Трой Деннинг - Чародейка

Едва ее канк догнал канка Фенеона, колдунья выпа-лила:

– Если ты рассказал мне все это только потому, что хочешь, чтобы я осталась с кланом, у тебя ничего не выйдет.

Фенеон притормозил своего канка, чтобы дать воз-можность Садире поравняться с ним. Когда он загово-рил, его голос был нарочито спокойным:

– Что заставляет тебя думать, что я хочу, чтобы ты оставалась с нами?

– А разве нет? – с вызовом спросила колдумья. Вождь наигранно улыбнулся, по-прежнему не тодни-мая глаз от дороги.

– Мы могли бы прийти к соглашению… – начал было он.

– Очень сомневаюсь в этом, – начиная выходить из себя, ответила Садира.

– Меня нельзя купить. Фенеон пожал плечами.

– Очень жаль, – вздохнул он. – Но это никак не изменит того, с чем тебе придется столкнуться в башне Пристан. По правде говоря, было бы гораздо лучше, если бы ты осталась с нами.

– Конечно, лучше для вас, – ответила Садира. – Но я обещала добраться до башни, и ничто меня не оста-новит.

– Только глупая дура может позволить какому-то обещанию погубить себя, – проворчал Фенеон, печально качая головой. – Обычно чувство страха бывает сильнее чувства долга.

Садире не терпелось спросить его, не потому ли он бросил ее мать, что боялся кого-то или чего-то, но она сдержалась. Иначе ей пришлось бы нарушить свое ин-когнито и признаться, кто она такая на самом деле. Садира все еще не доверяла отцу и не видела пока смысла в том, чтобы раскрыть ему свой секрет.

Поэтому она решила продолжить спор:

– Чувство страха совсем не обязательно бывает сильнее чувства долга, даже если дело касается эльфа. Ты же, должно быть, испытывал сильный страх, когда отправлялся на поиски Селбы.

– Я был зол, как собака, а вовсе не испуган. До этого никто никогда ничего не похищал у меня! – пояснил Фенеон, сердито глядя на нее. – Если бы я позволил им безнаказанно похитить у меня сестру, они обязательно бы явились потом за моими канками и моим серебром.

– Мне бы следовало это знать, – сказала Садира. В ее словах были явно слышны нотки горечи, так как она поняла, насколько же она была наивной, полагая, что ее отец действовал из благородных побуждений. – Вы, эльфы, живете только для самих себя. Больше вас ничего не интересует.

– А кто живет по-другому? – мгновенно отреагировал Фенеон. Они спустились к подножию холма и ехали по пересеченной местности, с трудом пробиваясь сквозь густые заросли ясенца и ракитника.– Жизнь слишком коротка, чтобы посвящать ее иллюзиям вроде долга и верности.

– А как насчет любви? – поинтересовалась Садира. Ее разбирало любопытство относительно чувств, которые испытывал Фенеон к ее матери. Ей хотелось выяснить, как изменилось бы его отношение к ней самой, узнай он о том, кто она такая на самом деле. – Это тоже одна из иллюзий?

– Очень приятная иллюзия, – ответил Фенеон, широко улыбаясь. Местность была более ровной, и он мог теперь позволить себе почаще поднимать глаза на Садиру. – Я любил многих женщин.

– Использовал их, так будет точнее, но не любил, – ехидно заметила Садира. Она не знала, что больше выводит ее из себя – легкомысленное употребление слова «любовь» или вывод, напрашивавшийся из слов отца. Значит, ее мать была всего лишь одной из длинной вереницы возлюбленных, постоянно сменявших одна другую.

Фенеон нахмурил брови.

– Откуда тебе известно о моих женщинах? – недовольно спросил он.

– Если у тебя нет чувства долга по отношению к своим женщинам, если тебе чуждо такое понятие, как верность по отношению к ним, то как ты можешь любить их? – ответила вопросом на вопрос Садира, избегая прямого ответа.

– Любовь есть рабство, – усмехнулся эльф.

– Я знаю это не хуже тебя, – возразила Садира. – Неужели ты и на самом деле любил всех тех женщин, которых считал своими возлюбленными?

– Конечно, – ответил вождь.

– Тогда докажи это, – попросила Садира.

– И как я, по-твоему, должен сделать это?

– В этом нет ничего трудного. Всего лишь назови их имена, – предложила Садира, пытаясь представить, себе, какова будет ее реакция, когда он назовет имя ее матери или когда не сможет его вспомнить.

– Всех?

Садира кивнула.

– Если ты любил их всех, – подтвердила она. Фенеон покачал головой.

– Я не смогу, – сказал он. – Их было так много.

– Я так и думала, – усмехнулась Садира. Она по-стучала по усикам-антеннам канка, давая ему команду перейти в галоп.

Фенеон быстро поравнялся с ней.

– Нет причин для спешки,– сказал он, стараясь держаться рядом с ней. – Мы доберемся до города задолго до того, как городские ворота будут закрыты на ночь.

– Отлично, – сказала Садира, канк которой продол-жал двигаться галопом.

В таком темпе они скакали все утро и в конце концов выехали на караванный путь, ведущий к городу. Со стороны главных ворот доносилась зажигательная мело-дия, которая разносилась над равниной, как бы приветствуя путников, прибывающих в Ниобенэй. Многие из эльфов стали танцевать на ходу. Некоторые из воинов отбивали ритм плоской стороной своих клинков на панцирях канков. Даже те из эльфов, кто сильно устал после быстрого утреннего перехода, присоединились к шумному веселью, задорно поводя плечами.

Один только Фенеон, казалось, не обращал внимания на царившее вокруг радостное оживление.

– Клянусь ветром, ненавижу это место, – громко пожаловался он колдунье.– Когда мы были здесь в последний раз, городская стража потребовала с нас пять серебряных монет за право въехать в город. Поэтому нечего удивляться тому, что они очень рады видеть нас снова.

Фенеон не сводил своих серых глаз с городских ворот – высокой и крутой арки, по бокам которой располагались сторожевые башни со шпилями. Ворота усиленно охранялись. На каждом из этажей башен виднелись многочисленные стражи ворот, которые раскачивались в такт музыке, размахивая над головой сво-ими луками. Между башнями находился своеобразный портик на опорах, выдававшийся наружу за пределы городской стены и нависавший над воротами. На его огороженной невысоким парапетом крыше стояло десятка полтора музыкантов, игравших на огромных бараба-нах, ксилофонах и волынках.

– Я смогу уладить дело всего за две монеты, – предложила Садира.

– Ты знаешь способ сэкономить мне столько денег?

– Я сделаю это с помощью колдовства, – ответи-ла она.

Колдунья понимающе улыбнулась отцу, надеясь в душе, что улыбка отвлечет его внимание и он не сумеет прочесть в ее глазах, что она лжет. Продолжительные дорожные разговоры с вождем клана убедили ее в том, что предупреждение Раин не было лишено оснований. Несмотря на видимое безразличие, с которым Фенеон принял отказ колдуньи присоединиться к его клану, он действительно дал ей понять, что не хочет ее отпускать. Что же касается ее собственных чувств, то любопытство Садиры относительно отца было полностью удовлетво-рено. С одной стороны, он оказался храбрее, чем она предполагала, с другой стороны – она никогда не встре-чала человека более эгоистичного и корыстолюбивого, чем отец. Поэтому у нее больше не было желания знакомиться с ним еще ближе.