Энгус Уэллс - Узурпатор

Тем не менее Хаттим страдал от холода. Этот холод, скопившийся внутри, отравлял радость предстоящего возвращения и заставлял отгораживаться от спутников.

Его корабль превосходил размерами «Вашти» — барку Галена Садрета негласно возвели в статус королевского судна — и шел определенно медленнее. Мелкая посадка и плоское дно позволяли галичским кораблям преодолевать пороги — там, где Идре расходилась на два рукава — и проходить в спокойные воды Усть-Идре. Но на быстринах верховья «Варгалле» чувствовала себя не лучше, чем ее пассажиры. В команде было шестьдесят гребцов, что позволяло им меняться. Но теперь тем, кто не сидел на веслах, то и дело приходилось вычерпывать воду. Все двенадцать матросов носились по мачтам, как заведенные. Судовладелец, по обычаю выполнявший обязанности рулевого, не покидал своей кабинки над кормовой банкой.

Впрочем, на ночь и они получали передышку. Конечно, уютные каюты в центре палубы могли вместить не только пятерых придворных, но и гостей, если бы правителю Хаттиму вздумалось кого-нибудь пригласить. Но там лишь укрывались от непогоды. На ночь корабль приставал к берегу, чтобы правитель мог переночевать с комфортом. Во время ночевки повар, которого он держал среди своих слуг, готовил ужин для правителя и его приближенных.

От дурного настроения, в котором пребывал Хаттим, страдали все, кто находился на судне.

Как только «Варгалле» отчалила, Хаттим удалился в свою каюту и не показывался, пока они не пристали к берегу на ночь. Утром его цирюльник лишился трех зубов за какой-то выдуманный проступок, а правитель снова заперся, ограничив круг своего общения бутылью вина. В тот же вечер, спускаясь по сходням, он наткнулся на матроса, который бросал швартов, и швырнул его за борт, а когда бедолагу вытащили и откачали, приказал его высечь. На другой день Хаттим приказал барабанщику отбивать ритм для гребцов вдвое быстрее. «Варгалле» понеслась как ветер, оставляя позади сопровождающие ее мелкие суда. Перепуганный судовладелец попытался объяснить, чем может окончиться такая гонка; в ответ Хаттим приказал ускорить ход. Наконец гребцы выбились из сил настолько, что едва держали весла и были не в состоянии даже грести в такт. Положение стало угрожающим. Лишь тогда Хаттим позволил сбавить ход. К этому времени «Варгалле» уже на несколько лиг оторвалась от каравана. Баркам, где находились офицеры, которые предпочли возвращаться по реке, не осталось надежды догнать судно правителя.

Уже стемнело, когда «Варгалле» достигла гавани Нируэна — небольшого рыбачьего поселения. Пока измученная команда швартовала судно, посланцы Хаттима поспешили вперед, чтобы предупредить хозяина единственной в городке таверны, что правитель Усть-Галича собирается почтить своим посещением его скромное заведение.

Заведение было действительно скромным. Среди его завсегдатаев преобладали рыбаки и местные торговцы. При мысли том, что придется принимать столь высоких гостей, владельца таверны едва не хватил удар. Он сомневался, что сможет разместить их с достаточным комфортом — не говоря уже о том, чтобы обеспечить достойный правителя стол. Его жена с готовностью позволила повару-галичанину занять свою кухню, а сам хозяин приготовил лучшие комнаты и приказал убрать их предметами, принесенными с «Варгалле». Тем временем команда барки выставила из таверны ошарашенных рыбаков, объявив, что это помещение занято для нужд правителя Усть-Галича. Как ни странно, никто из галичан не вспомнил, что находится на чужой земле… а может быть, они слишком хорошо помнили, что значит попасть Хаттиму под горячую руку.

Правитель вступил в комнату с низким потолком, которая занимала почти весь первый этаж. На его красивом лице было написано глубочайшее презрение. Он задержался у порога, надменно фыркнул и подчеркнуто громко заметил, что здесь сильно пахнет рыбой. Шутка была встречена положенным смехом. Хаттим скинул плащ, оставшись в легкой рубашке и штанах из дорогой зеленой ткани, расшитой золотом, и уселся на скамейке перед очагом, поставив поближе к огню ноги в щегольских сапожках. Отвергнув глиняную кружку, которую предложил ему содержатель гостиницы, он потребовал собственный кубок из гравированного серебра.

— Не желаешь отведать моего вина, правитель Хаттим? — хозяин гостиницы с недовольством подумал, с какой стати этот галичский щеголь презирает честную тамурскую глину. Однако стоило помнить о золоте, которое этот посетитель оставит в его кошельке, а особенно о его количестве.

— Желаю, — отозвался Хаттим и добавил, с улыбкой обращаясь к своей свите: — С нашим ему все равно не сравниться.

Тем временем хозяин наполнил кубок и замер в ожидании новых приказаний.

— Сойдет, — бросил правитель Усть-Галича. — Можешь оставить этот кувшин.

С трудом сохраняя на лице кроткую улыбку, хозяин удалился за стойку. Там уже столпились гребцы и матросы с «Варгалле», и он почувствовал себя куда спокойнее, чем в окружении знати. Эти, по крайней мере, с удовольствием покупали пиво и эвшан и платили за них честными монетами.

Хаттим непрерывно пил, и к тому времени, как приготовили еду, лицо его покраснело, а настроение окончательно испортилось. Его повар приготовил большую миску речных моллюсков в вине, с пряными травами. Блюдо было встречено с таким же презрением, как и форель, которая последовала за моллюсками, и сыр, который подали к вину. Повар выбранил кухонных слуг, но наедине — и по большому секрету — сообщил жене хозяина, что сам не смог бы выбрать продукты лучше, а если Хаттим не оценил их, значит, он просто ничего не понимает в кулинарном искусстве.

Спутники Хаттима, в свою очередь, были рады, когда правитель Усть-Галича нетвердо поднялся на ноги и объявил, что отходит ко сну.

Знай они, что произойдет в эту ночь, они бы испытывали совсем другие чувства.

Хаттим вскарабкался по узким ступеням на второй этаж и остановился перед дверью. Чтобы освежить воздух, покои, предоставленные высокому гостю, долго окуривали благовониями. Втянув носом ароматный дымок, правитель одобрительно кивнул и вцепился в дверной косяк, чтобы удержаться на ногах.

— В этой забытой Госпожой дыре есть девки? — небрежно осведомился он. Обильные возлияния привели к тому, что голос у правителя охрип, тем более что за вином последовал эвшан.

Ответом было всеобщее молчание. Наконец хозяин, протолкавшись вперед, неуверенно кивнул.

— Выберите ту, что получше, и приведите ко мне.

— Господин мой, — у Мейяса Селеруны, в отличие от прочих, еще хватало смелости возражать, — ты уверен, что это разумно? Ты не боишься заразиться? Кроме того, — он прокашлялся и деликатно понизил голос, — ты обручен с принцессой Эшривелью.