Павел Буркин - Вернуться из смерти

  Панике поддались не все. В ответ свистели стрелы гевинцев - и сразу стало ясно, чьи лучники лучше. У сколенцев стрелков было не меньше пятнадцати - но они стреляли вразнобой, а главное, толком не умели целиться на качающейся палубе. Нет, с такого расстояния по кораблю не промахнёшься - но гевинские стрелы недружно барабанили по бортам, впивались в щиты, а то и впивались в реи да мачту. Были и такие, что прошли совсем уж в стороне, с тихими всплесками упав в воду. Лишь одна из стрел, наверное, случайно проскользнула между щитами, ударив забрызганного кровью рабов младшего надсмотрщика. Рана была не смертельной, стрела угодила в плечо, лишь надрубив ключицу - но сила удара оказалась такова, что алк с воплем рухнул на скамьи гребцов. Несколько пар рук вцепилась в волосы, в горло, в глаза... Отчаянный не вой даже, а какой-то обезумевший визг прорезал прохладный воздух - и замер, оборвавшись на пронзительно-высокой ноте. В следующий миг на головы рабов обрушился кнут, но это уже не имело значения. Изломанная, окровавленная, растерзанная туша самодовольного ублюдка, безнаказанно стегавшего гребцов не один год, распростёрлась в ногах. Конечно, когда бой кончится, их будут убивать долго и страшно, в назидание остальным. Но и это мало что значит. "Если бы каждый из нас не сдался, а убил хоть одного алка, - подумал, наверное, каждый из гребцов. - Алков бы давно на свете не осталось!" И каждый, кто так подумает, уже никогда не станет прежним.

  Последний раз сколенские катапульты выстрелили уже практически в упор - и, увы, куда результативнее. Одно из ядер ударило в мачту; со страшным треском она переломилась у самого основания - и с грохотом обрушилась на правый борт. Алки были отменными корабелами - но их судно всё же не было бронированным "Морским ужасом". Свесившаяся за борт мачта заставила корабль накрениться - и некоторые из гребцов с отчаянным матом соскользнули со скамей. Большинство алков, если и не повалились на взбрыкнувшую палубу, тоже замешкались, некоторые даже выронили оружие. А самое главное - пропал втуне последний, обычно самый смертоносный залп лучников, стрелы стайкой порхнули в небо, лишь одна, пробив парус, запуталась в снастях.

  Второе попадание ещё удачнее. Один из лучников всё-таки выцелил суетящихся у второй катапульты сколенцев - и метким выстрелом пригвоздил к мачте того, кто тащил очередное ядро, над морем разнёсся жуткий, надрывный, утробный какой-то вой. Ядро выпало из костенеющих рук, со стуком покатилось по палубе... Покатилось прямо к ногам схоронившегося за катапультой первого номера расчёта. И - случилось чудо. Только что дрожавший сколенец уверенно распрямился под свистящей смертью, с натужным сопением заложил тяжёлое ядро в направляющее ложе насторожённой катапульты. В этот миг сколенец дёрнулся, охнул, наверное, всем телом ощутив, как вошло в грудь холодное железо. Рука конвульсивно дёрнулась к пробитой груди - но в следующий миг сомкнулась на рычаге спуска. Отчаянный, из последних сил, рывок, хлопок освобождённой тетивы, грохот мчащегося по направляющему жёлобу ядра... Только увидев, как ядро нашло цель, сколенец позволил себе упасть у разряженной катапульты.

  Ядро ударило точно в то место, где стояли бившие по щелям между щитами лучники, что уже готовились сменить луки на абордажные топорики. И снова - брызги крови, страшный хруст ломающихся костей, тела бойцов в лёгких кожаных доспехах разбрасывает чудовищная сила удара. Голова их командира, старого одноглазого алка, кажется, исчезла в багровом облаке, опавшем на палубу липкими брызгами, обезглавленное тело неуклюже падает на выбитые из сокрушённого фальшборта обломки и щепки. Барген заорал от страха - впервые на его глазах кого-то убили так быстро и страшно - и залёг за поваленной мачтой. Вся отвага, всё стремление драться за своего короля растаяли, как дым погасшего костра, остался лишь липкий страх. А почему, собственно, нет? Разве его кастовый долг - с оружием в руках распахивать врата царства смерти? Его дело - ковать оружие, которым алки вразумят забывших своё место тварей. "Была бы тут хоть одна винтовка!" - поняв, что всем не до него, и оттого немного успокоившись, подумал сколенец. Он осторожно высунулся из-за поваленной мачты - и сам не заметил, как загляделся на стремительно разворачивающееся сражение.

  Алки потеряли трёх из пяти лучников - двух просто разорвало на части, третьему лишь сломало руку. Но уцелели капитан и команда - и они не растерялись. Закрутились над головами канаты с крючьями, крючья пролетели несколько локтей - и с глухим стуком впились в борта "Разрушителя". Кому-то из гевинцев не повезло: остный конец абордажного крюка пригвоздил его к фальшборту, рука в агонии вцепилась в окровавленный канат, брызжущее кровью тело свесилось за борт - но не вывалилось, удерживаемое крюком. Сколенский корабль был больше, его борта на два локтя вздымались над "алком". Но это уже не могло остановить алкских матросов.

  - Алк! Алк! Алк! - хрипели, задыхаясь от ярости, бородатые воители в лёгких кожаных доспехах, взбираясь по канатам абордажных крючьев. Им навстречу летели последние стрелы, у самого плеча одного из воинов прошло брошенное копьё. Первый из воинов Меситора, ещё прикрываясь фальшбортом, выбросил вверх-вперёд руку с мечом - и ещё один полный боли вой пронёсся над морем. Пользуясь мгновенной заминкой сколенцев, алк перевалился через фальшборт (не забыв при этом пнуть кого-то из гевинцев и всадить короткую дагу в появившееся поблизости бедро) - и его словно окружило облако свистящей стали. Те из сколенцев, кто переступали незримую черту, тут же падали на залитую кровью, качающуюся палубу. Один из них сделал безрассудно смелый выпад, меч вроде бы опустился на закрытое толстой твёрдой кожей бедро... Нет, соскользнул... Одновременно меч и сжимавшая его кисть руки падают на палубу, глаза сколенца с плещущимся в них безумием раскрываются во всю радужку. Ненадолго - ещё один неуловимо быстрый выпад - и на животе сколенца появляется, будто сам собой, длинный разрез. Чёрными склизкими змеями на палубу валятся внутренности...

  Не выдержав смертоносного стального вихря, сколенцы отшатываются на шаг... Потом ещё на шаг... На отвоёванном пространстве сразу же оказываются ещё три алка... Нет, один падает за борт, из спины торчит измазанный кровью наконечник копья. Вода вокруг тела стремительно краснеет. Остальные алкские матросы уже успели перебраться по другим канатам, образовав ощетинившуюся сталью дугу вдоль правого борта. С каждым мгновением освобождённое пространство увеличивалось, плацдармы сливались - и, соответственно, алкам становилось всё легче. Теперь сколенцев было слишком много для оставшегося у них пространства палубы, сражаться, и то больше мешая друг другу, могли хорошо, если треть. Всё громче гремел клич, вторящий звону клинков и хрипу умирающих, крик, наводящий дрожь на нынешних гевинцев: