался назад в седле. И тут Ахмет ибн Салах рявкнул у него за спиной:

— А ну хватит! Мне надоело слушать языческие бредни! Прочь отсюда! Я здесь теперь хозяин!

Старик злобно процедил:

— Неужто, о Ахмет?

Ашшарит поддал по бокам мулу, выехал вперед и гордо сказал:

— Да! Я ашшарит из рода сподвижников Пророка! На этих землях теперь власть веры Пророка! А ты, язычник, — подчинись!

Старик тонко улыбнулся:

— Я согласен с тобой, о Ахмет. Но разве ты следуешь вере Али?

— Что-ооо? Ты назвал меня кафиром? Ответишь перед кади в Харате за такое оскорбление!

Но старик безмятежно улыбнулся:

— Разве вера Али дозволяет наносить побои без решения кади, обижать стариков и силой уводить чужих женщин? Ты трижды преступил законы шарийа, о Ахмет. Али не защитит тебя. Уходи. Мы еще можем решить дело миром.

Ахмет ибн Салах раздулся, как бурдюк с забродившим молоком, — и заорал:

— Взять его! Взять и дать палок, чтоб не смел оскорблять верующих ашшаритов, подлый самозванец!

Айяры не успели даже дернуться.

Старик оскалился — и все отшатнулись, увидев острые, одинаковой длины зубы. А потом мирза Масту-Хумар распахнул глаза.

Люди с проклятиями шарахнулись в сторону: жуткие зенки лупали поперечным зрачком, от этого рябило и слезилось в глазах. Юноши-поводыри тоже подняли лица — между веками у них переливалось сплошное зеленое сияние, без радужки и белка.

В следующий миг на месте старика вспыхнуло алым — и из алого развернулись огромные кожистые крылья. Взблеснули изогнутые, длинные, как кинжалы зубы — и тут же сомкнулись над плечами Ахмета ибн Салаха.

Вокруг орали как резаные люди, ржали и вставали на дыбы кони.

Безголовое тело, фонтанирующее из шеи красным, некоторое время держалось в седле — а потом завалилось набок. Мул мчался прочь, взбрыкивая и размахивая хвостом, безголовый труп застрял в стремени ногой и волочился сзади, мелко колотясь плечами о камни.

Юноши полыхнули зеленым, и на их месте возникли рогатые водяные драконы — молоденькие и очень злые.