Влада Воронова - Пути Предназначения

— Не обольщайся, — ответил Адвиаг. — Соперничество соперничеством, но в такой ситуации братки очень быстро выработают единый тест для проверки истинности Избранника.

— Раньше, чем через три месяца, тест не появится, — заверил Пассер. — За это время вы как раз успеете превратить братства в главную тему бенолийских анекдотов. Тогда их проповедям даже самый распоследний дурак не поверит. Братства очень быстро ослабеют, и Преградительная коллегия спокойно, без лишнего шума и пыли, передавит их одно за другим. Как вам такой план, директор?

Адвиаг одобрительно покивал:

— Очень симпатично. За одним исключением: император больше не доверяет коллегии, считает её сборищем предателей. Последствия ты можешь себе представить. — Адвиаг злобно оскалился. — Я никогда не уважал эту контору, однако для подсобных работ коллегианцы были куда как полезны. А теперь всё пошло прахом.

— Вряд ли председатель коллегии так легко сдастся.

Адвиаг оскалился с ещё большей злобой.

— Вот только придворного заговора нам сейчас и не хватает! И без того всё висит на волоске.

— А вы знаете, директор, ведь всё не так и плохо, — задумчиво проговорил Пассер. — Если смерть Лаймиора Тонлидайса преподнести как часть коллегианской операции по внедрению агентов в самые опасные братства с целью полного и необратимого уничтожения этих зловреднейших организаций…

— В самопожертвенность коллегианца Максимилиан никогда не поверит, — перебил Адвиаг.

— Никакого самопожертвования и не было. Тонлидайс страдал реммирангой. Заболевание неизлечимое, умирают от него тяжело и медленно. Эвтаназию запрещает бенолийский закон, а самоубийц проклинает лаоранская церковь. Для Тонлидайса это был единственный способ избавиться от страданий не нарушая ни уголовный кодекс, ни религиозные предписания.

— Император не настолько глуп, — возразил Адвиаг. — Он обязательно потребует вскрытия. Ведь Тонлидайс приговорён к позорному погребению, права на кремацию его лишили. Тело и голову закопали где-то на свалке. Извлечь их для экспертизы будет несложно.

— Вот поэтому для Тонлидайса необходимо срочно провести полноценное лаоранское погребение. А когда император примется выяснять, почему его приказ не выполнен, вы дадите ему самые подробные объяснения. — Пассер улыбнулся. — Председатель будет вам крепко обязан, директор.

— Да, получается симпатично, — согласился Адвиаг. — Только пару дней надо подождать. Настроение свиняки трон-нутого сейчас унылое, подозрительное и гневливое, но дня через два он успокоится и потребует результатов по поиску Погибельника. Тут главное успеть ровно в ту минуту, когда император будет в состоянии между «хочу знать всё» и «хочу казнить всех». О нужном времени меня предупредят.

— Кто?

— Старший референт Максимилиана. С тех пор, как я прищучил Лолия, референт считает, что в долгу у меня, и понемногу сливает информацию. Разумеется такую, которая не повредит его хозяину. Вроде того, в какую минуту с каким вопросом обращаться к императорской милости выгоднее всего.

— Такой стукачок хотя и не фонтан, — проговорил Пассер, — но тоже небесполезен.

— А то, — хмыкнул Адвиаг.

Пассер бросил на него быстрый пронизывающий взгляд.

— Дронгер, — начал он осторожно, — а с чего вдруг ты так взъярился на этого Лолия? Мало ли влиятельного хамья ты в своей жизни видел.

— Не знаю, — ответил Адвиаг. — Что-то вдруг взбесил до невозможности.

— В разговоре с ним ты упомянул Винсента Фенга.

— И что? — с холодной злостью спросил Адвиаг.

— Ничего, — поспешно ответил Пассер. Немного помолчал и решился: — Дронгер, Фенг уехал для того, чтобы начать новую, совершенно самостоятельную жизнь подальше от Алмазного Города. Разве ты спасал его не для этого? Тогда зачем ты вот уже полгода разыскиваешь Фенга?

— Я не собираюсь вмешиваться в его жизнь. Но Винсент наивен и беспомощен как пятилетнее дитя. Я всего лишь хочу убедиться, что с ним всё в порядке.

— Ну-ну, — кивнул Пассер. — А сколько лет было твоей дочери, когда она умерла от реммиранги? Пять? И сейчас ей было бы девятнадцать, как Фенгу?

— Причём здесь моя дочь?! — взъярился Адвиаг.

— Притом, что когда ты найдёшь Фенга, то постарайся определиться, чего ты действительно хочешь — помочь ему во имя пресвятого или изображать из себя папочку. Либо ограничивайся стандартной благотворительностью, либо усыновляй мальчишку официально! Фенг слишком честен и прямодушен для половинчатых отношений. Потому и сбежал от тебя куда глаза глядели.

— Малнира хотела со мной развестись, — тихо сказал Адвиаг. — Но я поклялся, что найду Винсента. Если только он жив…

Пассер накрыл ладонью его запястье.

— В данной ситуации лучшая новость — отсутствие новостей. Если бы с Фенгом случилось что-то плохое, ты бы узнал об этом через полицейские сводки. Ведь там есть ДНК всех, кто хоть как-то попадает в поле зрения полиции: и жертв несчастного случая, и преступников, и потерпевших. В сводках есть все — и живые, и мёртвые. Если в списках нет ДНК Фенга, это означает что жизнь его в полном порядке.

Адвиаг выдернул руку.

— Не всё попадает в сводки. В Бенолии до чёртовой матери подпольных борделей и наркофабрик, где трудятся рабы. Наивные юноши и девушки, которых завлекли туда обманом.

— Жить рабом Фенг не согласится больше никогда. Если бы его каким-то образом затянули в подобное заведение, он бы или сбежал, или с собой покончил. В последнем случае безымянный труп обязательно попал бы в сводки. Так что, Дронгер, пока нет новостей, можешь быть уверен, что с твоим мальчишкой ничего плохого не случилось.

— Хотелось бы верить.

Пассер бросил на него ещё один испытующий взгляд.

— А ты всё же определись, зачем он тебе нужен. Или забудь его совсем.

Адвиаг не ответил, только голову опустил.

Клемент смотрел на простёртого у его ног Ланмаура Шанверига. В первое мгновение пресмыкательство губернатора показалось слаще мёда, но всего лишь секунду спустя вызвало гневное отвращение. А ещё через минуту вообще никаких чувств не осталось.

Исянь-Ши не узнал своего практиканта. И напоминать губернатору о событиях тринадцатилетней давности оказалось бессмысленно. Он даже не понял о чём идёт речь. В Клементе Ланмаур Шанвериг видел только предвозвестника.

Но Клемента, вопреки собственным ожиданиям, беспамятливость бывшего Исянь-Ши не обидела и не разозлила. На душе стало до холода пусто — и только. А пустоту медленно заполняло безразличие.