Владимир Мясоедов - Растущий лес

— А потом?

— А потом разработали массовые средства защиты, дешевые и пригодные для применения не только простыми солдатами, но даже и мирными жителями, да и мир заключили.

— Ну так всегда бывает, — уверил своего молодого коллегу пятитысячелетний эльф. — Новые средства ведения войны поначалу дают немалое преимущество, но потом для любой зачарованной стрелы отыскивается непробиваемая броня… Что вы там рассматриваете?

— Да так, знакомого нашел. — Шаман стоял над трупом. Судя по тому, как далеко он находился от основной массы тел, орку почти удалось выбежать из ядовитого облака. Почти. Да и сторону он выбрал неправильно. Келеэль легко узнал Крырга: младший вождь лежал лицом вверх, и его скрюченные пальцы рук были покрыты кровью, хлынувшей перед смертью изо рта. — Я бы сказал, что ничего личного, просто бизнес, но в таком случае я бы соврал. Это именно личное, и сейчас в моей душе царит если и не счастье, так, по крайней мере, удовлетворение. Хотя, признаю, и сохранение технического превосходства имеет место быть.

— Да, хранить тайны, особенно такие, от низших рас всегда полезно, — согласился с Михаэлем архимаг. — Тем более если вы не будете слишком часто применять этот аркан, то и защита от него, во всяком случае для простых смертных, не будет разрабатываться. Кстати, на будущее: учитесь классической магии, несколько шаманов пытались уйти отсюда путями духов, перенеся свои тела в астрал. Если бы я не остановил их, они бы сбежали.

— Я постараюсь, — пообещал шаман. — Вам лучше накинуть иллюзию, к нам приближаются первые из спасенных людей, не хотелось бы, чтобы они, пусть и случайно, узнали древнейшего мага нашего мира.

— Наслаждайтесь славой, друг мой, — улыбнулся эльф и придал своему облику значимости Шиноби. — Сегодня она целиком ваша.

И вслед за своим молодым сородичем переступил через труп младшего оркского вождя.

Глава 6

— Дует! — капризно пожаловались старому эльфу.

— Терпи, внучек, — вздохнул архимаг. — Традиции предков, чтоб их… Интересно, кто придумал проводить церемонии собрания рода на полянах в рощах, где из мебели есть только переносные табуреты и лавки, да и те не для всех? Узнал бы, прибил идиота еще раз… хотя вряд ли даже я сумею поднять покойника такой давности.

— Дует, деда! — На этот раз Келеэля для пущей убедительности подергали за рукав. — У меня ножки застыли!

— Ох, — вздохнул пятитысячелетний волшебник и незаметно для окружающих наложил на своего прямого потомка согревающее заклинание. — Так лучше?

— Да! — радостно кивнул прапраправнук, который являлся легендарному чародею самым близким по крови из живых родичей. — А конфетку дашь?

— Конечно, внучек, — тепло улыбнулся вызывающий ужас даже у темных эльфов некромант и демонолог, немедленно извлекая из пространственного кармана, пришитого к внутренней стороне одежды, какие-то сласти. За высокую питательность и малый размер многие кондитерские изделия весьма ценились боевыми магами, которым периодически случалось восстанавливать внезапно потраченные силы или вообще оказываться в местах, где еды, пригодной к употреблению, не бывало от Сотворения мира. Поэтому никто не хихикал, увидев, к примеру, магистра магии, задумчиво рассматривающего ассортимент лавочника, торгующего разнообразной снедью, вместе с оравой детишек. Во-первых, столь недальновидный поступок чреват ударом молнии или чем похуже, а во-вторых, это профессиональное, а потому не смешное. Келеэль уже давно не нуждался в таких неэффективных средствах поддерживания своего могущества, но привычкам, появившимся еще в молодости, не изменял. Действительно, мало ли, вдруг занесет туда, откуда телепортом не уйдешь, и сил на трансмутацию попавшихся под руку предметов в нечто съедобное не хватит?

Сухая старческая рука с пигментными пятнами стремительным движением схватила добычу и закинула в раскрытый беззубый рот. Второй из старейшин, бывший глава рода Вечной листвы, Алишиэль, прозванный за некогда прекрасный голос и страсть к интригам Смертоустом, зачавкал конфетой, опасливо озираясь, не отнимет ли кто трофей.

— Мудрейший, — вздохнул третий старейшина, приходящийся жующему эльфу внучатым племянником и последние лет двести являющийся в Совете главным за фактическим самоустранением своих коллег, — прошу нас простить, но традиции не допускали его отсутствия….

— Понимаю, — вздохнул архимаг, с болью взирая на потомка, которого от спуска в чертоги смерти отделяла, пожалуй, только небрежность исполнения госпожой ушедших своих обязанностей. — Но, знаешь ли, головой тоже изредка работать надо. Зачем вы вытащили сюда этого больного старика?

— Мы думали над этим, но на прошлом собрании рода он еще был вменяем…

— Не думали вы, ибо нечем думать двум из трех старейшин нашего клана, — зло бросил архимаг, перед внутренним взором которого стоял образ не впавшего в маразм старика с больными вот уже полтора столетия ногами, а молодого эльфа, не чуждого искусству магии, который лишь смеялся над предостережениями старшего родственника о мимолетности времени. Он был прямым потомком и сыном последнего из настоящих учеников архимага и в детстве часто бегал по жилищу Келеэля, играя с призванными старшим родичем магическими существами или клянча у взрослых конфетки. Какое-то из воспоминаний, видно, всплыло из слоев памяти впавшего в маразм старика. Увы, его отец погиб, так и не овладев высшей магией, Алишиэль же вместе с матерью покинул жилище архимага… Сам на тот момент будущий, а сейчас уже бывший глава рода, несмотря на явные задатки, никогда не занимался всерьез великим искусством, полагаясь больше на умения других членов рода. И потому сейчас, спустя почти полторы тысячи лет после рождения, являл собой состарившееся и умирающее тело, почти полностью лишившееся разума, который сдался первым, оставив плоть медленно увядать. Эльфийское долголетие было использовано им полностью, да и высшие целительские искусства вкупе с омолаживающими эликсирами были главе рода по карману. Но всему есть предел. Келеэль мог спасти потомка, тем более взрослевшего у него на глазах, но тот после смерти отца возненавидел темную магию и категорически отказывался иметь с ней дело… даже на прошлом собрании рода, когда первые признаки приближающегося конца стали очевидны и для него самого. И теперь пятитысячелетний некромант спасал его от сквозняка и кормил конфетами, стараясь хотя бы так скрасить, скорее всего, их последнюю встречу.

Архимаг ненавидел себя в такие моменты; пожалуй, ради того, чтобы их было как можно меньше, он и удалился от повседневной жизни своего народа, с головой погрузившись в магию. Но иногда суровый мир напоминал ему о себе. Весьма болезненно. Оставалось лишь радоваться, что он не человек, которому пришлось бы хоронить потомков каждые двадцать лет. И почти всегда причина смерти тех, в ком текла его кровь, была насильственной, относительно внезапной и неизменно быстрой. Род Вечной листвы уже давно зарекомендовал себя как место, откуда выходят первоклассные маги, преимущественно боевые. А представители этой профессии даже среди краткоживущих рас от старости почти не умирали. Не успевали они до нее дожить, несмотря на способности целителей избавлять от любых несмертельных ранений и травм. Впрочем, те из людских чародеев, что обретали бессмертие, как правило, тоже переставали следить за родственниками поколения этак через три-четыре: времени на всех потомков не хватало.