Татьяна Зубачева - Мир Гаора

Зелёнка? Это… это же "пойло"! Отдалённые последствия, вот значит, о чём тогда говорила та сволочь. Это… это, значит, его… чёрт, две двойных дозы, а привыкание с двух одинарных… нет, сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи?!

— Очень интересно, доктор, — весело сказал Фрегор. — Благодарю за ценную информацию. Этого я не знал.

— Да бросьте, — бесстрашно отмахнулся от его слов врач. — Всё вы отлично знаете, не там вы работаете, чтоб не знать.

— Ну, — рассмеялся Фрегор, — о моей работе предоставьте судить мне. А в остальном… да, а зачем спецовикам зелёнка?

— Для активности, наверное, — пожал плечами врач. — У вас ими особый отдел занимается, у них и узнайте.

— Не премину воспользоваться вашим советом, — признательно сказал Фрегор. — Вы мне очень помогли, доктор.

И Гаор невольно насторожился: такой угрозой прозвучала эта благодарность. Врач кивнул. Он уже был — и это тоже не так понял, как ощутил Гаор — за чертой, видел и слышал что-то своё, более важное, и потому не боялся.

— Будете стрелять сами? Или кому-то поручите?

— Ну зачем же стрелять, доктор? — укоризненно покачал головой Фрегор. — Вы бы ещё топор предложили, или… мы же с вами дуггуры, чистокровные, без примеси. Из какой семьи вы, доктор?

— У меня нет семьи, — твёрдо ответил врач.

И Гаор невольно одобрительно кивнул: что бы ни было, но семью надо спасать. Заметили это или нет, но Фрегор согласился:

— Будь по-вашему, доктор. Рыжий, без пролития крови.

— Да, хозяин, — онемевшими, не своими губами, ответил Гаор и, шагнув вперёд, повторил древнюю формулу казни дуггуров. — Без пролития крови.

Кровь остаётся в теле, и человек идёт к Огню во всём своём естестве. Казнь есть казнь, но такая не позорна, даже совершённая рабом, и щадит семью. Врач сам повернулся к нему спиной и откинул голову. И как со стороны Гаор увидел свои руки, берущие врача за голову. Старинная, традиционная казнь — перелом позвоночника. Оглушающе хрустнули позвонки, и сразу ставшее тяжёлым мёртвое тело осело на пол. Гаор отступил на шаг и отошёл на прежнее место к двери. "Вот и всё, вот ты и палач", — сказал он сам себе. И ни "пойла", ни чего другого тебе не понадобилось, хватило хозяйского приказа. Стукач, подстилка, палач… а дальше что?

— Отлично, Рыжий, — из невообразимо далёкой пустоты донёсся голос Фрегора, — хвалю.

И там, в той же не имеющей цвета пустоте прозвучал его хриплый голос:

— Спасибо, хозяин.

…Потом было что-то ещё. Ночь всё длилась и длилась. И были ещё трупы. Потому что спецовики отдыхали по своему вкусу и отрывались на всю катушку. И Фрегор копался в бумагах, что-то жёг в жертвенной чаше, скаля зубы и гримасничая. А что-то рвал, тщательно, на мелкие, в почтовую марку, кусочки. А он бегал по его поручениям, выносил и вытряхивал в унитаз накопившийся в жертвенной чаше пепел, приносил из машины поставец и накрывал на стол. В поставце были и водка, и вино, и алеманский бальзам, и всякая закуска.

— По-походному, — пригласил Фрегор капитана и майора, а ему бросил: — Ступай, Рыжий, развлекись.

— Если найдёт с кем, — хохотнул капитан, разглядывая серебряный стаканчик с гербом Ардинайлов.

И он брёл по пустым коридорам, слыша крики и стоны и ощущая запах крови, спермы и "пойла" — запах пресс-камеры. Весь питомник стал огромной пресс-камерой, и он… Гаор вошёл в одну из комнат с десятком кроватей, пустых, одни застелены, другие разворочены, на полу какие-то тряпки, обрывки, пятна крови… но людей здесь не было, ни живых, ни мёртвых. Он рухнул на одну из застеленных кроватей и провалился в знакомую черноту забытья. Кто-то или что-то — он потом так и не смог вспомнить — разбудило его. Или он сам проснулся, встал и побрёл обратно, к хозяину.

— Отлично, Рыжий, — встретил его свежий и очень весёлый Фроегор. — Забирай, и жди в машине, сейчас поедем.

— Да, хозяин, — ответил он, укладывая в поставец стаканы, тарелки, опустевшие судки и бутылки.

На дворе было ещё темно, но темнота уже стала предрассветный. Гаор уложил поставец на место, привычно проверил машину, включил мотор на прогрев и сел на водительское место. Велено ждать, значит, будем ждать.

Ждать пришлось долго. Время от времени мимо машины пробегали группы спецовиков. То ли разминались, то ли… Гаору было уже всё равно. Он словно спал с открытыми глазами, нет, не спал, всё видел, всё слышал и… и не понимал ничего, всё это было где-то там, далеко, за прозрачной стеной. Не забытьё, а оцепенение, а стена не стеклянная, а ледяная. Коцит — вдруг вспомнил он, ледяное поле Коцита, что за Огнём, за огненными ямами Тартара, где вечно горят и мучаются наказанные Огнём, там, на ледяном поле… "мрак вечного Огня", он читал об этом, ещё в училище, на уроках Закона Божьего, нет, ещё раньше, у Сержанта была книга, сборник, нет, молитвенник, да, "Песни Великого Огня", по ней Сержант учил его читать. И ещё, вторая книга, сборник уставов, Общевойсковой, Гарнизонный, Караульный, Боевой… И потом, когда Сержант забирал его на воскресенье из училища, то заставлял читать и отвечать наизусть молитвы и статьи уставов, гонял по ним. Больше Сержант ничего не читал, только молитвенник и уставы, хотя нет, ещё армейскую газету, "Боевую Славу", впрочем, все, даже Сержант, называли её попросту "Кокардой", её тоже надлежало читать вслух и пересказывать особо понравившиеся Сержанту статьи. Он и сейчас помнит, как сидит у стола, горит маленькая настольная лампа, Сержант в старом плетёном кресле попыхивает трубкой, кивает в такт его словам и беспощадно влепляет по затылку за каждую ошибку в чтении или заминку в ответе. И он всё помнит, через столько лет. Огонь Справедливый, Огненная, смертная черта, где каждому укажут налево, в Тартар и Коцит, или направо, на поля Лимба, асфоделиевы поля невинных и в Элизий, сад праведников. Правый путь, путь невинных и праведников. Он и раньше не думал о том пути, слишком многих собирался встретить у Огня, чтоб уже до конца, перед Огнём… а теперь-то… теперь его ждут убитые им и Коцит, ледяное поле во мраке вечного Огня…

Потом Гаор, похоже, и впрямь задремал, потому что, когда он, вздрогнув, открыл глаза, было уже светло, а через двор быстро шёл, помахивая своим чемоданчиком, Фрегор. Свежий, румяный, и не просто довольный или весёлый, а счастливый. В "коробочке" выходить навстречу и открывать дверцу не полагалось, и Гаор остался за рулём. Фрегор ловко забросил чемоданчик на заднее сиденье и сел рядом с Гаором.

— Поехали, Рыжий. Вперёд.

— Да, хозяин, вперёд, — равнодушно ответил он, трогаясь с места.

Кто-то невидимый с пульта в караулке открыл перед ними ворота.

Гаор выехал, заметил в зеркальце, как бесшумно и плотно задвинулись створки, и врубил полную мощность, заставив машину прыгнуть вперёд.