Лайон де Камп - Часы Ираза

— Ну, вот, сир, — сказали жрицы, — если Ваше Величество соблаговолит сесть...

Джориан присел на край дивана, и они стянули с него туфли.

— Теперь подымитесь, сир, и стойте прямо, мы вас приготовим.

Джориан встал, и они начали его раздевать. Сняли с него пенембийскую шляпу, расстегнули куртку и рубашку, развязали веревку, на которой держались брюки. Вскоре на Джориане остались только нижние штаны, но и их одна из девиц принялась расстегивать.

— Эй, — сказал Джориан, — дамочки, я попросил бы...

— Но это тоже надо снять, — объяснила жрица, хихикнув. — Думаю, мужчина вашего возраста, с вашим опытом...

— Ладно уж, — проворчал Джориан. — Я человек женатый, к тому же у меня на родине мы купаемся все вместе. Просто странно как-то.

Джориан остался без одежды. Ощутив на себе оценивающие взгляды жриц, он нахмурился.

— Думаешь, Гезма, все пройдет нормально? — сказала одна.

Вторая в раздумье подняла голову.

— Возможно. Боги не обделили его длиной, но что до силы... Впрочем, чтобы узнать, каков пудинг, надо его попробовать, как говорится. А чтобы узнать, каков...

— Хм! — подал голос Джориан. — Если вам непременно надо обсуждать меня, как трофейного быка, делали бы это лучше без меня. К тому же здесь холодно стоять в чем мать родила.

То и дело прыская со смеху, жрицы обрядили Джориана в кисейное одеяние огненного цвета и подпоясали его алым кушаком. В довершение на голову ему надели золотой венок, а на ноги — расшитые жемчугом сандалии.

— Ну прямо настоящий бог! — воскликнула одна.

— Да, — согласилась другая.

Она упала на колени и коснулась лбом пола.

— Великий Угролук! — произнесла она с благоговением. — Удостой презренных подданных благосклонного взгляда!

— Огради нас от греха и зла! — взмолилась другая, падая ниц по примеру первой.

— Простри божественную длань над благочестивыми жрицами вечной твоей супруги!

Джориан слушал, как две молодых женщины изливают на него свои мольбы, и ему было не по себе. Ничего божественного он в себе не ощущал, И уж, конечно, у него не было чувства, будто он способен творить чудеса или спасать кого-либо от греха и зла.

— Да, да, сделаю все, что в моих божественных силах, — наконец проговорил он. — Где же мы?..

Жрицы поднялись на ноги.

— Следуйте за нами, Ваше Божественное Величество.

Еще несколько коридоров, и он оказался в молельне. Одна из жриц шепотом сказала:

— Обычно обряд происходит в главном святилище, но сейчас там ведутся работы.

Джориан вошел, и маленький оркестр из лир и свирелей заиграл нежную трепетную мелодию. Посреди комнаты стояла огромная постель. Воздух был наполнен ароматом духов и фимиама.

Перед алтарем стояла верховная жрица Сахмет. Как и Джориан, она была облачена в кисею. На ее благородном лбу сияла серебряная диадема с бриллиантами. При тусклом свете маленького масляного светильника, свисающего с потолка, Сахмет казалась почти красавицей. Джориан подошел, и она тихо проговорила с низким поклоном:

— Приветствую тебя, божественный супруг! Приветствую тебя, король богов!

— Здравствуйте, ваше святейшество, — ответил Джориан. — Вот ваше кольцо, сударыня.

На другое утро Джориан встретился в королевском дворце с Карадуром, который пришел туда отчитаться перед своим высокопоставленным работодателем. Двое друзей пешком отправились к Карадуру домой. Проходя через Врата Счастья, Джориан взглянул вверх на голову Мажана — она торчала на одном из кольев, украшавших ворота.

— Некоторые его идеи казались мне интересными, — заметил Джориан. — Жаль, что не удалось проверить их на практике. Если бы кто-нибудь склонил короля отдать распоряжения...

— Уже пробовали, — ответил Карадур. — Сам Мажан как-то убедил Ишбахара поделить земли крупных владельцев между крестьянами. Но этих господ голыми руками не возьмешь: у них есть вооруженные сторонники, и они не согласятся просто так потерять власть и деньги. Такой эксперимент под силу разве что королю-герою, готовому рискнуть, даже если землевладельцы поднимут в стране бунт. А бедняга Ишбахар... — Мальванец пожал плечами. — Скажи мне лучше, как прошла ночь?

Джориан рассмеялся.

— Ну и натерпелся же я! Как никогда. А уж я перевидал немало красоток.

Он рассказал, как его одевали и как отвели в молельню к Сахмет.

— Пришлось стоять в этом кисейном наряде долгие часы, будто я красавчик из тех, что поджидают клиентов на улице Шаштая Второго. Ритуал продолжался целую вечность. Пели гимны, читали молитвы, из которых я и понять-то ничего не мог они были на древнепенембийском. Вручили мне серебряную молнию и золотой луч, объяснив, как я должен ими размахивать.

Я не такая уж старая развалина, но за столько часов кто угодно потеряет интерес к происходящему... если слово «интерес» здесь уместно. Наконец представление окончилось, и нас с Сахмет нарекли богом и богиней, состоящими в законном браке. Верно, имелось в виду, что эти божества временно вселились в наши бренные оболочки.

— Тебя охватило какое-нибудь божественное ощущение? — спросил Карадур.

— Нет, абсолютно. Может, настоящие Угролук с Нубалиагой были заняты чем-то другим. А может, когда они хотят друг на друге подергаться, то прекрасно справляются сами, не перепоручая этого смертным.

Так или иначе, Сахмет подвела меня к постели. Я опешил от мысли, что мне предстоит навернуть эту дамочку на глазах у всей честной компании. Очень сомневался, окажусь ли на высоте при подобных обстоятельствах. Но жрицы притащили ширмы и расставили вокруг кровати, и светильники погасили, все, кроме одного. Было слышно, как девицы вышли, шурша платьями; затем стало тихо, только проклятый оркестр продолжал звенеть и чирикать в углу.

Даже когда у меня в Ксиларе был гарем, я не приглашал королевского оркестра, чтобы под музыку скрипеть пружинами. Может быть, я старомоден, но есть вещи, для которых нужна интимная обстановка. Впрочем, надо — значит надо, притом Сахмет — интересная женщина. Ну, я и принялся за дело — поцелуи, ласки, раздевание, все, как положено. Вскоре мы стали единой плотью, как выражаются священники.

— И как оно вышло?

— Зачем тебе знать это, старый аскет? Подробности возмутят твою чистую душу.

— Не осуждай моего любопытства, сынок. Все людские дела для меня существенны, хотя духовное звание не позволяет мне самому участвовать во многих сферах жизни. Само собой, такие вещи представляют для меня лишь отвлеченный интерес, я ведь должен хранить целомудрие, чтобы достичь высот в искусстве волшебства. Все мои знания о любовных делах получены косвенным путем, из книг, а книги вряд ли дают полную картину, ты мог бы восполнить пробелы.