Роман Злотников - Путь к Порогу

— Ганелон потирает руки, — подтвердил Гархаллокс. — Династия, которой он принадлежит, будет править в Марборне.

— А это, — вздохнул Константин, — начало Империи. — Да.

— Этого не должно случиться, — качнул головой Константин. — Сейчас — слишком рано. Не надо давать им повода. Возможно, министры королевского двора Марборна очень постараются приблизить смерть бедного Ахакса, и, возможно, им это удастся…

— Его величество уже выслал большой отряд в замок Ахакса, — проговорил Гархаллокс, — так сказать, с родственным визитом. Надо думать, этот отряд будет сопровождать Ахакса и к месту коронации.

— А если у министров не получится убрать Ахакса, коронация все же состоится. И кто знает, что из этого выйдет. Уверен лишь в одном — они точно не оставят это событие без внимания. Быть может, они будут действовать как обычно. Но и его величество Ганелон сдавать свои позиции не намерен.

— Он настроен серьезно, — кивнул Гархаллокс— Он так просто не отступит.

— И значит, велика опасность, что они вновь будут проливать кровь. Мы не должны этого допустить. В отряде, ушедшем в Марборн, есть наши люди?

— Гаварн и Лючит — мечники. И Свами — капитан алебардистов.

— Мне незнакомы эти имена.

— Эти люди с нами совсем недавно. Они мои земляки, и я ручаюсь за них.

Константин вздохнул. Хотя они не были друзьями, он верил Гархаллоксу, как самому себе, но и твердо знал: чем больше людей посвящены в тайну, тем больше вероятность того, что тайна будет раскрыта. С другой стороны, для дела, которое он начал, понадобится не один десяток верных соратников.

Но не сейчас.

— Осторожнее, — сказал маг, глядя в глаза Гархаллоксу. — Пока не время открывать людям глаза. Сколько с тобой? Сколько знают то, что знаем мы?

— Двенадцать человек вместе со мной. — Гархаллокс плотно сжал бледные губы. — Но — знают куда больше.

— Более ни одного не посвящать в нашу тайну! — твердо проговорил Константин. Он хотел сказать «мою тайну», но вовремя спохватился. Это была уже не только его тайна. И не только его дело.

— Пусть знают! — почти выкрикнул Гархаллокс— Люди должны знать! Ты сам недавно жалел, что на землях людей осталось слишком мало мест, где люди помнят и знают. Твои глаза открылись, почему теперь ты хочешь держать остальных слепцами?!

— Потому что слишком рано, — ответил Константин. Он поднялся и сверху вниз посмотрел на маленького и худого Гархаллокса. Тот не отвел глаза. — Если они поймут, что мир начал меняться, они снова придут к нам, — возвысил голос маг. — Не смей совершать действия без моей воли и моего разрешения! Ты понял меня?

Гархаллокс молчал. Они оба молчали, глядя в глаза друг другу. Гархаллокс первым перевел взгляд в окно.

— Прости, — сказал он. — Я принял твои слова. Константину не требовалось прибегать к магии, чтобы услышать искренность в его речи. Он снова сел. И продолжал уже спокойнее:

— Ты слишком торопишься. Я иду другой дорогой — она длиннее, но и безопаснее. А тот путь, который избрал ты, обрывается пропастью, в которую обрушатся многие жизни. И — что самое важное — ты погубишь все дело.

Наше общее дело! Дело, общее для всех людей. Пусть твои люди из отряда, посланного в Марборн, ничего не предпринимают. Найди тех, кто убивает за деньги, и пошли их. Часто золото служит лучше верного меча. Пусть наемники не видят твоего лица и не знают твоего имени. Ахакс должен умереть до того, как взойдет на престол.

— Я сделаю так, — ответил Гархаллокс. Константин налил себе еще вина.

— У тебя что-то еще? — спросил он. Гархаллокс замялся.

— Я все еще пытаюсь, — начал он, — отыскать Цитадель Надежды.

— И как успехи? — поинтересовался Константин.

— Легенда ничего не говорит о том, в каком месте она находится. Ясно лишь, что на территории нашего королевства. Я подумал… не мог бы ты…

— Не мог бы! — отрезал маг. — Я не собираюсь тратить время и силы на то, что этого не стоит. Цитадель — миф! Ее не существует и никогда не существовало. Это просто красивая метафора… человеческой силы.

— Да, но если она все-таки есть? — негромко проговорил Гархаллокс— Это место может обладать такой магией, которая решит все дело!

— Это миф, — твердо повторил Константин. — И я знаю, кто его выдумал. И даже знаю — зачем. Неужели непонятно, что они просто хотят запутать нас? Запутать тех, кто познал истину?

— При всем уважении, — помолчав, сказал Гархаллокс и поднялся, — хочу заметить, что ты нередко закрываешь глаза на то, на что ни в коем случае не следует.

— Ты имеешь право на свое мнение. Главное, чтобы это не мешало общему делу. Возьми золота, сколько нужно, и уходи. Мне необходимо подумать. И еще одно. Прежде чем ты уйдешь… Постарайся проявить себя на новой должности. Но не слишком выделяйся. В советники архимагов выбирают тех, кто знает и умеет больше других. И всегда готов услужить тем, кто стоит выше. Впрочем, я уверен, что ты это знаешь.

— Знаю, — согласился Гархаллокс.

— Хотя постой… — Константин поднялся, пожевал губами. — Такой путь к должности советника архимага потребует много времени, которого у нас нет. Нужен способ достичь цели быстрее. Я уже думал об этом. Вот что… Не хочешь ли ты спасти жизнь его величеству?

— Я готов служить его величеству до последней капли крови, — ответил Гархаллокс, и было непонятно: говорит он искренне или лукавит.

— Вот и отлично! Пусть к тебе в твоей новой должности привыкнут при дворе. А через… скажем, год… тебе представится случай послужить королевству и его повелителю.

Как хоронили матушку, Кай не помнил, потому что проспал двое суток кряду. На третий день он, не отряхнув ног и одежды, вошел в хижину, поел то, что поставила перед ним Бабаня, и снова вернулся в козлятник.

Проспав до утра четвертого дня, Кай снова вышел во двор. Целый день он бездельно слонялся по двору, заходил в хижину. Им овладела болезненная апатия, подобная той, что мучила первое время, после того как они с матушкой приехали в Лысые Холмы. Кай будто ослеп и оглох; вернее, все, что он слышал и видел, не доходило до его сознания. Бабаня и Лар его не трогали. Они посматривали в его сторону с каким-то суеверным страхом, словно считали, что смерть никуда не ушла из их дома, словно думали, что она до поры до времени затаилась в этом безмолвном маленьком человеке. На пятый день с самого утра Бабаня ушла куда-то и вернулась уже ближе к вечеру — не одна.

Вслед за ней во двор на вороном жеребце въехал Жирный Карл в неизменной своей шляпе с красными петушиными перьями, а за Карлом плелся, втянув голову в плечи, долговязый парень в добротных штанах, белой рубахе и новой, лоснящейся в лучах закатного солнца кожаной безрукавке. Черты лица парня были мелкие и какие-то невыразительные, будто нарисованные тонким угольком, но нижняя губа, толстая и мокрая, капризно оттопыривалась точно так же, как и у Карла.