Дело влюблённого инкуба (СИ) - Елисеева Валентина
– Моё дело собрать информацию, а как её интерпретировать, клиент решает самостоятельно. Обрати внимание, что в свидетельстве о рождении Марты Хоуп имя матери уже фигурирует, плюс имеется свидетельство о её смерти с указанием, что она скончалась при родах. Примечательно, что клиника, где умерла родами мамочка Марты, не та, что указана в справке о рождении её дочери. Словом, развлекайся, красотка.
– Спасибо, Дон. Карточку социального страхования или водительских прав Адама Хоупа можешь мне скинуть?
– За отдельную плату я могу тебе скинуть даже номер личного телефона президента США.
– Вот он мне точно без надобности и не уговаривай!
.
Вихрем ворвавшись в дверь своей приёмной, она напугала Тони и парень машинально взмахнул защитными амулетами, опутав шефа липкой сетью блокирующих заклинаний. Пока личный помощник сконфуженно бормотал извинения и отключал амулеты, Вэл лихорадочно вспоминала свой диалог с капитаном Уильямсом, пока не вспомнила всё до последнего слова.
– Ты получил моё сообщение? – перебила она сбивчивые оправдания Тони.
– С фотографией прав некоего Хоупа? Да, а что надо выяснить?
– Семейное положение в данный момент, был ли он когда-либо женат ранее, чем занимается. Больше всего интересуют жёны.
– С чего вдруг такой интерес именно к жёнам? Он сделал тебе предложение руки и сердца? – хмыкнул личный помощник, углубляясь в сеть интернета. – Что ж, если так, то ведьмак не обманывает тебя относительно своего холостого статуса, но это не значит, что не обманет во многом другом.
– Где же твоя вера в лучшее в людях? – хмыкнула Вэл. – У Хоупа вообще никогда жены не имелось?
– Нет, не имелось, но тридцать лет назад какая-то дамочка родила ему дочь и умерла при этом. Подозрительное дело, шеф, ты бы не спешила под венец!
– Оставь свои шуточки, Тони. Получается, у его дочери нет мачехи, которую она могла бы именовать матерью. Странная картина вырисовывается...
– Почему странная? У многих детей нет мачехи, отцы вполне справляются с их воспитанием без чьей-либо помощи.
– Смотри, вот справка, написанная врачом-акушером, вот два свидетельства. Как ни глянь, у Марты Хоуп матери нет, однако, сбегая с места пожара, она сказала полицейскому, что хочет позвонить матери, чтобы та не волновалась.
– Так сказала, что первое в голову пришло, лишь бы отпустили!
– Нет, Тони. Девушке, всю жизнь росшей без матери и никогда никого не называвшей мамой, ссылка на материнскую тревогу пришла бы в голову не в первый, а в самый последний момент! Было бы куда логичнее, скажи она про отца, растившего её с пелёнок.
– Согласен, – подпрыгнул Тони.
– Интересно, какой матери она отправилась звонить: той, что умерла, или той, что с рождения ей неизвестна? Ладно, тайну отложим до свободного времени, какой клиент записан у тебя на утро?
– Ты только не злись, шеф, – стушевался личный помощник. – Видишь ли, порой человеку никто кроме нас не может помочь, и я тогда совершенно не способен прогнать его, не записав на консультацию. У тебя такая светлая голова, ты всегда что-нибудь придумаешь.
– Жалостливость до добра не доводит, – назидательно изрекла Вэл, стараясь не вспоминать, сколько безнадёжных дел появлялось на столе мэтра Донована с её подачи. «Жалость – худшее из всего, что адвокат может предложить клиенту, особенно, если ничего другого он в принципе предложить не может», – говорил глава её бывшей конторы. – Для кого я должна, по-твоему, что-то придумать?
– Призрак желает изменить завещание, – выпалил Тони что-то несусветное.
Застыв в ступоре, Вэл вначале решила, что ослышалась. Присмотрелась к личному помощнику – виноватое выражение его лица доказывало, что у неё не случилось звуковых галлюцинаций. Вэл вспомнила бесконечный список клиентов и срочных дел на ближайшие дни, и её затопило праведное негодование.
– Призрак? Желает изменить подписанный при жизни документ?! Ты ничего не путаешь? – медленно уточнила она, грозно прищуриваясь и наступая на личного помощника. Тот расправил плечи и храбро удерживался от того, чтобы попятиться к стене. – Ты забыл, какие правовые ограничения накладываются на человека из-за его перехода от живых к неживым? Что он НИКАК не может что-то изменить в прижизненных завещаниях и прочих договорах?! Ты слишком вольно распоряжаешься моим рабочим временем, помощник! Немедленно назови мне хоть одну причину, что мешает уволить тебя за профнепригодность!
– Причины всё те же: я ловок, неглуп и до бесстрашия предан своему шефу, – не дрогнул Тони.
– Тьфу! Чёрт с тобой, сама разберусь с призраком, раз ты у меня такой сердобольный. Только не нравится мне, что день с рассвета свернул на какую-то потустороннюю дорожку...
.
Призраком оказалась тщедушная старушка, робко просочившаяся в кабинет сквозь замочную скважину. Новообразованный призрак, всю жизнь не веривший в мистику, не решился нырнуть сквозь стену, с которой предусмотрительный Тони временно снял защитные чары. Такие чары препятствовали проникновению в святая святых адвокатской конторы всех живых и неживых: хочешь попасть на приём – явись в приёмную.
– До самой смерти считала, что человек обыкновенный – единственный представитель разумных существ на Земле, – прошептала еле заметная, прозрачная старушка, и Вэл подкрутила настройки некромантского амулета, чтобы отчётливей видеть посетительницу. – Но привидение на кладбище меня просветило, что это далеко не так. Вы же не человек?
– Да, но сей печальный факт не мешает мне работать адвокатом. – Посетителям Вэл обычно предлагала присесть в кресло, но в отношении призрака такая привычная любезность показалась неуместной. Не хотелось, чтобы дух покойной принял её за издёвку.
От её признания призрак побледнел сильнее прежнего и задрожал, обхватив себя тонкими сухонькими руками. Видимым усилием сдержав иррациональный страх, старушка заговорила:
– Понимаю, что бояться ведьм и демонов мне безнадёжно поздно, но всё равно не по себе. Хорошо хоть зомби мне у могил не встретились!
– И вряд ли встретятся: кладбищенские патрули некромантов не дают плодиться опасной нежити. Так что у вас за дело? Учитывая, что вы смогли оторваться от места своего упокоения и дважды добраться до моей конторы – когда записывались на приём и сегодня – у вас очень сильная мотивация задержаться на этом свете.
– Внучка моя, единственная моя и любимая родственница, по моей глупости и доверчивости оказалась на улице и без единого гроша, – тихо заплакала старушка. Странно выглядят слёзы у призрака: они набухают круглыми прозрачными каплями и вниз текут не по кажущимся щекам, а скользят в воздухе и медленно рассеиваются, не достигая пола.
– Рассказывайте, как так вышло, – вздохнула Вэл, надеясь, что дух усопшей успокоится и рассеется сам по себе, уйдя за грань, если дать ему выговориться и облегчить душу. Надежды, правда, были ещё более призрачны, чем старушка.
.
История оказалась банальна и стара как мир, но оттого лишь более отвратительна. Единственный сын довольно обеспеченной пожилой женщины, имеющей домик в пригороде и солидный счёт в банке, накопленный в трудовые молодые годы, остался вдовцом. Дочка-подросток требовала к себе слишком много внимания по мнению отца, и он женился вторично, чтобы было кому приглядывать за ребёнком и заниматься домом пока он на работе. У второй жены имелся сын, постарше его дочери, и какое-то время все жили довольно дружно, по крайней мере – на беглый взгляд. Спустя несколько лет сын пожилой женщины разбился в автомобильной аварии, и пока она горевала всё имущество сына отошло его жене, а вот дочь покойного мигом отселили к бабушке.
– Я только рада была, что Лили со мной живёт, ничего для неё не требовала, считая, что ей и моего наследства хватит. Я в молодости бизнесом занималась, фирма у меня была по организации всяких торжеств и мероприятий, а как старость подступила, я её продала недёшево, так что с финансами у нас с внучкой проблем не было, – рассказывал призрак. – Лили в университет учиться пошла, а жить со мной продолжала: я совсем слаба стала, так она одна за мной ухаживала, и так всё, знаете, от души... Я несколько раз предлагала помощницу по хозяйству нанять, а Лили возражала, что посторонний человек в доме нам ни к чему, у неё достаточно времени, чтобы со всем управиться. И ведь управлялась: всё в доме блестело, холодильник был полон, и со мной всегда успевала посидеть, поговорить, помочь, чем надо. Мне все соседки завидовали, что у меня внучка такая выросла: умница, красавица, добрая-добрая, заботливая и характером мягкая. И в университете в лучших студентках она числится, и в крупную фирму её на стажировку пригласили, и зарплату хорошую платят, хоть ей ещё год до диплома остался...
