Дмитрий Емец - Светлые крылья для темного стража

Ирка кивнула.

– Выше нос! И особо не торопись передавать эстафету. Фулона, к примеру, держится уже несколько столетий – и ничего. А все потому, что она само спокойствие. Что в бою никогда не спешит, что в жизни. Мне первое время казалось, что она притормаживает, а потом я присмотрелась и поняла, что это просто мудрость. Она всегда знает, что надо делать, и не дергается. Спешить нужно только с добрыми делами. Все остальное подождет. Ясно?

– Так точно! – ответила Ирка по-военному.

– Точно-то оно точно, а вот так или не так – другой вопрос. Но добрые дела, правда, лучше не откладывать, – повторила Гелата.

Ирка задумалась.

– Ты вот говорила про лифт. А мне хочется, пусть это будет не лифт, а взлетная полоса. Ты разогнался, набрал скорость и взлетел в вечность. Умчался в другой мир. А по той же полосе на смену тебе несется на взлет очередная валькирия! – сказала она с воодушевлением.

Гелата углядела на полировке подсохшее пятно от пролитого кофе и соскоблила его ногтем.

– Взлетная полоса? Нет, тебе точно надо поговорить с Бэтлой! Вы с ней найдете общий язык. Бэтла убеждена, что валькирия – это птица в клетке. Клетка – это материальный мир. Дома, города, время, пространство, ну и так далее. Пока птица маленькая, а клетка большая, все в порядке. Но когда птица вырастает, клетка становится тесна, и тогда, чтобы вырваться из нее, птице надо набрать чудовищную вертикальную скорость. При этом тело птицы останется в клетке – между прутьев ему не протиснуться…

В коридоре послышались шаги. Они были звучные, уверенные, а не мелкие и липкие. Уже по одному звуку понятно было, что приближается не комиссионер, а оруженосец. Гелата заерзала на стуле, поспешно придавая своему лицу оскорбленное выражение.

– Тапки топают выяснять отношения! Ага… смотри, шаги замедляет! Значит, не очень-то уверен, что прав! – прошептала она, проникаясь сладким желанием битвы.

– Ну я пошла? – спросила Ирка, видя, что они с Антигоном тут больше не нужны.

Гелата благодарно взглянула на нее.

– Заскакивай как-нибудь!

– Можно мне взять с собой ее фотографию? Ту, с картины? – вдруг быстро спросила Ирка.

Момент для просьбы был выгодный. Сказать «да» всегда быстрее, чем сказать «нет». Для «нет» надо еще выискивать причины.

– Бери! Только не говори никому, откуда она у тебя, – покорно вздохнула Гелата.

Валькирия воскрешающего копья порозовела, как девушка, которая, поссорившись с молодым человеком, четыре часа просидела в кафе с подругой, в то время как он, ломая зубы о телефонную трубку, вызванивал ее по больницам и моргам. И вот теперь девушка поднимается в лифте, спешно стирая с губ шоколад и нашаривая в сумочке маску страдалицы.

«Мне повезло, что у меня в пажах Антигон. Будь у меня оруженосцем Багров или Буслаев, я не смеялась бы сейчас над Гелатой. Человек без руки не смеется над человеком без пальца», – решила Ирка.

Глава 9

Нейтрал

Ты заметил, с какой старательностью люди обманывают себя? Обманывают, но не могут обмануть. Правда приходит к ним сама, и никуда от нее не денешься. Можно сколько угодно убеждать себя, что ты не прыщав, а просто лицо у тебя розовое, пока какая-нибудь тетка не крикнет в магазине сыну: «Встань в кассу вон за тем прыщом».

Мефодий проснулся за час до рассвета. Он лежал и смотрел в потолок, не понимая, что его разбудило. В центре светлого четырехугольника раскачивалась от сквозняка круглая бумажная лампа.

Стараясь не двигаться и малейшим движением не выдать, что он не спит, Меф чутко внимал шорохам. Если к кровати кто-то прыгнет, в его руке успеет вспыхнуть меч, и неосторожный убийца сам набежит на клинок.

Меф лежал и жадно ловил звуки. Москва не знает тишины ни днем, ни ночью. Где-то на дальней стройке утробно лязгала бетономешалка. Гудела стрела крана. Что-то монотонно и уныло грохало, точно плененный циклоп забивал кувалдой сваи.

Несмотря на предрассветный час, общежитие озеленителей никак не могло угомониться. Озеленители, как кроты, повылезали из своих норок и шатались по лестницам. Видимо, искали, что им озеленить и где посадить дерево.

В ногах у Мефа синел прямоугольник окна. В открытую форточку глядел круглый глаз луны. Меф случайно задержал на луне взгляд и ощутил, как наполняется ее глухой, тяжелой и медлительной силой.

Холодной узкой рукой луна трогала его лоб и через глазницы проникала в мозг. Меф ощущал, как в сознание пробирается что-то темное, страшное, вкрадчивое. Недаром мать еще в детстве говорила ему, чтобы он не смотрел на луну. Вечером Зозо упорно занавешивала окна, зная, что от луны маленький Мефодий начинает странно волноваться, после чего в квартире творится невесть что.

Буслаев толчком воли хотел изгнать из своего сознания луну, но с внезапной очевидностью подумал, что это бессмысленно. Ну победит он сейчас, ну изгонит пустой лунный свет, и что это изменит? Следующей ночью луна будет точно так же царапать душу. И так до бесконечности с равнодушным упорством она станет подтачивать его волю, как морские волны веками слизывают скалы.

Едва Меф отчаялся, как змеиная рука лунного света обвилась вокруг его головы. Словно кто-то чужой постучал, а он позволил войти, запоздало поняв, что делать этого не следовало.

Столкнись он с прямой и ясной агрессией, Меф нашел бы в себе силы сражаться. Сейчас же сражаться было не с кем. Лунный свет, вялый, равнодушный, холодный, был воплощением тоски. Мертвецом, который рухнул из открывшегося шкафа и повис тяжелой рыхлой массой. Мефа охватила такая безысходная ночная слабость, что он не мог даже моргнуть или отвести лицо. Просто смотрел на луну и впускал ее в себя, ощущая, как она разливается внутри и заполняет его светящейся пустотой. Пустотой, которая постепенно растворяет его и делает прозрачным, таким же, как лунный свет.

Меф запоздало попытался моргнуть. Напрасное усилие! Веко дернулось и прикрылось самое большее на треть. На этом успехи закончились. Холодные пальцы паники сжали Мефу горло. Он понял, что это конец. Он не может даже шевельнуться. Еще несколько минут, и луна растворит его.

– Даф! – позвал он мысленно, не владея губами, как в детстве когда-то шептал: «Мама!»

И Дафна пришла. Меф услышал, как медузно задрожал пружинами продавленный диван, на котором она спала. Карающая плеть маголодии обрушилась на лунную змею. Змея дернулась и начала поспешно отползать. Опустив флейту, Даф шагнула к окну и решительно задернула плотную штору. Круглый сырный глаз попытался пробиться сквозь ткань, но не сумел.

Мефодий наконец смог поднять руку и провести по лбу и лицу. Ладони были в холодном липком поту. На минуту Меф задержал кончики пальцев на глазах. Глазные яблоки пульсировали.