Татьяна Каменская - Эртэ

— Ему тысяча двести лет! Это — официально. А сколько неофициально! — неестественно длинные ресницы незнакомки сузились в одну полоску. — Представляете, он постоянно подделывает себе метрики…

Она ждёт проявления каких-то эмоций с его стороны? Быть может удивления, или наигранного возмущения. Но ничего похожего даже не наблюдается в удивительно пустотелой голове доктора. Там сплошной вакуум! Самый обыкновенный щелчок, кажется, разобьёт эту пустоту вдребезги. Но и это всего лишь предположение. Стук сердца, слабый, едва слышимый звук среди всей этой какофонии музыки старинного танца, занимает его больше, чем слова незнакомки, которые едва доходят до его сознания. А дама то ждёт!

— Да-да, его дама… — рассеянно бормочет доктор, и тут-же поражается той волне эмоций, что проявляет его партнёрша по танцу. Ярко сверкнув глазами, она кривит в презрительной улыбке губы. Какое проявление эмоций!

— Его дама? — фыркает незнакомка, и, закатив глаза вверх, продолжает язвительно:- У вас дурной вкус! Все эти древние трухлявые девицы не стоят и ногтя той, что лежит в глубоком хрустальном саркофаге. Вот где красавица! И она спит нормальным человеческим сном. Её давление понижено искусственно, но сегодня… — незнакомка оглянулась и вновь презрительно поджала губы, увидев рядышком с собой танцующую пару.

Дождавшись, когда танцующие окажутся подальше, она тут-же прошептала:

— Сегодня она проснётся…обязательно! Обязательно…

Незнакомка устремляет свой потускневший взгляд вглубь зала, и облизывает маленьким язычком бледный маленький ротик. Такое ощущение, что она страдает от жажды. Да! Очень уж хочется пить. Кажется, это ощущение жажды касается и других танцующих. Они смотрят в ту же сторону зала. И Сергей Викторович тоже устремляет свой взгляд вглубь зала и вдруг видит огромный ярко — красный купол. Его красные стены медленно раздвигаются, раскрываясь, словно огромный цветок тюльпана. Но что внутри купола, остаётся загадкой. С потолка опускаются прозрачные белые занавеси, и медленно колышутся, создавая иллюзию постоянного движения и небольшого сквозняка. Но это всё только иллюзия. Здесь нет ветра и нет сквозняков. Здесь душно, пахнет сыростью, плесенью и подвальным запахом старой земли. И может, поэтому игра прозрачной ткани словно завораживает своей таинственной красотой, что даже другие танцующие пары вдруг останавливаются посреди танца, и устремляются взглядом туда, к раскрытому как цветок багрово-красному куполу. Они чего-то ждут, и это ожидание чувствуется в их застывших фигурах. Они словно знают, что там, за этими белыми занавесками скрыта одна из загадок этого бала, этого дня, а вернее всего этого вечера.

— Скоро двенадцать!

Щелчок в пустой голове громким звоном отдаёт в самые дальние закоулки охваченного болью мозга. Стук работающего сердца становится таким громким, что кажется, его слышит незнакомка, которая подозрительно уставилась на Сергея Викторовича.

— Что же замер мой кавалер? — смеется тихо дама, опуская лицо в маске в кроваво-красный ореол страусиных перьев.

Изящно взмахнув веером, она добавляет:- Время и вам наступает на пятки? Но наступит ли эта полночь для вас-с-с-с……

Её неестественно длинные ресницы широко распахиваются, и Сергей Викторович вдруг чувствует, как желто-зелёный огонь, рванувший из её огромных глаз, обдаёт жаром его охваченную болью голову.

" Бежать! — срабатывает мозг. — Бежать, как можно быстрей."

И доктор позорно бежит, подчиняясь инстинкту самосохранения, бросив свою даму посередине зала. И по мере удаления, боль затихает в его мозгу, и он с удивлением чувствует, как ясно и чётко начинает снова работать его голова…

— О, как долго я искала вас, мой милый доктор! Вы мне так нужны, особенно сейчас, когда подошло время танцев. Иначе, я не с могу спать. Скажу по секрету, когда здесь наступает полночь, у меня происходит полное несварение желудка…Не пытайтесь вырваться от меня, я вас ни за что не отпущу! — невысокая дама в высоком напудренном парике, в ветхом потёртом платье, и черной маске, довольно крепко хватает доктора за плащ своей костлявой рукой, и плащ трещит по швам.

Доктор обречённо протягивает даме руку, и она жеманно подает ему свою, затянутую в черную кожаную перчатку. Торжественно и громко звучит музыка. И хотя доктор не видит инструмента, но он знает, это клавесин. Дребезжание рассохшего инструмента не умаляет прелести чудесной музыки, что торжественно и печально несётся вновь по огромной зале. Дамы приседают в глубоком реверансе, а затем плывут в сторону прозрачных занавесей, Именно плывут, и их безжизненные лица, застывшие под причудливыми масками в извечной печали, неожиданно приобретают странную и таинственную прелесть. Музыка звучит так завораживающе! Неторопливо и важно дамы возвращаются к своим кавалерам. И вновь дама в высоком напудренном парике цепко хватает Сергея Викторовича за руку, и от её костлявой ладони начинает идти холод, который проникает в вены и в считанные секунды достигает сердце…

Оно начинает медленно холодеть.

— Тук-тук…тук-тук… тук… — кое-как стучит его сердце. — Т-т-тук…т-ту-к-к…

— Сбросить…нужно сбросить оковы..- громко бьётся толи в сердце, толи в мозгу прежняя боль, что не исчезла, а наоборот, вернулась болью вдвойне…

— Ме-е-дам и м-сье! — торжественно звучит дребезжащий голос, принадлежащий тощему человеку в чёрной одежде, вдруг возникшему на высоком пьедестале, установленному у прозрачных занавесей.

— Па-а-прашу вашего наилюбезнейшего внимания, господа! Наш бал достиг своей кульминационной точки пересечения двух степеней времени, двух времён года, соединения двух сердец в одно целое, а значит, соединения двух столь различных эпох времени, что нельзя не отметить это событие иначе, как время наступления нового Великого племени, и начало эпохи его правления и царствования. Итак, через какие-то минуты начнётся новая летопись развития Великого племени людей. Встречайте! Наш покровитель и отец великого сообщества, призванного стать единственным и неповторимым на этой планете, мы зовём тебя! О, отец Вилона, мы ждём тебя! Мы ждём и зовём тебя, как ждёт и зовёт та, что станет твоей единственной женой, и праобразом нашей Великой матери! Мы ждём и зовём тебя, о великий Маг! О, приди…

— Приди Великий Маг! Приди… — скандировала кукольно разодетая толпа, собравшаяся перед пьедесталом, на котором тощий человек в черной одежде, размахивая руками, напоминал дирижёра перед огромным хором. — О, приди…

— Я здесь, и я пришёл!! — громогласный голос перебил многоголосый хор, и перед толпой появляется человек в черном атласном плаще и красном тюрбане фокусника.