Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии: Звёздные раны

Вот откуда это потрясающее упорство в достижении цели! И географически Таймыр расположен так, что Северным морским путём можно подойти на судах и субмаринах, имея дополнительные топливные баки на борту, достичь на самолётах с японских территорий, и не исключено — добраться сухопутьем. Захватить плацдарм в пустынном арктическом районе страны, где нет войск, а прикрытие северных портов и охрана Севморпути довольно слаба и лишь обеспечивает проход английских судов с самым лучшим в мире углём из шахт Нордвика. Захватить и, удерживая его, добывать алмазы, покуда не закончится война. Открывать ещё один фронт в Арктике у России не хватило бы сил, потому немцев бы терпели на Таймыре до победы на западных фронтах.

Он ещё раз поразился гениальности архивных тётушек, которые подобрали материалы по Звёздным Ранам так, что они, кроме всего прочего, были связаны одной общей фамилией — Насадный, специалист по астроблемам, который обследовал и сделал свои заключения по всем трём кратерам. И не потому ли каждый документ, относящийся к космическим катастрофам, немедленно переносился «бумажными жучками» в закрытый архив?

Правда, оказалось много документов, вычлененных в особый раздел, написанных на немецком, английском и французском языках и не имеющих перевода. Сергей кое-как владел немецким, однако не в такой степени, чтобы прочитать и понять смысл, например, секретной дипломатической переписки. Наскоро он пробежал взглядом но некоторым бумагам и определил, что речь там идёт о периоде революции и первых годах Советской власти, потому что кто-то, владеющий всеми языками, прочёл и сделал пометки на русском, расшифровывая отдельные места. Всю эту иностранщину он оставил на будущее и сосредоточился только на материалах по Таймыру.

О том, что там выстроен и законсервирован суперсовременный город со всей инфраструктурой и даже городским зимним садом под стеклянным куполом, он узнал случайно из длинной, бестолковой, но тоже секретной информации о том что в Балганах, рассчитанных на двадцать тысяч жителей, заложен на складах резервный и мобилизационный запас продовольствия, всех необходимых расходных материалов для поддержания жизнедеятельности городских служб, предприятий общественного питания и объектов гражданской обороны.

Там оставалось всё, вплоть до противогазов на каждую душу населения и специальной камуфляжной краски, которой следовало покрыть купол зимнего сада в случае начала военных действий.

Единственное, что обескураживало и удерживало Опарина от восторга, — климат. Разве может земля обетованная девять месяцев лежать под снегом, окутанная морозом, ветрами и полярной ночью? Хотя бы какие-нибудь горячие источники, тёплые озёра, гейзеры — ничего! И летом температура воздуха поднимается не выше пятнадцати градусов. Даже в самом благоустроенном городе жить там может лишь здоровый крепкий человек, который и так счастлив, потому что молод и думает, всё главное ещё впереди. Да и то недолго жить, чтоб не подорвать здоровье, и с обязательной конкретной целью, например, зарабатывать деньги на другую, более подходящую жизнь в подходящем месте…

Он уже был на грани разочарования — надо же, пройти такой круг, по трём Звёздным Ранам, и не найти ни одной, где бы утомлённому жизнью человеку стало наконец хорошо, где бы он ощутил себя пусть не в раю земном, но хотя бы чуточку счастливым!.. Он чувствовал себя обманщиком, посулившим найти Беловодье, но нашедшим лишь сокровища, в которых уже не нуждается старый человек, которые приносят одно несчастье.

Он готов был заплакать, сам обманутый как ребёнок, и вдруг наткнулся на карты. В первый миг он не мог рассмотреть, что же это, ибо сквозь наворачивающиеся слёзы всё двоилось и сливалось в радужные сполохи. Проморгавшись, он всмотрелся в линии материков, в жёлто-розово-красные завихрения, напоминающие волосы красавиц в палехской росписи, вчитался в пояснительные тексты и, не выдержав, заплакал. Горячие слёзы падали на карту тёплых течений мирового океана и сливаясь, огибали острова и материки…

Неверов рассчитал и предусмотрел всё. В течение ближайших пятидесяти лет ожидалось глобальное потепление климата! Гольфстрим и все иные океанические реки, несущие райскую благодать южному полушарию, отталкиваясь с одной стороны от берегов Чили, с другой — от Бразилии, меняли свой вечный курс, заворачивали к Гренландии и в узкую горловину Берингова пролива. А далее! А далее они огибали всю арктическую зону России, согревая северные моря и Ледовитый океан, и, словно два вихря, сшибались и свивались в единую косу вокруг Таймырского полуострова и Северной Земли, лежащих точно посередине Евроазиатского континента.

Так уже было! По всему Заполярью цвели поистине райские, тропические сады, а если ещё учесть не заходящее летом солнце, то другой более благодатной земли не сыскать на всей планете. От прошлого сейчас остались только пласты каменного угля, лежащие чуть ли не на поверхности, и многочисленные кладбища мамонтов. Но зато у этого озёрного, изрезанного сотнями рек огромного полуострова вместе с Северной Землёй было будущее!

В Томской больнице Неверов находился уже более пятнадцати лет, значит, ждать оставалось не так уж и много…

Сергей Опарин спохватился, когда закончил чтение и обнаружил, что всё ещё находится на помойке за магазином. Свезённые со всего света овощи и фрукты зачастую не выдерживали пути, а чаще всего — цены и кошельков покупателей, гнили и оказывались в контейнерах, где превращались в зловонную, но сладкую кашу и служили пищей для мух. Он и не заметил, отыскивая страну счастья, что заморский продукт уже валится из баков на землю, превращаясь в грязные лужи, подтекающие под ноги, и что он снова со всех сторон заставлен пустыми картонными коробками, так что не видно заходящего солнца…

6

Когда пришла радиограмма с известием об аварии, Зимогор даже не удивился, но и не обрадовался, ибо всякая радость по этому поводу была бы слишком мелкой местью старому человеку, и он ограничился сакраментальной фразой:

— Ну, что я вам говорил?

Начальник экспедиции лишь взбагровел, схватил метровую деревянную линейку и в сердцах изломал её в щепки, рубя письменный стол, как шашкой.

— Сволочи! Всем головы поотрываю! Начальника партии под суд! Старшего мастера — под суд!

Говорят, в прежние времена он не был таким нервным, напротив, отличался волей и каменным хладнокровием.

Теперь же в гневе Аквилонов мог бы отдать под суд кого угодно без разбирательств и причин, сказывались старые, времён военного коммунизма, нравы, когда в шестидесятых начальник специального геологоуправления при Министерстве обороны был в звании генерала, обладал прокурорскими полномочиями, ходил с маузером и носил прозвище — Иван Грозный. Правда, теперь он постарел, давно снял погоны, демилитаризировался, из управления сделали экспедицию, лишили особого статуса и держали его в начальниках по одной причине: умел выживать в любых условиях, в том числе и в невыносимых рыночных, куда он вписался с ходу и безболезненно, сохранив при этом свои старые нравы. И оружие ему оставили — огромный маузер с магазином на двадцать патронов, личный подарок маршала Гречко. Прозвище ему заменили, стали звать Иван Крутой.