Елена Федина - Я твоя черная птица

— Я так устала! — пожаловалась Корнелия, но возмущаться не стала, а тоже пошла в палатку.

Леонард признаков ревности не проявил, он неторопливо допивал последний чай с сухарем в прикуску.

— Веста, далеко еще идти?

— Еще столько же.

27

Так же неожиданно, как болото перешло в сухой лес, лес перешел в город. Мы вышли на просвет, и прямо перед нами оказалась высокая пенная стена здания, обнесенного ажурным забором. За забором был заброшенный газон, с сухими стеблями прошлогодних цветов. Дальше были другие дома, они стояли друг от друга далеко, и земля между ними была выложена цветными гладкими плитами, в щелях пробивались пучки травы.

Вдалеке поднимались совсем другие здания, немыслимой высоты и изящества, они перекидывали друг другу руки воздушных мостов и переливались на солнце как белые парадные камзолы с золотой отделкой.

Лаиса побежала вперед, порядком опустевший мешок ей совсем не мешал.

— Дома! — кричала она радостно, — дома, дома!

Мне показалось, что я вступаю сапогами, облепленными засохшей грязью, в свой собственный сон.

Мы шли по этому странному заброшенному городу, изумленно озираясь, и вокруг не было ни души. Тысячи дверей и окон обступали нас со всех сторон, и ни за одним окном не было ни одного живого существа. Все погибли при катастрофе, не выдержав перегрузок, остались только фанторги, которые погибли потом по другой причине: не работал их биогенератор.

Вблизи город выглядел запущенным, почти год его никто не убирал и не заботился о его красоте. На гладких плитах его площадей скопились пыль и грязь, сосновые иголки и мутные лужи. Но это его не портило, только прибавляло ему щемящего очарования. Гораздо хуже было другое — начисто объеденные болотной мошкой скелеты людей, которые попадались, куда бы мы ни свернули. Прекрасный сон перемежался с кошмаром.

Везде попадались яркие цветные кабинки, похожие на большие капли. Веторио сказал, что это местный транспорт, называется — модули. Когда-то они летали! Я очень удивилась, что у них нет крыльев. В общем-то, надменность строгого доктора была мне понятна — тут люди были как боги.

На белых домах и просто на опорах попадались порой темные квадраты и эллипсы. Нам объяснили, что это называется — экраны, и на самом деле они не темные и не плоские, а должны гореть оживать и становиться объемными. Так люди узнавали новости и тенденции моды, узнавали, что им надо делать и что купить. Последнее мне было совершенно не понятно, я не знала, что присутствую в мире вещей: умных, красивых, полезных и, главное, многочисленных.

Вещами здесь были и наши спутники — фанторги. Почему-то. Мы тоже теперь знали, что они сделаны искусственно, но, хоть убей, не могли понять, чем они не люди, мы просто забывали об этом.

Довольно скоро Веторио вывел нас на широкую улицу, к многоэтажному зданию, похожему на отломанный кусок пчелиных сот. Его огромные стеклянные двери были раскрыты, на ступеньках лежал еще один скелет в обрывках переливающейся одежды. Над входом была тусклая бесцветная надпись огромных размеров: "Эвридика". Веторио сказал, что надпись эта должна светиться голубым и красным. Это была гостиница, в которой находился его Салон.

— Заходите! — он развел руками, как радушный хозяин, — мы у цели!

Мы прошли по ступеням в просторный зал и просто попадали от усталости в стоящие там мягкие кресла, сделанные как будто из красной пены. Высокий потолок был разделен на квадраты, и в каждом висела причудливая змейка-светильник. Наш проводник исчез ненадолго, потом вернулся и радостно заявил, что солнечные батареи работают, вода в резервуарах есть, а значит, скоро у нас будут все удобства. Про какие удобства он говорил, мы тогда не имели понятия.

Первый день ушел на отмывание, отскребание и отсыпание. Веторио увел с собой мужчин, а нас с Корнелией забрала Лаиса. Разместились мы, впрочем, рядом, сразу на втором этаже, чтобы не потерять друг друга.

Комнаты были просторны, мебель не из дерева, а как будто из прозрачного стекла, кровати мягкие, принимающие форму тела, занавески на окнах — живые, послушные коробочке с кнопками. Такие коробочки были для всего, для всех их умных вещей, назывались — пульты. Это удивило, но не так, как помещение для мытья и надобностей, которое было в каждом номере и даже не одно!

Там внутри всё сияло! Стены и пол были выложены цветными плитками с рисунком, лично у нас были рыбы и водоросли. Ванны для мытья были гладкими, просторными как маленькие бассейны. Вода текла в них сама из золотых трубочек с запорным устройством. Проточная вода меня изумила и обрадовала, я вообще обожала купаться! Но больше всего меня, да и Корнелию тоже поразили нужные сиденья. Проклятье всех замков — вонь из туалетных комнат — здесь отсутствовало. Как бы ни были у нас роскошны кресла и горшки под ними, даже комнаты приходилось менять два раза в год, чтобы проветрились. Здесь всё было чисто и просто, всё делал какой-то утилизатор, быстро и бесшумно.

Всё для нас было ново и непривычно: и одежда, которую нам пришлось надеть, пока наша не выстиралась, и блюда, которыми нас накормили наши гостеприимные хозяева, и развлечения, которые они нам с удовольствием показали. Стоило ползти две недели по болотам, чтоб увидеть столько интересного!

Мы узнали, что люди будущего, как боги, умеют делать не только умные вещи и фанторгов, но еще и целые иллюзорные миры. Они игрались в эти миры, как дети, они развлекались ими, как мы книгами и спектаклями, они использовали их для исследований реального мира.

К вечеру каждый нашел развлечение по себе. Леонард увлекся какой-то игрой и охотился за инопланетными тварями. Твари были иллюзорные, а орал он по-настоящему, причем, на всю гостиницу.

Конрад в последнее время полюбил книги и знания, поэтому предпочел общаться с искусственным разумом, который как в сказке был запрятан в шкатулочку с экраном и отвечал на все его вопросы, показывал ему страницы книг, схемы и картинки. Такие шкатулочки были почти во всех комнатах.

Корнелия же увлеклась музыкальным инструментом, который стоял в обеденном зале возле сцены. Он мог звучать совершенно по-разному, и даже одна нота неизвестного тембра могла заворожить. Лаиса назвала его "Синтезатор" и показала, как с ним обращаться. Она, как мать-наседка, поглядывала за всеми, особенно за Леонардом, а мы с Веторио спустились на первый этаж и зашли к нему в Салон.

Там стояло всего несколько кресел напротив многостворчатых зеркал, было много пространства и света. Он протянул мне альбом с фотографиями, тогда я думала, что это такие картины, и была изумлена, как тонко они нарисованы. Женщины в альбоме были прекрасны на любой вкус и одеты роскошно, мне показалось, что каждая не меньше, чем принцесса.