Сергей Чичин - Поход клюнутого

— А ну стоять! — рявкнул Амберсандер, осаживая припустившегося к изгороди гоблина. — На улице гадить запрещено, за это штраф положен, а за злостное нарушение так и плетьми пропишу поучить. Ворота видишь? Вот за них выходи и хоть весь мир запрудонь, а в городе чтоб порядка не нарушал. Лезь в седло!

— Нет, ну я все бы понял, слыхал про вашу придумку — дисциплину, но чтоб вот так!..

— Как — так?

— Естественные потребности урезать, вот как! Добро еще, когда в порядке воспитания или там наказания в еде отказывают, хотя никакое оно не добро, а сплошное надругательство. Но уж когда изнутри не выпусти?!

— Дольше проторгуешься, друг Бингхам, — прогудел Торгрим увещевательно. — Дешевле за ворота выскочить.

— А там опять слезать с этого сарая, а потом обратно громоздиться? Это только гзуры все что ни спроси на скаку умело справляют.

— Значит, до самого Дэбоша и потерпишь! — Вконец выведенный из себя, сэр Малкольм рявкнул уже в полный голос, отчего Торгримов пони беспокойно прянул ушами, а лошадь, что под тюком, аж припала на задние ноги. — Фу-ты, перемать, ввел во искушение, дубина! Ну на кой же я ору о таком, а? Все ж слышат!

— Ты как есть меня дурее, — сердито объяснил Бинго, но препираться прекратил и наконец полез на Рансера.

Седло на того наложили старое боевое, одно из тех, что сэр Малкольм собрал в свое время на турнирах в качестве трофеев. Гоблин осторожно вступил в жесткое стремя, подтянулся за высокие луки и шустро втянулся на самую верхотуру. Пожалуй, даже половчее, чем у него получалось с мелковатыми ему служебными лошадками. Это, наверное, и есть знаменитый феномен «мой размерчик», подумалось сэру Малкольму сквозь ревнивое понимание, что самому-то ему никогда не удавалось оказаться на могучем коне с такой легкостью.

— Ты смотри мне, корми его, как себя! — наставил он Бингхама строго.

— Пивом и салом?

— Пиво он, кстати, вполне способен лакать.

— Эка невидаль. Покажи, кто не способен.

— Не сбивай меня, гоблин! Овса на тех двух сколько ни на есть, но надолго не хватит. Будете останавливаться на ночлег в обитаемых местах — непременно следите, чтоб кормили лошадей допрежь вас. Ты, Торгрим, следи — на тебя надежды поболе. А если нужда заставит ночевать на дикой местности — следите, чтоб им выпас был, а не как этот бандюган привык, среди мертвых елок на голой земле.

— А чего едят эти дивные звери? — Дварф прищурился, пытаясь разглядеть Рансеровы зубы. — Ты ж не будешь уверять, что вот это чудище на травке вымахало?

— На травке, конечно, ему выжить трудненько. Зерно предпочитает, так что, как будет возможность, не поскупитесь в дорогу разжиться.

— У вас и впрямь отношения чересчур близкие, — отметил Бинго. — Ты о нем уже больше слов изрек, чем инструкций по всем остальным вопросам. Я уж почти все забыть успел. Как бишь звали того кренделя, до которого мы направляемся?

Сэр Малкольм воровато огляделся. Тетка из окна поглядывала и, несомненно, подслушивала, да и детей вокруг все больше скапливалось.

— А ну, подержи Клепсидру, — скомандовал капитан слуге, а сам прихватил Рансера за узду и потянул к воротам. — Выпровожу вас, то есть провожу в путь-дорогу.

Второй рукой он поймал за повод пони, когда Торгрим двинул его мимо, и повлек за собой обоих всадников под воротную арку, подальше от праздных ушей.

— Как звали того, к которому едете, я и сам не ведаю, — сообщил он, понизив голос. — Хампальд Громобой величал его отшельником, а также старым хрычом и другими немолодыми сущностями. По этим приметам его и искать. Полста лет — большой срок, но наверняка на острове живут еще те, кто про него слыхал, а то и видел. Не думаю, что весь Дэбош набит отшельниками.

— Про остров Дэбош слышал мало и все больше странное, — признался Торгрим. — И если странное окажется правдой, то будет нам большая невезуха. Правда ли, что на нем даже на Всеобщем не разговаривают?

Амберсандер поморщился. Вот ведь печали не было!

— В ту пору, когда на Дэбоше держалась власть конунгов, они и впрямь базланили на своем особом диалекте — смеси Старого Общего, нордика, онтского и вот их, гоблинского. После Хампальда — бог весть, но ведь как-то с ними ведут дела рухуджийские торговцы и мореходы? Да вот Бингхам горазд и гримасами изъясняться.

— Языковые проблемы мне неведомы, — подтвердил Бинго важно. — До них никогда еще не доходило. Непонимание обычно зарождается на дальности взгляда, а к тому моменту, как доходит до слов, его уже и в две кувалды не разрушишь.

Торгрим поежился, попытавшись представить себе подобную нерушимость.

— Еще, говорят, там живут страшные чудовища — грифоны и кокатрисы.

— Всех повыбили еще при моем деде, — авторитетно заверил Бингхам. — Грифонов на шкуры, больно они замечательные, а кокатрисов, сколь я наслышан, распускают на запчасти для зелий от мужского бессилия. Ежли вдруг парочка и задержалась, так это нам скорее большая удача, ибо чистая прибыль.

— Из меня тот еще охотник по горам, да и ты, как я погляжу, только что на ровном месте не спотыкаешься. Ну ладно, а вот верно ли говорят, что они там всякого норовят на весло приковать и в качестве тягловой силы попользовать?

— Тебе-то оно разве не за счастье?

— Вообще давно мечталось в такой отпуск — никакой тебе профсоюзной нагрузки, знай сиди на заду да предавайся физическим усилиям. Но вроде отдохнул у сэра Малкольма, пора и честь знать, тем более задание строгое: туда-обратно.

— Боевых драккаров им нынче держать не велено, а на рыбачьих лодках не те весла, чтоб вас с Бингхамом приковывать, — рассудил капитан. — Да и вообще присмирели они, с тех пор как весь цвет боевых берсерков скарали на горло вкупе с Громобоем, полагаю, скорее заскучаете, чем будете серьезно изобижены.

Арка кончилась, у ворот встретились стражники, поставленные для блюдения порядка и взимания податей со входящих. Капитана они поприветствовали нестройным гудением, а гоблина даже уважительно освистали.

— Что скажешь, служивый, когда завтра тебя спросят, кто сегодня город покидал да куда направился? — обратился Амберсандер к ближайшему.

— Э… — Вопрошенный озадаченно похлопал глазами. — Енти двое с обозом?

— Глуповат ты, братец. А ты кого видел?

— А никого, — ответствовал второй стражник развязно. — Весь день стою, глаз не смыкал, ни мухи не пролетело.

— А ты еще дурее, как я погляжу. Где ж это видано, чтоб за весь день никто через ворота не вышел? Ну а ты… ты, я гляжу, капрал — небось старший над сменой?

— Так точно, вашбродь! Капрал Санфан, старший караула. Видывал, как выходили, — капрал критически оглядел сборище, посчитал коней, — трое, не то четверо. Один гном, один… орк, кажись, один пьяный в дымину, роду-племени не разобрать, — капрал пометил перстом Торгримов тюк, — а четвертый в глаза вовсе не бросился, стал быть, эльф, больно они воздушные да неприметные. Ну а куда пойдут, я непременно примечу и со всем прилежанием перепутаю.