Александр Прозоров - Паутина зла

— Не буду, — пообещал ведун и вошел в дом. Чисто и скромно — так можно было вкратце описать обстановку. Ничего другого Олег увидеть и не ожидал. Он скинул остатки куртки, но дальше раздеться постеснялся. Не встречать же хозяйку без штанов? Снял только ремень, постучал по пряжке каблуком: погнул ее нож Ставра. Хотел воин умереть или нет — а бил-то всерьез. Скрипнула половица, Середин подхватил лежавшую на коленях саблю.

— Не бойся, это я. — Рада принесла испачканный в земле горшочек. — Эту мазь надобно на огороде в полнолуние закапывать, тогда в силу входит. Снимай рубаху, лечить буду.

Когда прохладные, тонкие да длинные, необычайно нежные пальцы принялись гладить грудь ведуна, втирая густую, остро пахнущую мазь, Середин даже глаза прикрыл от удовольствия. Рада стояла сзади, и когда мазь разогрелась, стала растирать все быстрее, сильнее. Для этого девушке пришлось прижаться к спине Олега грудью, и он едва не заскулил.

— Сарафан перепачкала, — пожаловалась девушка, обходя подопечного. — У тебя и на спине ссадины, кровоточат они. Так что…

Теперь Рада стояла перед ним, занимаясь спиной ведуна. Он понимал, что так девушке просто сподручнее, что, прижимаясь к мужчине, она может сильнее втирать мазь… Но что-то изнутри нашептывало: она не стесняется тебя… Она показывает себя тебе…

— Прости меня за брата… — выдавил Олег.

— Не думай о нем сейчас. — Рада вздохнула, полная грудь колыхнулась, и словно электрический ток пробил Середина сверху донизу. — Что было, того не воротишь. Глеб сам виноват, а уж когда за тебя схватился, поздно стало. А ты смелый, не отступишь… Жалко мне тебя.

— Еще ничего не ясно, — усмехнулся Середин. — А отступать мне по призванию не положено. Мое дело находить и изничтожать нежить.

— Нежить, она всякая бывает. Есть послабее, есть посильней… — Рада закончила втирать мазь, отстранилась, глядя на Олега. — Ходишь всегда один, некому даже постричь тебя. Хочешь, постригу?

— Нет… — Руки Олега сами легли на ягодицы девушки, потянули ее обратно. Ведун зарылся лицом в мягкую грудь, втянул носом запах свежего, молодого тела. — Не хочу. Не теперь.

Рада молчала, гладила его по голове. Олег все никак не мог решиться, мысли в голове путались, заплетались. Глеб, Всеслава, Борис, чародейка… Надо что-то делать немедленно, сейчас же, но нет сил встать и уйти.

— Поешь, — попросила Рада, будто прочтя его мысли. — Не уходи так. А я ждать буду — вдруг вернешься.

Она отошла от него, и Олег не пытался удержать. Глупо все, глупо… Пришел на ум тот старик из корчмы, что укорял ведуна за бедный вид, за то, что о себе не думает. Все верно. Только раньше Середин оправдывал себя тем, что нечисти от него спасу нет, а теперь вот сам попал, как кур во щи.

Не успел он об этом подумать, как те самые щи с курятиной появились на столе. Вслед за ними каша, хлеб, сметана, квас… Накрыв стол, Рада уселась напротив, подперла рукой подбородок.

— Ешь, не смотри на меня, — попросила она.

— Глядя на тебя — вкуснее, — улыбнулся ведун, но девушка осталась печальной. — Ты прости, что я так…

— Я не сержусь. Знаю, что ни на кого в деревне не похожа, знаю, что смотрят на меня мужики. Только мне оттого пользы нет, потому что боятся они. Да мне и не нужно… Вот и ты почувствовал, что не нужно прикасаться ко мне.

— Нет… — Олег положил ложку. — Не в этом дело!

— В том, — убежденно перебила его Рада. — Я ведь в самом деле не знаю, чья я дочь. Отец у нас с Глебом был пришлый — богатырь, с тебя ростом. Но я на него не похожа, и на мать не похожа. Люди всякое говорят…

И боятся. Такая уж моя судьба — нетронутой оставаться. Ты ешь, а я сейчас старые отцовы вещи достану. Они хорошие, а носить некому.

Олег хотел остановить Раду, но она уже выскользнула в дверь, а еда распространяла умопомрачительные запахи. После ночи в лесу он и куску хлеба был бы рад — а тут целый пир… Почему-то стыдясь себя, Середин за обе щеки принялся уговаривать угощение.

— Вот, тут и куртка, и порты, и рубаха! — Рада вернулась с ворохом одежды, как раз когда Олег закончил с едой. — Только сапоги сносил Глеб, нога-то у них одна. Оденешься, будешь на человека похож — глядишь, нечисть тебя и испугается! — Девушка невесело улыбнулась. — Неужели пойдешь ночью в лес, Глеба искать?

— Пойду.

— И что же будет?

— А чему быть, то и будет! — Олег допил квас, поднялся с лавки. — Спасибо тебе, хозяйка, за угощение. А за брата прости…

— Не держу зла, я же сказала! Ты не виноват. Что ж, я тебе в светлице постелила, иди, спи…

Она отвернулась, Олег заметил, как мелко подрагивают ее плечи. Он подошел, осторожно обнял девушку, поцеловал в затылок.

— Не нужно! — попросила она. — Не неволь себя.

— Я и не неволю. — Середин повернул Раду к себе, поцеловал сперва один, потом другой заплаканный глаз.

— Люба тебе?

— Очень… — Он неловко подхватил ее на руки, понес к дверям, рассчитывая найти за ними достаточно широкое ложе. — Все еще устроится, Рада! Вот увидишь! И ум-руна одолеем, и Всеславу найдем, и брату твоему поможем!

— Глебу не помочь, — прошептала девушка, легко Целуя ведуна в небритые щеки. — А Славушку найди: маленькая она, жаль, если пропадет за чужие грехи…

«Вот и чародейка была маленькой, ни в чем не виновной, — вспомнил Олег, укладывая Раду поверх пухового одеяла. — О чем думал Элокай, выкрикивая в последнюю минуту заклинание? Хотел отомстить убийцам — или пытался дать дочери хоть какую-то жизнь? Скорее второе, иначе для себя бы выбрал судьбу умруна, не для нее. И теперь она, такая безвинная, творит зло. Творит, может быть, и вправду не сознавая, что творит…»

— О чем ты думаешь, ведун? — Рада обняла его, прижалась всем телом. — Где твои мысли? В лесу?

— Да… Но не все… — Олег гладил шелковистую кожу, забирался пальцами в потаенные уголки. — Не все…

— Останься со мной, — горячо зашептала Рада в самое ухо. — Не ходи! Останься здесь, а завтра, если суждено нам ночь пережить, бежим куда глаза глядят! Там, за озерами, болота начинаются, гибельные места, но уж лучше в гнилой воде счастья попытать, чем самому смерть искать! Не ходи!

— Нельзя мне.

— Знаю, — неожиданно легко согласилась девушка, обмякла в его руках. — Оттого и люб ты мне. Нет в тебе страха, один ты здесь от него чистый. Оттого и люб ты умруну.

— Так ты знаешь, что это… Что это женщина?

— Знаю! — Рада сама притянула ведуна к себе и вскрикнула, когда он вошел. — Знаю, знаю! Знаю, что хочет она тебя и получит, не ходи!

— Не получит! — Олег будто укачивал Раду, сцеловывая с ресниц горячие слезы. — Не получит, хорошая моя, я уж твой. Не думай о ней.

— Тогда и ты не думай, — попросила Рада и потянулась к Олегу губами. — Будь мне мужем, хоть на час…