Татьяна Форш - Сумасшедший отпуск

Я метнулась в нашу спальню и высунулась в открытое окно. Над забором желтела солома волос нашего соседа. Возле калитки, не давая ему войти, оборону держала Ольга Николаевна.

— Ты, эт, соседушка, только лопатой по голове не надо, ладно? А то мне и так чего-то худо! Я чего пришел-то: сказать, что бабка моя из города вернулась. Зайти тебя просила.

— Это еще зачем? — подбоченилась хозяйка.

— Она тебе трех цыплят привезла. Взамен тех… потерявшихся.

— Ха, хитрая она у тебя! Поперли, значится, курей, а отдавать цыплятами собрались? Вот сначала вырастите их, ночей не поспите, а потом уже посмотрим!

— Слышь, теть Оль, — Гришка добавил в голос металлических ноток, — можешь и не брать, но скажу сразу: не возьмешь этих, вообще ничего не получишь! Свидетелей не было, заяву участковому не писала. — И тут же сбавив тон, жалостливо вздохнул: — Эх, а жалко будет, если ты не возьмешь. Она не бройлеров каких, а несушек где-то раздобыла.

— Мм, — последний аргумент соседа явно оказался для нашей хозяйки жирным плюсом. — Где, говоришь, она сейчас?

— Так дома, где ж еще? — Он посторонился, пропуская ее. — А твои гостьи в город, что ли, умотали?

— Галина. А вторая дома осталась, — сдала меня старуха, заставив спрятаться за шторку. — Так что охрана имеется, и снова чего украсть даже не надейся.

Через пару секунд тихий окрик заставил меня замереть.

— Лиз, Лиза! Выйди, разговор есть!

Я высунулась в окно и уставилась в белесые глаза соседа. Как затянутое серой дымкой небо. Интересно, и с чего я вчера решила, будто они у него зеленые?

— Чего тебе?

Он смущенно улыбнулся.

— Ты это, того, не обижаешься, что я тебя вчера бросил?

— В смысле?

— Ну… с лесником о жизни так заговорились, что проснулся сегодня утром. — Он виновато взлохматил макушку. — И сразу к тебе! Правда, вначале в засаде сидел, ждал, когда сестра твоя уедет. Сурьезная она у тебя!

Чувствуя, как реальность пытается от меня сбежать, я переспросила:

— Гриш, ты что, ничего не помнишь?

Тот искренне помотал головой и сразу насторожился.

— А чего я должен помнить?

— Та-ак! — Я подержалась за лоб и бросила: — Подожди, сейчас спущусь.

Едва я спустилась, как он шагнул ко мне, прищурился и вдруг спрятал руки за спину.

— Так что вчера было-то?

— Да ничего особенного. К озеру прогулялись. — Я тоже остановилась в метре от него.

— К какому озеру?

— К Русалочьему.

— Да не было этого! Говорю ж, мы с лесничим заговорились, потом я вышел, а тебя уже и след простил! — Он смущенно почесал затылок. — Ты это… того… не обижайся? Ну и то, что я к тебе маленько приставал… Может, ты мне нравишься.

— Уходи. — Я развернулась и пошла к двери. Ощущение какого-то невероятного обмана, подлога, обидой сдавило сердце. Ненавижу!

— Что? — Он удивленно похлопал выгоревшими ресницами.

— Пошел вон! И никогда больше сюда не приходи! — выпалила я ему в лицо и, влетев по ступенькам в дом, захлопнула дверь.

— Лиз! Ты чего?

Подперев спиной затрясшуюся дверь, я на всякий случай задвинула щеколду.

— Открой!

— Та-а-ак! Чего это ты тут буянишь?

От внезапно раздавшегося голоса хозяйки, дверь мгновенно перестала трястись.

— Да я…

— Иди домой. Бабка зовет.

Секундой позже я услышала удаляющиеся шаги, хлопнула калитка и все смолкло. Ну надо же, какой авторитет!

В дверь тихонько стукнули.

— Лиз, открывай, он ушел.

Я щелкнула задвижкой и смущенно улыбнулась Ольге Николаевне.

— Надоел.

— Понимаю…

Она прошла в дом, а я постояла на крыльце, разглядывая безоблачную синь неба. День обещает быть жарким и… долгим. Надеюсь, сестренка не очень задержится в городском раю.

В глубине дома что-то загрохотало, я бросилась на звук и на пороге кухни остановилась. Хозяйка достала похожий на кастрюлю с приборчиками агрегат и установила его на плиту. Деловито сняв с кастрюли какие-то шланги и спираль, она притащила из своей комнаты здоровенную бутыль с чем-то белым и торжественно выбулькала ее содержимое в кастрюлю.

— Эээ, а… я могу чем-нибудь помочь?

— А чего мне помогать? — Взглянув на меня, она деловито нацепила шланги, открыла воду и, щелкнув выключателем, уселась за стол. — Умный аппарат. Только надо дождаться, когда закипит, и убавить.

— И что это будет?

— Так самогонка!

— Фу… — я поморщилась.

— Меж прочим, натурпродукт! — обиделась хозяйка. — Не стану же я настои себе на зиму готовить из того суррогата, что в магазине Зинка продает.

— Хм… — Я глубокомысленно помолчала. Если честно, в крепких напитках я не разбиралась, и особой разницы для меня не было. — А…

— Насчет сегодняшнего утра… — перебила она мою так и не оформившуюся мысль. — Ты не пугайся. Ладно? И сестру успокой. У меня иногда такое бывает. Могут ложки летать и… каша, как ты уже сегодня видела. Дух неугомонный у меня живет. Домовой.

— Ага, заметила, — улыбнулась я.

— Ой, как приятно, когда меня обсуждают! — умилился Хряп, проявляясь на убранном хозяйкой столе. — А то хоть голову разбей — не видят и все! Или все на крыс списать готовы! А какие крысы в моем доме?! — он принялся расхаживать по столу, возмущенно размахивая руками. — Не ценят меня! Уйду я от вас!

— Угомонись! — вдруг прикрикнула на него хозяйка. — Сейчас начнешь стонать до завтра!

— Не стонать, смею заметить, а возмущаться вопиющей несправедливостью! — тут же вскинулся Хряп. — А то никакой благодарности от тебя не дождешься!

— Интересно, за что? Или я должна тебя благодарить за сегодняшний разбросанный по кухне завтрак?

— Ну, я же убрал!

— А на столе?

— А разделение труда?

— Так! — Я подержалась за голову, пытаясь сообразить что-то важное… важное… И тут до меня дошло. — А-а-а! Теть Оль, вы что, его видите?!

Эти двое смущенно замолчали.

— Ну… вижу. Свое же…

Я возмущенно уставилась на прогуливающегося по столу Хряпа.

— Зачем ты мне врал? Никто не видит, не слышит! Один!

— Я не врал! — Он попинал крохотной ножкой одиноко стоявшую на столе сахарницу. — Просто не уточнил, что кроме Олюшки меня точно никто не видит!

— Важно даже не это! — Хозяйка убавила огонь. — А то, что его видишь ты!

Я пожала плечами.

— С детства вижу, и не только домовых.

Ответить ей не дали.

— Ли-из, — хлопнула дверь, и из коридора вновь послышался голос Гришки, — а я что приходил… погода — чудо!

Мы с хозяйкой переглянулись.

— Вот неугомонный! Ну, где ты там? Иди сюда!