Елена Плахотникова - Ларт Многодобрый

Странно, никогда не изъяснялся высоким стилем, и не тянуло даже, а тут… может, все дело в росте?

Небо темнело над горами, недовольно ворчал гром, запертый в клетке из молний. Тяжелое томление от приближения грозы, от нее у меня потрескивали волосы и пощипывало голую кожу. Это были странные и новые для меня впечатления. Не первая гроза в моей жизни, но чтобы так остро ощущалось… Однако даже это не было главным. Скорее уж фоном, на котором развернется то самое действо.

Зов становился все громче и отчетливей. Я уже знал направление и шел туда, но зовущего все еще не видел. Горы не остановили меня. Они показались барьером на беговой дорожке. Не очень низким, но вполне преодолимым. Кажется, я еще немного подрос, пока шел к ним от каньона. Удивительно, каким острым стало мое зрение. Я мог разглядеть полоски на халате караванщика и тонкие веревки на тугих тюках, даже клочок белой шерсти на правой передней вожака шорное.

Счастливая примета…

Караван остановился. Животных заставили лечь и стали укрывать их головы попонами. Сами люди заворачивались в плащи, привязывали себя к шорнам. Чего-то они ждали или же опасались. Но действовали без паники и суеты. Движения у них красивые, экономно-профессиональные, привычные до автоматизма. Наблюдать за ними было интересно.

А потом я увидел большую воронку. Большую даже для меня. Вращаясь, она скользила к дороге.

Смерч, ураган, торнадо, шалак, римусо, кихолма – много названий, много имен.

Между небом и землей,Скрученный в воронку ветер…Рвет с повозки ткань тугуюИ зовет лететь с собой!

Проклятие и благословение, равнодушие и сила. Погибший урожай и потопленные корабли захватчиков, озеро с живой рыбой и повозка, груженная бревнами, песок и листья, камни и птицы – все вращается в огромной воронке, все это откуда-то взлетело, все это где-то упадет. Как падает посреди каравана одно из бревен, на треть втыкаясь в землю. А по дороге смерч уже тащит двух груженых шорнов, с последнего срывает тюки и попону. Человек вцепился в голову животного, не дает ему подняться. Вот их подтащило к краю дороги и… облило дождем из рыбы.

И что так не везет караванам сегодня?!

Миг – и я забываю о сочувствии. Воронка направляется ко мне. Тот, кто меня зовет, в ней.

– Ларт, ларт!

Открываю глаза. Машка лежит рядом, прижалась ко мне спиной и… хлопает в ладоши. Звук получается громким и звонким. Оригинальный, однако, метод побудки. А еще она как-то смешно вывернула шею. Наблюдает за действием «аплодисментов». Но когда я увидел ее лицо, мне сразу расхотелось смеяться.

Бледно-зеленое, с огромными, почти круглыми глазами.

– Ларт!..

Да еще голос, что прерывается от ужаса.

– Чего тебе?!

А в руке у меня сам собой появился Нож. Машка пока не видит его. Она заглядывает мне в лицо.

– Ларт, Тиама зацвел!

До меня не сразу доходит.

– Ти… что?

Машка трясется, стучит зубами. Говорить членораздельно она больше не может.

Разжимаю пальцы, и Нож куда-то исчезает. Сейчас он мне не помощник. Переворачиваю девчонку на спину. Смотрю в глаза В них по-прежнему паника на грани истерики. Еще немного, и я тоже испугаюсь. На что способна огненная ведьма, я точно не знаю, но чего может натворить испуганная баба, приходилось видеть.

Мужики, никогда не целуйте спящую бабу! Даже если она ваша жена. Вам будет больно, а врачу прибавится работы.

Я начал разговаривать с Машкой. Тихо, спокойно, как говорил бы с Молчуном.

Не помогло.

Кажется, я перестал существовать для Машки. Она смотрела сквозь меня – глазищи на пол-лица! – и шевелила губами. Без звука. Пришлось шлепнуть ее по щеке. Легко и небольно. Потом еще раз. Чуть сильнее.

Реакция превзошла все мои ожидания.

Меня не только услышали, но и увидели! И тут же попытались поджарить. Вместо меня досталось плащу. Не слишком сухому. Будто горячий утюг к нему приложили. Шипение, запах… это плащ. Шипение и возмущенные взгляды – это Машка.

Глаза мечут искры… – это тоже она.

Почти реально мечут. А не разрядись девка через ладонь, без «почти» было бы.

«Повезло» мне с попутчицей.

Не зря мне хотелось идти одному. Интуиция великая вещь, если не «дожить» на ее предупреждения.

– Ты зачем меня ударил?!

Сидим по разные стороны дерева и сквозь ветки пялимся друг на друга.

Кажется, я поставил рекорд по прыжкам через бревна из положения «лежа». Интересно, а здесь есть Книга Гиннесса? Или чего-нибудь в том же духе.

– А зачем ты меня разбудила?

Про Книгу спрошу потом. Когда Машка успокоится.

– Я?..

Смотрит в сторону. Губы опять начинают дрожать.

– Отвечай! – рявкаю. – Или опять схлопочешь.

Блин! Иногда доброе слово творит чудеса. А другой раз – совсем даже не доброе. Но тоже творит. Главное, не перепутать, к кому чего применять. Передозировка или неправильное назначение тоже могут убить.

– Тиама цветет. Вот, – сказала Машка, стараясь не смотреть на огромный цветок. Трудновато ей это делать. Между нами он висит. И пахнет так, что голова кружится.

– Ну цветет. Ну и что?

– Это… это же Тиама!

– Дальше чего?

Машка забыла закрыть рот. Выражение дебильности ей не очень к лицу.

– Говори!

Молчание, конечно, золото, но иногда информация бывает дороже алмаза.

– Он цветет раз в жизни!

Не пойму, чего она хочет мне втолковать.

– Значит, нам с тобой повезло. – Я пытаюсь придать голосу хоть немного энтузиазма.

– Тот, кто это увидит, – умрет!

– Когда?

Кажется, с энтузиазмом я поторопился.

– Не знаю.

– От чего?

– Не знаю.

Я криво усмехнулся.

– Но увидевший это всегда умирает! – старательно убеждает меня Машка.

Смотрю на цветок, потом на нее и… ничего не могу поделать со своей усмешкой. Девка обиженно шмыгнула носом. Блин, а я думал, что лучше контролирую свою физиономию.

– Все умирают, Маш. Когда-нибудь. Даже бессмертные.

– Ты говоришь страшные слова…

Машка опять испугалась. Теперь уже меня.

– Может, и страшные. Но это правильные слова. Вот я лично не собираюсь жить вечно. А ты?

– Меня не обучали этому.

– Тогда понюхай цветочек. – На Машкином лице появилось такое выражение, словно я предложил ей прыгнуть в каньон. Вниз головой. – А не хочешь, так иди… погуляй, короче. – Мы еще не так близко знакомы, чтобы я учил ее таким словам.

– А ты?

Машка уже стоит. Готова к прогулке.

– А у меня есть незаконченное дело. В постели. Давай сюда мой плащ!

И я остался один. Машка ушла к колодцу. Истерика на тему: «Мы все умрем!» отменяется. Вот и хорошо. Нет у меня настроения возиться с истеричкой. И гулять по пятачку в двадцать соток тоже не хочется.