Наталия Аникина - Кошка, которая умела плакать

Кто дал ему эту способность, кто подарил умение двигаться и творить заклятья с поразительной быстротой, кто заставлял его волосы шевелиться, словно от лёгкого ветерка, хотя он находился в закрытом помещении? Нет ответа. Анар поднял голову, обвел взглядом лица горожан, все еще любопытно приникших к парапету, горько усмехнулся и, не сказав ни слова, продолжил свой путь…

Первым, что он услышал, вернувшись в свой дворец и едва миновав охраняемые четырьмя стражниками ворота, были невнятные объяснения раба. Анар резко пресёк поток извинений, сочтя двор дома недостаточно безопасным для подобных откровений местом, и отволок полуэльфа в свои покои, где учинил ему подробнейший допрос. Сбивчивый рассказ запутал его еще больше и, решив, что хватит на сегодня, Анар отправился спать.

Уснуть он так и не смог. Просто лежал всю ночь на крыше дворца и смотрел на далёкие звёзды, а особенно на одну, самую яркую синюю звёздочку, горящую на юго-востоке. Анар знал, что на самом деле это вовсе не звезда, а парящий над морем мерцающих в огне иного солнца облаков Бриаэллар — дом богини Аласаис, место, куда по их верованию уносятся души праведно проживших свои дни алаев. Принц никогда не почитал божество, которому истово поклонялись его соплеменники. И уж тем более не испытывал к нему любви.

Но город… Он знал, что этот город прекрасен, и его непреодолимо тянуло туда всю его жизнь. Ему почему-то казалось, что там, среди сапфирных башен, он обретёт некое знание, которое сделает его свободным. Правда, прожившего уже немало лет и поднабравшегося руалского жизненного опыта Анара смущало то, что эта свобода будет иллюзорной. Да, он больше не будет заточён в стенах Руала, не будет навязчивых жрецов, постоянно следящих за ним. Но всевозможные шпионы не обладали способностью ни проникнуть в мысли алая, ни уж тем более покарать его за них. А там, в Бриаэлларе, под пристальным взором всевидящих глаз Аласаис он не сможет скрыть своих недостойных мыслей, и наказание за это будет ужасно и неотвратимо… И даже не кара страшила его — куда хуже было бы разочарование в том, что хоть где-то в мире есть место, в котором он сможет жить по законам, которые установит для себя сам, и служить тем богам, которых будет любить и почитать всей душой.

Он давно утратил надежду на то, что мир вокруг него изменится, но сегодняшняя странная встреча вернула её.

Вдалеке, на верху одной из башен царского дворца, погас и снова вспыхнул ярко-зелёный огонь. Это означало, что середина ночи миновала и начался новый день.

Он еще раз пообещал себе, что будет вежливым и почтительным, но не позволит наследнику руалского трона вновь превратиться в существо, не способное верно оценить ситуацию просто потому, что она не укладывается в рамки обычаев.

С привычной осторожностью Анар пробрался ко входу в подземелья и нырнул в проём за упавшей колонной.

За всю его полную священных тайн и неясных обычаев жизнь у него накопилось множество вопросов, и ему казалось, что сейчас самое время рискнуть своей шкурой, чтобы найти ответы, по крайней мере, на некоторые из них.

Тал сианай Аниаллу обнаружилась у необъятной колонны, исчерченной какими-то сложными, состоящими из множества линий и окружностей фигурами. Анар остановился на почтительном расстоянии от алайки, не решаясь мешать посланнице богини. Он молча наблюдал за тем, как девушка подносит к очередному символу пластинку из прозрачного голубого стекла величиной в две её ладони. Через мгновение на поверхности стекла появлялся точно такой же, как и на колонне, знак, светящийся ярким голубым цветом. Аниаллу некоторое время рассматривала его, а затем по мановению её руки поверхность пластины снова становилась чистой.

Это повторялось много раз, и Анар уже устал ждать, когда Аниаллу закончила своё странное занятие и, сложив пластину пополам, словно та была листком бумаги, засунула её в карман.

— Ну как, ты решил всё-таки вспомнить меня? — поинтересовалась девушка, прислоняясь спиной к колонне и подняв к нему лицо.

— Нет, — покачал головой Анар, глядя в глаза тал сианай. Такие странно знакомые глаза, которые напоминали ему о чём-то очень хорошем. Но вот о чём, Анар никак не мог вспомнить.

— И могу я узнать, что же тому причиной? — подняв брови, ехидно осведомилась Аниаллу.

— Моя мать, — неожиданно для самого себя ответил Анар. Ему только сейчас пришло в голову, что тал сианай могла являться ему до его появления в Руале. Она ведь так и сказала, что видела его ребёнком. А детства своего он не помнил, значит не помнил и её.

— Твоя мать? — недоверчиво переспросила алайка. Она уже начала догадываться, что в действительности произошло с её старым другом. Но это было слишком невероятно, слишком чудовищно.

— Её святейшество Амиалис была на удивление милостива к своему сыну. И сделала всё, чтобы я стал достойным членом руалского общества, — с обычным сарказмом подтвердил предположение Аниаллу Анар, — разум которого не искалечен ужасными призраками прошлого.

— Она сама тебе об этом сказала? — нет, Алу нисколько не удивилась бы, если бы Амиалис даже вовсе лишила рассудка любого из своих многочисленных врагов, но Анар был её сыном… Вот, значит, какой цепью приковала она Анара к своей родине, которую, узнав её поближе, принц, скорее всего, покинул бы, тем самым разрушив все честолюбивые планы своей матушки.

— Она сказала, что моя жизнь за пределами Руала была так отвратительна, что мой собственный разум блокирует все воспоминания об этих годах, — проговорил Анар, выплёвывая каждое слово, будто оно было чем-то невыразимо мерзким. То, что он прочёл на лице тал сианай — изумление, гнев и отвращение, — окончательно расположили его к этой девушке, заставляя забыть её титул и всё, что было принято связывать с ним в Руале. Анар полностью уверился в том, что ей можно доверять и говорить с ней свободно. Теперь не только алайское чутьё, но и разум подсказывал ему это.

— Да, она поступила мудро, что ответила тебе именно так, — холодным тоном рассудила вслух алайка. — Хорошо, даже как-то правдоподобно. Только вот кажется мне, что твоя святейшая мать, желая освободить твою голову от всех воспоминаний о жизни за пределами Руала, милостиво избавила своего сына от ложной и, как бы она выразилась, противоестественной науки иноверцев. Хотя первое само по себе было полезно: пока ты считаешь, что мир за пределами Руала ещё более ужасен для тебя, ты будешь довольствоваться тем, что у тебя есть, не имея причин рассчитывать на нечто лучшее.

— Да, — продолжала рассуждать Аниаллу, — она понимала, что ты достаточно умён и рано или поздно узнаешь всю правду о внешнем мире, а если даже этого не случится, то просто из любопытства пожелаешь покинуть город. Другой вопрос, сможешь ли ты это сделать… — она замолчала. Мысли, которыми сейчас была занята её голова, не предвещали Амиалис ничего хорошего. За подобный поступок бывшую царицу ждала неминуемая кара — изгнание, по меньшей мере.