Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Затем она принесла ее обратно, бережно удерживая обеими руками.

- Аури, - спросил я.

- У тебя не замерзли ноги?

Она посмотрела вниз на них.

- Хороший гудрон, - сказала она шевеля пальцами.

- Он все еще теплый от солнца.

- Ты бы хотела пару туфель?

- Что бы в них было?

- Твои ноги, - сказал я.

- Скоро придет зима.

Она пожала плечами.

- Твои ноги будут мерзнуть.

- Я не выхожу в надвсе зимой, - сказала она.

- Это не очень

хорошо.

Прежде чем я смог ответить, Элодин вышел из-за большой кирпичной трубы, так непринужденно, как если был на обычной прогулке.

На какое-то время, все трое пораженно уставились друг на друга.

Элодин и я были удивлены, но боковым зрением я видел, что Аури замерла и стала совершенно неподвижной, как олень, готовый убежать прочь в безопасное место.

- Мастер Элодин, - сказал я мягким, дружелюбным тоном, отчаянно надеясь, что он не сделать ничего, что заставит Аури cбежать.

В последний раз когда она спряталась в подземелье, ей потребовалась целая вечность чтобы снова выйти.

- Рад тебя видеть.

- Привет, - Элодин отозвался, совершенно соответсвуя моему непринужденному тону, как если не было ничего странного в том что мы трое встретились на крыше в полночь.

Хотя после всего что я о нем слышал, как раз это не должно его удивить.

- Мастер Элодин. - Аури выставила одну босую ногу перед другой и развела подол ее оборванного платья в легком реверансе.

Элодин оставался в тени высокой кирпичной трубы, порожденной луной.

Он

странно официально поклонился в ответ.

Я не мог ясно видеть его лицо, но мог вообразить его любопытные глаза изучающие босоногую, беспризорную девушку с волнующимся нимбом волос.

- И что привело вас двоих сюда в такую прекрасную ночь? - Спросил Элодин.

Я напрягся.

Рисковано задавать вопросы Аури.

К счастью, этот, кажется, не потревожил ее.

- Квоут принес мне прекрасные вещи, - сказала она.

- Он принес мне пиво пчелы и хлеб из ячменя, и копченую рыбу с арфой вместо сердца.

- А! - Элодин сказал, отступая от трубы.

Он похлопал по своей мантии, пока не нашел что-то в кармане.

Он протянул это ей.

Боюсь, у меня для тебя есть только плод синнаса

Аури сделала назад маленький танцующий шажок и не желая взять его.

- А для Квоута ты принес что-нибудь?

Вопрос застал Элодина когда он собрался шагнуть.

На время он неловко замер, рука протянута.

- Боюсь, что нет, - сказал он.

- Но я не думаю что и Квоут принес что-то для меня.

Глаза Аури неодобрительно сузились, она слегка нахмурилась .

- Квоут принес музыку, - сказала она серьезно, - которая для всех.

Элодин замер снова, и должен признать, мне нравилось видеть что хоть кто-то смог смутить его своим поведением.

Он повернулся в мою сторону и сделал полупоклон.

- Приношу свои извинения, - сказал он.

Я сделал великодушный жест рукой.

- Забудьте.

Элодин повернулся к Аури и протянул свою руку во второй раз.

Она сделала два шажка вперед, остановилась нерешительно, потом сделала еще два.

Она медленно потянулась, задержала руку на маленьком фрукте, потом отскочила на несколько шагов прижимая руки к груди.

- Благодарю, - сказала она, снова приседая в маленьком реверансе.

- Теперь можешь присоедениться к нам если хочешь.

И если будешь вести себя хорошо, ты сможешь остаться и послушать как Квоут будет играть. - Она не много наклонила голову задавая этот вопрос.

Элодин заколебался, потом кивнул.

Аури перебежала на другую сторону крыши и спустилась

по голым веткам яблони во двор.

Элодин проводил ее взглядом.

Когда он повернул голову, было достаточно лунного света, что б я смог увидеть задумчивое выражение на его лице.

Я почувствовал как мой живот скрутило от беспокойства.

- Мастер Элодин?

Он повернулся ко мне.

- Да?

Я знал по опыту, это будет только три-четрые минуты прежде чем она вернется из Подовсё.

Мне необходимо было говорить быстро.

- Я знаю, это выглядит странно - сказал я.

- Но вы должны быть осторожны.

- Она очень пугливая.

- Не пытайтесь дотронуться до неё.

- Не делайте резких движений.

- Это напугет её.

Выражение лица Элодина снова скрыла тень.

- Что-нибудь еще? - спросил он.

-Громкий шум тоже.

- Даже громкий смех.

- И не задавайте ей личных вопросов.

- Она просто убежит если вы сделаете это. Я глубоко вздохнул, мысли в голове проносились с бешенной скоростью.

У меня хорошо подвешен язык и при наличии достаточного времени я уверен в своих способностях убедить кого-либо в

чём угодно.

Но Элодин был слишком непредсказуемым для этого.

- Вы никому не можете рассказать, что она здесь. - Вышло немного более агрессивно, чем я рассчитывал, и я сразу же пожалел о выборе слов.

Я был не в том положении, чтобы ставить условия одному из мастеров, даже если он был немного сумашедшим.

- Я имею в виду, - быстро поправился я, - вы окажете огромную услугу, если не расскажете о ней никому.

Элодин посмотрел на меня долгим, вызывающим взглядом: - И почему же, ре'лар Квоут?

Я почувствовал как вспыхнул от холодного веселья в его голосе.

- Они упрячут ее в Гавань, - сказал я.

- Вы всех людей... - Я замолк, в горле стало сухо.

Элодин смотрел на меня, его лицо чуть больше скрыло тенью, но я мог почувствовать как он нахмурился.

- Всех людей я что, Ре'лар Квоут?

Ты предполагаешь что знаешь какие чувства я испытываю к Гавани?

Я почуствовал как моя изящная, степенная убедительность рассыпалась на осколки у моих ног.

И я внезапно ощутил себя как если я снова вернулся на улицы Тарбена, когда мой

живот крутило узлом от голода, то чувство безнадежности в груди когда я хватался за рукава моряков и торговцев выпрашивая пенни, полпенни, шимы.

Вымаливая хоть что-нибудь, за что я мог достать еду.

- Пожалуйста, - сказал я ему.

- Пожалуйста, Мастер Элодин, если они погонятся за нею, она спрячется, и я не смогу разыскать ее.

У нее не все в порядке с головой, но она счастлива здесь.

И я могу позаботиться о ней.

Не полностью, но немного.

Если они поймают ее, станет только хуже.

Гавань убьет её.

Пожалуйста, Мастер Элодин, я сделаю всё что вы захотите.

Просто не говорите никому.

- Тише, - сказал Элодин.

- Она возвращается. - Он схватил меня за плечо, и лунный свет упал на его лицо.

Его выражение лица не показывало злость и напряжение.

Только недоумение и озабоченность.