Укротители непогоды (СИ) - Семенкова Даша

Он полулежал, откинувшись на подушки, и листал книгу. Поднос с нетронутым ужином стоял на столике рядом. Увидев меня, отложил книгу, откинул прядь со лба, слегка улыбнулся.

— Иванка, — сказал чуть хрипло. — Ты мне никакой гадости не несешь? Мне целитель уже дал лекарства.

— Ах ты… Больше никогда тебе помогать не буду, — вспыхнула я. Потом посмотрела на тарелки. — М-м-м, бульончик! Ты что это ничего не ешь?

— Не хочется, — чувствуя себя неуютно под его взглядом, я взяла ложку и попробовала.

— Вкусно же! Попробуй, — я зачерпнула еще и отправила ложку ему в рот. Он удивленно на меня уставился. Я поставила поднос ему на колени. — На, лопай. Тебе силы нужны. Ну чего ты так на меня смотришь?

— Мертвого уговоришь, — проворчал он, расправляясь с бульоном и запивая его компотом. Я забрала поднос и вернула его на столик.

— Все-то тебя надо уговаривать. Ведешь себя, как ребенок.

— Чего?

— Того. Завтра ты должен быть на ногах. Нам к празднику нужно готовиться. Чтобы, когда Радомир вернется, мы повеселились на славу. Без болезней, нытья и всякого такого, понятно?

Он улегся на бок, подперев рукой подбородок, и задумчиво на меня посмотрел.

— Иванка, там, откуда ты родом, праздновали Девичью Луну?

— Нет, у нас мало кто поклонялся старым богам. Старики рассказывали небылицы, ну и в деревнях в первую полную луну весны жгли костры у реки. А у вас праздновали?

— В здешних краях до сих пор чтят старых богов. Ты, наверное, не знаешь, что это за праздник?

— Знаю. Ночь плодородия. Крестьяне встречают весну.

— Ага. Водят хороводы вокруг костров. Ну-ну. В реке купаются. Голыми, — я ухмыльнулась, и он недовольно на меня покосился. — После этой ночи справляют больше всего свадеб, хотя время для них не самое удачное — начинается пахота и сев. Не думаю, что Радомир позволит тебе участвовать во всем этом.

— Да не собираюсь я голой купаться! Но на праздник-то можно сходить. Сам-то бывал, наверное, — он с трудом скрыл улыбку. — Ага! Тебе, значит, можно, а мне нельзя?

— Я — другое дело.

— Это праздник плодородия, а не дураков, чтоб тебя пускали, а меня нет! — я вскочила с его кровати, на краю которой сидела до сих пор. Дарко наблюдал за мной с любопытством. — Мне Златан предложил поучаствовать. Так что завтра утром едем на базар!

Я развернулась и вышла из комнаты, едва не столкнувшись с горничной. После рассказа Дарко меня снедало любопытство. Интересно, что у них за праздник такой? И неужели Сокол действительно не разрешит мне в нем участвовать? Впрочем, ему опасаться нечего, ведь у меня маячок. Наверняка разрешит. Тем более, в отличие от Дарко, легкомысленной он меня не считает. Вспомнив, как позволила себя поцеловать, я вспыхнула и влетела к себе, захлопнув дверь. Вот зараза, неужели он правда считает меня такой?

Стаскивая одежду, я пыталась вспомнить, каким своим поведением могла дать ему повод так обо мне думать. Ничего на ум не приходило. Может быть, все дело в том, что я единственная девушка, к которой он может приставать? Но Дарко не похож на повесу. Скорее, наоборот, производит впечатление нелюдимого и мрачного типа. Неужели я действительно… нравлюсь ему? Но зачем тогда он все время меня дразнит?

Я отложила в сторону ночную рубашку и как была, в одних штанишках, подошла к большому зеркалу над туалетным столиком. Вытащила шпильки, распустила косу. Посмотрела на себя. В свете лампы волосы казались языками пламени. Глаза светились оранжево-желтым. Больше ничего примечательного в зеркале не наблюдалось. Лицо как лицо. Нос кнопкой. Веснушки. Губы великоваты и слишком пухлые. Ключицы выпирают. Грудь… грудь красивая, но маловата. Зато талия тонкая. Хотя я вся тонкая, и руки, и плечи, и живот плоский, как у мальчишки.

Черт. Я смутилась и поспешно натянула рубашку. Ну и чем я сейчас занималась? Думала, могу ли понравиться какому-то оборванцу? Стыдись, Иванка, ты же маг! Да у тебя таких, как он, сотни будут, стоит только бровь поднять! И вообще, нужны они тебе все больно. Глупости какие. Вся эта любовь для дураков. Я погасила свет и забралась в постель.

Сон, это все сон. Я не позволяю снам захватить свое сознание, не погружаюсь ни в один из них. Не сейчас. Я чувствую Сокола, след его ауры, и пытаюсь идти за ним. В пространстве снов странно, но не трудно. Вокруг мелькают обрывки сюжетов, звуки, картинки, но, если помнить, что спишь, можно пролистывать их, как книгу, оставаясь вовне. Это и есть хаос? Я не знаю. Я просто хочу найти Сокола.

Сны мелькают, как наслоения минералов на склоне горы, и я как будто спускаюсь в пещеру, все глубже и глубже. Чуткий к мыслям, хаос принимает форму. Под ногами хрустит гравий, вокруг темно. Факел, командую я, и он послушно возникает в руке. Стены пещеры сложены из черного камня, расписаны белыми знаками. Тоннель ведет вниз, а потом обрывается в пропасть.

«Радомир!» — зову я, падая вверх тормашками.

«Йована? Как ты здесь оказалась?»

Мир переворачивается, я взлетаю вместо того, чтобы падать, смотрю наверх и вижу над собой толщу воды, подсвеченную солнцем. Всплываю и замечаю совсем рядом поросший травой берег, на котором стоит Сокол. Он помогает мне выбраться, тревожно оглядывая.

«Зачем ты пришла в тонкий мир? Это может быть опасно!»

«Я шла за вами». Тонкий мир? Я оглядываюсь. Вокруг заросли деревьев, цветы, травы и бабочки. Слишком безупречные. Слишком яркие. Но опасность не ощущается. Он берет меня за руку. Ведет вперед, и деревья расступаются перед нами.

«Ты так быстро учишься, тигренок. Но пока здесь оставаться не стоит. Я провожу тебя».

Мы идем, пока не кончается лес, неизвестно, долго ли — здесь свое понимание времени. Впереди край земли. За ним пустота. Сокол велит мне прыгать.

«А вы?»

«Мне нужен еще один день. Я вернусь в полнолуние». Делаю три шага и оказываюсь на самом краю пропасти. Вглядываюсь в его лицо, стараясь насмотреться за все эти дни.

«Я скучаю,» — говорю я и падаю назад спиной, раскинув руки.

«Я тоже,» — наверное, он говорит что-то еще, но я покидаю тонкий мир, и мы друг друга не слышим.

«Я люблю вас,» — говорю я, возвращаясь в свои сны. Может быть, он слышит это. А быть может, нет.

20

Луна взошла над горизонтом, огромная, круглая, тускло-оранжевая на блеклом вечернем небе. Праздник шел вовсю — слышалась музыка, смех, группки празднично наряженных людей прогуливались, приветствуя нас. Кое-кто был уже явно подшофе. Да и Златан с Соколом вышли из кабинета, благоухая сливовицей. Я шагала под руку с Дарко, одетая в платье по местным обычаям. Прелестное: широченные юбки в пять слоев, подобранные так, что край каждой, отделанный кружевом и шитьем, был виден, верхняя красная, вышитая цветами и птицами, нижняя юбка накрахмаленная, аж шелестела при ходьбе. Блуза с невозможно пышными рукавами сияла белизной, а жилет крашеной шерсти и подаренная Златаном шаль не дадут замерзнуть. Горничная провела не один час, заплетая мои косы, с помощью помад и масел заставив прическу лежать волосок к волоску.

Я была похожа на нарядную куклу, но местные парни не бросали в мою сторону и десятой доли таких заинтересованных взглядов, как деревенские девчонки в сторону Дарко. А он и рад, лыбится во все зубы. Я вздернула подбородок и отвернулась от него, но локоть не отпустила. Пусть думают, что занят, хоть немного ему праздник попорчу. И вообще, я бы рада идти под руку не с ним. Но для четверых дорожка узковата. С нами была Огненка. С восходом луны она обратилась и сейчас восторженно, как девочка, торопилась на праздник, болтая с Соколом и Златаном, который явно был сражен ею наповал.

На площади посреди села соорудили огромный шатер, украшенный березовыми ветками и цветами. Гостей было много, ведь на праздник собирались жители всех окрестных деревень. Жаровни, где готовились колбасы и мясо, служили также для обогрева — ночи стояли холодные. Для помещика и его гостей был отведен особый стол. С нами сели староста и жрецы с семьями. Это пришлось кстати: праздник вели они, и я смогу спросить, если вдруг что-то не пойму.