Дэвид Вебер - Паутина обмана

С другой стороны, в том, что Паратха избрала именно этот путь, присутствовала своя логика: именно Старуха — как Мстительница — вся пропиталась кровью и насилием. Это был Третий Лик Лиллинары, больше всех остальных тяготеющий к безжалостному разрушению. Некоторые люди, и среди них Каэрита, ощущали, что Старуха сама нередко едва удерживается на грани Тьмы, а потому между Ее Часовней и мрачной паутиной, опутавшей душу Паратхи, возникал определенный резонанс.

— Скажите, майор, — как можно небрежнее спросила Каэрита, — давно вы служите Лиллинаре?

— Почти двенадцать лет, миледи, — ответила Паратха.

— А гвардию этого Гласа давно возглавляете?

— С тех пор как она прибыла сюда, — с улыбкой бросила Паратха, оглянувшись через плечо. — В гвардию Куайсара меня назначили почти восемь лет назад, я командовала охраной предыдущего Гласа последние полтора года ее жизни.

— Понятно, — пробормотала Каэрита.

Они миновали часовню. Чем дальше углублялись они в отравленные миазмами зла недра храма, тем сильнее Каэрита ощущала чисто физическое давление, как будто Тьма буквально кралась за ней по пятам. Ей стало страшно, ужасно страшно; когда она впервые поняла, что Куайсар является центром всей этой паутины, она и представить себе не могла, что можно испытывать такой страх. Властвующее тут зло было очень искусным, ужасающе мощным и явно плело свои сети дольше, чем она предполагала. Причем те, кто жил на прилегающей к храму территории или находился не в непосредственной близости к центру этой силы — вроде гвардейцев, приветствовавших ее у ворот, — в меньшей степени подверглись пагубному воздействию. Каэрита задумалась, было ли это сделано сознательно. Может, оставаясь в стороне и не замечая того, что происходит в Куайсаре, они являлись частью маскировки? Или Тьма просто приберегала их на потом, когда полностью подчинит себе всех внутри храма?

Впрочем, в данный момент все это не имело значения. А имело значение то, что — Каэрита чувствовала — у нее за спиной вырастали барьеры. Пряди, или нити, или скорее жгуты силы взлетали вверх, сплетались в собственную паутину, непробиваемые в своей самоуверенности, и теперь ни о каком бегстве не могло быть и речи.

Оглянувшись через плечо, она увидела, что за ними следует более дюжины женщин, из числа тех, кто сильнее других реагировал на прикосновение окутывающей Паратху Тьмы. Они делали вид, будто просто идут по своим делам, но Каэрита понимала, что это не так. Она видела, что паутина отвратительного излучения удерживает их вместе и становится все сильнее, как будто Паратху все меньше и меньше волнует, удастся ли скрыть ее воздействие.

Они прошли через множество помещений, о назначении которых Каэрита могла лишь догадываться, и оказались в части храма, производившей впечатление жилой. Смутными картинками мелькали прекрасные произведения искусства, религиозные артефакты, изумительные ткани. Нежно звенели фонтаны, вода журчала в богато украшенных каналах, где лениво плавали большие золотые рыбки, во всем ощущалось холодное, молчаливое великолепие.

Каэрита замечала все это… и не замечала ничего. Это было неважно, второстепенно и отступало под натиском сгущающейся вокруг Тьмы, со всех сторон стягивающейся к Каэрите. Тьмы гораздо более искусной, менее варварской, чем та, с которой она, Базел и Вайджон схлестнулись в Навахканском храме Шарны, но, однако, не менее сильной. А может, даже более сильной; во всяком случае, не знающая границ злоба и терпеливое коварство выходили далеко за рамки того, что ощущалось вокруг Шарны и его орудий.

И сейчас Каэрита была здесь одна.

В конце концов Паратха распахнула дверь полированного черного дерева, инкрустированную алебастровыми изображениями луны, и низко поклонилась Каэрите. Ее улыбка выглядела такой же искренней, как и вначале, однако прикрывавшая лицо маска уже заметно выдохлась. Увидев в глубине глаз Паратхи то же желто-зеленое мерцание, Каэрита спросила себя: а что та видит, глядя на нее?

— Глас ждет вас, миледи рыцарь, — любезно сказала Паратха, и Каэрита вошла в распахнутую дверь.

Просторное помещение, в котором она оказалась, явно предназначалось для официальных аудиенций, но в то же время столь же очевидно являлось частью жилого помещения. Произведения искусства, статуи, мебель — все роскошное, самого высшего качества — были расположены таким образом, чтобы привлекать внимание к стоящему в центре, похожему на трон креслу.

В нем сидела женщина в белых одеждах Гласа Лиллинары. Молодая, изумительно красивая, с овальным лицом, длинными, почти такими же черными, как у Каэриты, волосами и большими карими глазами. Во всяком случае, Каэрите так показалось, хотя она не могла быть уверена ни в чем, потому что исходящее от Гласа ядовито-зеленое излучение буквально ослепляло.

— Приветствую вас, рыцарь Томанака. — У нее было серебряное сопрано, нежное и мелодичное. — Вы не представляете, как я жажду встречи с избранником одного из братьев Лиллинары.

— В самом деле, миледи? — Никто на свете не догадался бы, каких усилий Каэрите стоило, чтобы ее голос звучал нейтрально и даже любезно. — Приятно слышать. Ведь и я сама не менее горячо желала встретиться с вами.

— Будем считать это удачей — что оба наши желания исполнились в один и тот же день, — произнесла Глас.

Каэрита слегка наклонила голову, выпрямилась, положив руку на рукоять меча, открыла рот, чтобы ответить, но…

Она не успела произнести ни слова. Ее вдруг будто захлестнула с головой мощная приливная волна, сокрушительная, как землетрясение, текучая, хотя и более густая, чем строительный раствор или цемент. Она создала вокруг Каэриты плотный кокон и полностью лишила ее способности двигаться.

— Не знаю, что ты собиралась сказать, рыцарь, — снова зазвучало сопрано, но на этот раз оно было холоднее льда, в глубине которого таилось угрожающее шипенье, — но это не имеет никакого значения.

Глас рассмеялась — словно осколки стекла рассыпались по каменному полу — и покачала головой.

— До чего же вы, рыцари, самонадеянны! Никогда не сомневаетесь в том, что вас приведут куда надо и защитят от всякого вреда! Пока, конечно, рано или поздно не наступит время, когда хозяин, вот как тебя сейчас, выбрасывает вас за ненадобностью.

Каэрита почувствовала, что Глас оказывает давление на ее голосовые связки, заставляя молчать. Она стояла неподвижно, стянутая паутиной Зла, и, не пытаясь заговорить, смотрела на Глас, а та снова рассмеялась и встала.

— Допускаю, что ты действительно нашла способ расстроить мои планы здесь, маленький рыцарь. И не просто причинить мне небольшое беспокойство. Видишь? Я признаю это. Однако я предусмотрела такую возможность и тоже не сидела сложа руки. Ясное дело, должно было прийти время, когда кто-нибудь догадался бы, что моя Госпожа играет в Куайсаре в свои маленькие игры. Но — о миледи Каэрита — все же мне уже удалось причинить немалый вред твоим драгоценным «девам войны» и их королевству! Может быть, желаешь обсудить это со мной? — Она сделала жест рукой, и давление на голосовые связки Каэриты исчезло. — Ну, так что, хочешь поговорить со мной? — насмешливо спросила Глас.