Наталья Гвелесиани - Дорога цвета собаки

— Чтобы свинячить стране уже с высоких государственных постов?

— Из их дел можно выудить хоть какую-то пользу, тогда как митрофанушки икслючительно мечтают.

— Им, и только им суждено вывести государство из кризиса! И тебе, конечно, вместе с ними.

— Пока что они додумались до бегства. А я не с ними.

— С кем же ты, неужели со Стивеном?

— В том то и дело, Годар, что я ни с кем.

Очередная откровенность вырвалась из уст Зеленого витязя, как вздох. И один и тот же вопрос кольнул обоих: «Почему?..» Невысказанный, он прожужжал, как шмель, оставив в воздухе колючий, сухой след. Склонившись над высохшим кустом, Мартин машинально перебирал скрюченные ветки. Годар попробовал восстановить внутренним взором истоки ускользнувшего вопроса и укололся об обрывок следа. От этого след в воздухе стал алым, отягощенным.

Мучаясь от духоты, Годар медленно наливался кровью. Вскипела мутной накипью обида за Ника, Давласа, ночного Дон Жуана и тут же угасла, самое себя озадачившая встречной обидой за Мартина. За словами Зеленого витязя стояла какая-то большая, недоступная ему правда и такая же большая неправда.

— Твои товарищи по прежнему составу войска — чистосердечные, добрые мальчики, — нарушил молчание Мартин. Он медлил, силясь подобрать слова помягче: — Я понимаю: ты болеешь за них душой. Но… прости, мне с ними скучно.

Он твердо, спокойно посмотрел Годару в глаза, но в глубине его взгляда затаилось нечто ломкое.

— Почему ты называешь их мальчиками? — спросил Годар с похожим спокойствием.

_ Они поступают с Родиной по-детски жестоко и вряд ли понимают это.

— Это — способ сберечь души.

— Может быть. Но «сохранившие душу, потеряют ее».

Каждую фразу Мартин произносил через долгую паузу, в течение которой Годар имел возможность подумать.

— Поехали, что ли? — заключил Аризонский диалог с натянутой бодростью, а когда они сели на коней и пошли рядом рысью, с легкой укоризной напомнил то, о чем говорил не раз:

— Понимаешь, Годар, я бросил вызов дракону и никогда не отменю его. Я всегда буду верен Адриане.

— В этом ты, безусловно, прав, — заметил Годар серьезно, — тебе незачем оправдывться.

Слово «оправдываться», видимо, уязвило Мартина. И, прежде, чем Годар услышал новость, к которой Зеленый витязь исподволь подводил его, прошло несколько минут томительного молчания.

Новость озадачила и втайне обрадовала его ощущением надежной преграды за спиной.

— Из Суэнии убежать невозможно. Дорога в Страны Неестественной Ночи засекречена со времен основания государства. Никто, даже король, не может покинуть страну без решения Общины Посвященных. Уезжают только больные, которым противопоказан здешний климат — по личной просьбе и с приложением медицинского ходатайства. Их снабжают поддельными документами и провозят в ваш мир в зашторенных каретах. Их и случайных, залетных иностранцев. От последних требуется только желание. Но обратная дорога и тем, и другим заказана. Забрести сюда случайно дважды практически невозможно. Королевство подстраховывается от незваных гостей, которых могли бы привести на хвосте вернувшиеся эмигранты. Вылазки за плодами цивилизации осуществляют спецслужбы, сотрудников которых тоже провозят в закрытых каретах. Что не мешает многим из них приторговывать контрабандой. Но путь известен только проводникам из Общины Посвященных. Поэтому беглецы бегут в никуда.

— Выходит, Давлас знал…

— Если Давласа и его спутницу не приютили сердобольные крестьяне, тела их достались степным волкам. Или стервятникам, если смерть наступила от голода.

— Ах, вот почему в Суэнии не требуется больших тюрем…

— Сам король, избрав судьбу беглеца, оказался бы в положении Давласа.

— Но зачем королевство так ограничило себя? Что гласят предания?

— Предания не гласят ничего, я тебе уже говорил об этом. Крупицы истины воссоздают притчи. Недалеко отсюда — Холмогорье Общины Посвященных. Если не возражаешь, мы можем навестить Верховного Посвященного. Почтенный старец Сильвестр любит говорить притчами. Он сильно сдал после обострения грудной жабы. Весть о витязях, спешащих на битву с драконом, поддержит его. Думаю, мы не нарушим приказа, если посвятим в курс дела Верховного Посвященного. Не подумай, пожалуйста, будто Община подменяет или контролирует королевскую власть. Просто в ней живут Хранители Дороги. Это тоже государственная структура, только посторонившаяся, что ли… ввиду деликатности миссии. Не назовешь же ее по-казенному — департаментом.

Натянуто обменявшись остротами в духе черного юмора, они взяли курс на самую широкую часть неровной ленты кряжа. Первый отрезок пути проходил по каменистой долине вдоль речушки, и кони, обходя насыпи щебня, заготовленного жителями ближнего села, порой неуклюже соскальзывали копытами в заросшие бурьяном ямки. Годар видел Мартина со спины. Ему уже необязательно было ехать с Зеленым витязем бок о бок, чтобы почувствовать в груди кристально чистое свежее озерцо, окрашенное податливым новорожденным солнцем. Каждый остался при своем мнении. Но тень, вызванная их спором, пройдя косой линией по сожалению, стала еще солнечней — в ней Годар спасался от зноя и грелся, пропитываясь токами степи. Токи шли в виде стрекота кузнечиков, журчания речушки, голосов незнакомых птиц. Крепкие облака оседали на кряж, словно желая подтянуть к себе землю. Выскочила из осоки еще одна речушка и понеслась, извилистая, впереди, сопровождая сестру вдоль тропы, которую прокладывали всадники. Ничего не стоило перейти обе речушки вброд. Скользя взглядом по плоским бурым камням, что лежали, подобно черепахам, на участках с порослью молодой травы, Годар подумал о том, о чем парадоксальным образом забыл, не переставая помнить — о гибели Давласа и Ланы. Это известие было как бы крупицей металла в пущенной из лука стреле. Конца же полета стрелы Годар не видел: была только угасающая точка впереди, к которой нужно было гнать коня вскачь, и тогда точка расплывалась вновь. Нельзя было позволить исчезнуть ничему из того, что он видел впереди — ни единому пригорку, штриху в виде одинокого дерева или темно-лиловому контуру вершины на кряжистом облаке.

Некоторые слова из задушевных разговоров с Мартином, которые вспоминались Годару с улыбкой, раздвигали степь и делали его быстрым неутомимым преследователем. «Знаю», «верю», «буду», «очень», «всегда», «никогда» походили на звездный галоп. Слова типа «всегда» и «никогда», сталкивалясь в этом славном движении, становились неразрывны.

Когда Холмогорье Общины Посвященных перестало покачиваться в мареве и полыхавшие до того контуры вершин обрели четкость графического рисунка, конь Годара произвольно сбавил темп, повинуясь настроению всадника, который и сам не знал, отчего затуманился.