Трон тысячной лжи - Рейчел Хиггинсон

Вот почему боль от их отсутствия сейчас была такой острой. Если бы я любила их чуть меньше, горе, которое я испытываю даже по сей день, тоже было бы меньше. Это было потому, что я так сильно любила их, что не могла вынести разлуки с ними. Даже девять лет спустя.

Хеприн и время, проведенное мной в храме, научили меня быть благодарной за горе и за тот груз, который оно на меня взвалило. Священники учили, что только великая любовь может принести сильную боль. И что глубина нашего горя была мерой нашей привязанности к тем, кто погиб. Жизнь, в которой было мало горя, не была хорошо прожитой жизнью.

Это была печальная душа, тоскующая душа, тяжелая душа, у которой было так много возможностей любить и быть любимой, что их жизнь превратилась в плач.

Жизни, наиболее прославленные в Хеприне, были отмечены трагедиями и потерями. Считалось, что именно эти скорбящие души испытали и отпраздновали лучшее, что мог предложить этот мир.

Я подумала об Оливере и о тех абсолютных страданиях, с которыми я столкнулась бы, если бы потеряла его. Или Тейлона. Я знала, что такое глубоко любить. Чтобы я всегда знала, каково это — глубоко страдать. Я бы написал письмо Финчу сегодня вечером. Я понятия не имела, как он передаст это кому-либо из них, но я доверяла Тейлону. Так что я бы также доверяла Финчу.

— Ваши комнаты, — объявил Алексей, взмахнув руками. Андретцо показывал Раванне её комнату. А Антон и Катринка, склонив головы друг к другу, украдкой перешептывались у её двери.

Я остановилась на пороге, чтобы понаблюдать за ними с минуту. Алексей взглянул на них и вздохнул. Но даже в моём усталом состоянии я могла сказать, что он был раздражен их близостью.

— Они всегда были проблемой вместе, — пробормотал он так, чтобы они не могли услышать. — Всегда пробираются туда, куда им не следует идти. Антон… не тот послушный сын, в которого хотели бы верить наши родители. Я думал, что уход Катринки сделает его более сговорчивым. Но из-за недавнего отсутствия моих матери и отца он стал ещё более диким, чем когда-либо. Если ты заботишься о своей сестре, ты будешь держать её рядом с собой, пока она здесь.

Андретцо вышел из комнаты Раванны, чтобы встать рядом с Антоном. Его глаза следили за движениями Катринки, её лицом, её смехом, как будто он был умирающим человеком, нуждающимся в спасительном глотке воды. Он улыбнулся, когда она улыбнулась. Смеялся, когда она смеялась. И я даже не была до конца уверена, что он понял, над чем она смеялась.

— Мне приятно видеть, насколько дружелюбны были к ней твои братья, — сказала я Алексею, игнорируя все остальные вещи, в которых он пытался её обвинить. — Она мне очень дорога.

Он придвинулся ближе ко мне, наши плечи соприкоснулись, когда мы наблюдали за ними через темный коридор, уставленный горгульями и канделябрами. Его голова наклонилась ещё ближе к моей, пока мы не стали неуютно близки.

— Как и она сейчас для нас. Похоже, теперь, когда твоя родословная восстановлена, наши семьи неразрывно связаны.

Он протянул руку, чтобы погладить Шиксу по макушке, но она отпрянула, карабкаясь выше по моему телу. Я засмеялась, чтобы скрыть своё беспокойство, вытаскивая её крошечные коготки из ткани моего дорожного платья.

— Элизии повезло, что у неё есть союзник в Барстусе. Я могу это видеть.

Я вспомнила Конандру. Максим слева от моего дяди. Блэкторн справа от него. Разве они уже не были близкими друзьями?

Алексей полностью встал передо мной, так что я была вынуждена смотреть ему в глаза.

— Я надеюсь, что мы сможем быть больше, чем союзниками, Ваше Высочество, — у меня пересохло во рту от его невысказанного намека и от того, как его карие глаза, казалось, горели чем-то, с чем я не хотела сталкиваться. Но он мягко закончил словами. — Друзья. Я бы хотел, чтобы мы стали друзьями.

Я натянуто улыбнулась ему, а затем оставила свою сестру, нырнув в свою спальню. Камин был разведен, но совсем недавно, потому что он ещё не прогнал холод из комнаты. Или, может быть, холодное, болезненное чувство, охватившее меня, было больше связано с наследным принцем, чем с температурой.

Катринка казалась здесь такой родной, но после знакомства с этим королевством я поймала себя на том, что соглашаюсь с Раванной. Я была бы гораздо счастливее, когда бы мы снова были в пути.

ГЛАВА 12

Клеста разбудила меня утром, за что я была благодарна. Она всё ещё злилась на меня за сцену, которую я убедила её устроить накануне. Но это был не первый раз, когда она отказывалась говорить со мной.

И он не был бы последним.

Но всё же она выполнила свой долг и разбудила меня. Небо было всё еще слишком темным, чтобы я заметила солнечный свет, и я проснулась сама. На самом деле, постоянный дождь дезориентировал моё чувство времени. Я понятия не имела, который сейчас час. Проспала ли я до ужина. Или ещё было раннее утро.

Я ещё и дня не пробыла в Барстусе, а уже устала от дождя, пробирающего до костей холода и горгулий.

Ещё больше смотрели на меня со всех концов комнаты. Вырезанные на мраморном камине, свисающие с четырех балдахинов большой кровати, рычащие с ножек в ванной или вышитые на моих подушках.

Куда бы я ни повернулась, свирепый зверь смотрел на меня в ответ, широко разинув пасть, обнажая острые, как бритва зубы.

Сидя сейчас в постели, я задавалась вопросом, как Катринка смогла выжить в этом месте. Прошлой ночью, увидев её с сыновьями Золотовых, я почувствовала теплоту к ней и её убежищу. Но в сером свете дня я беспокоилась о том, каково было бы жить здесь постоянно.

— Они будут ждать вас, чтобы приготовить завтрак, если вы не поторопитесь, леди, — сдержанное предостережение Клесты одновременно сдержало её гнев и её долг.

Я вздохнула, зная, что она была права.

— Когда я стану королевой, я издам королевский указ о переносе завтрака на час позже. Тогда я никогда не буду опаздывать.

Она тихо фыркнула.

— Когда вы станете королевой, это будет вашей прерогативой. Хотя я бы хотела посмотреть, как вы заставите фермеров согласиться. Они должны встать вместе с солнцем. Я не думаю, что им понравится ждать почти до ужина, чтобы прервать свой пост.

Настала моя очередь фыркнуть. И чтобы скрыть свою улыбку. У