Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

Демон кружился на месте юлой, пытаясь сбросить с себя седока, отбивался от наседающих магов, но от желания перекусить женщиной не отказывался, шаг за шагом приближаясь к намеченной жертве.

Мэд не стал раздумывать. Некогда. Отсюда, из этого безумия, можно было сбежать только одним способом.

«Если Арьятири и оллавернец могут менять направленность портала, то стоит и самому попробовать себя в качестве путеводителя», – лихорадочно подумал Малаган.

Эрмидэец легко подхватил Джасс, перекинул ее через плечо, как мешок с овсом. По примеру других волшебников швырнув в портал сгусток бирюзового огня, заставил тот поменять окраску на серебристо-серую. И сиганул в это странное призрачное сияние.

– Куда?! – взревел Шафф и размахнулся, чтобы поразить беглеца в спину молнией, но его опередил тангар.

Глашатай Ночи порядком выдохся, в битве с демоном, а потому промедлил с возмездием. А вот тангар попался шибко прыткий. Тор уже падал в дыру распахнутого перехода, когда молния Шаффа рассыпалась на тысячу мелких огоньков, вонзившихся в портал. И тот взорвался. Взрывом снесло часть крыши, повыбивало окна, и сверху на сражающихся посыпались сломанные стропила и дождь из черепицы.

Сам того не желая, Шафф спас положение, отрезав найрхайра от энергий Нижних миров. Демон стал слабее, медленнее и уязвимее.

Кровь демона сожгла руки Ириена до мяса, но он не чувствовал боли. Совсем. Он рубил, кромсал и колол Крушителя не помня себя, забыв обо всем на свете кроме того, что должен остановить тварь. Не позволить исчадию вырваться на улицы Ритагона, бесчинствовать в жилых кварталах. Эльф не замечал ничего, кроме загривка найрхайра, а потому не видел, куда подевалась Джасс. Главное, что она не оказалась в пасти демона…

– Итан! Ноэль! Ударим вместе! – закричал Глашатай Ночи, видя, что Крушитель всецело поглощен попытками сбросить с себя эльфа.

И они ударили, выкладываясь полностью, вычерпывая силу и не щадя себя. Синие молнии выжигали найрхайру глаза, вспарывали плоть, которая тут же вскипала, но ослепленный и смертельно раненный Крушитель продолжал сражаться. Пока совместный магический удар, как гигантский нож, не срезал найрхайру голову. Демон завалился на спину, придавливая тушей Ириена. Но эльф не смог даже закричать, ломающиеся ребра и пронзительная боль входящих в легкие осколков костей не давали ему как следует вздохнуть.

– Ирье, ты живой? – прошелестел над ухом срывающийся голос Парда.

«Где Джасс?» – хотел спросить Ириен, но сумел лишь невнятно пробормотать:

– Х-х-х-де Дш-ш-ш…

Сознание погасло, и ответа он не услышал, как не увидел врывающихся в разгромленную залу солдат герцога Норольда А также не увидел, как гвардейцы хватают всех участников грандиозного побоища, не разбирая, кто маг, кто эльф, а кто орк. Приказ был прост и доступен: вязать всех, а там начальство разберется, кто прав и кто виноват.

Ириен пересилил боль и с трудом сумел разлепить опухшие веки. Вокруг стояла темнота. Но испугаться, что остался незрячим, эльф не успел.

– Ирье?

Чуткий оньгъе сразу же отозвался на легкое шевеление друга. И зажег крошечную свечку. Теперь Ириен смог рассмотреть, что голова Парда перевязана, а правая рука распухшей колодой висит на перевязи.

– Где мы? – беззвучно спросил одними губами Альс, отмечая, что сам он лежит на матрасе, грудь плотно обмотана полосами ткани, как всегда делают при переломах ребер, а обожженные руки покрыты толстым слоем целебной мази. Кто-то пытался ему помочь.

– В тюремном лазарете. Уже третий день пошел.

– Сийгин?

– Жив. Остался без руки.

Ириен прикрыл глаза, страшась одного – разрыдаться. Не бывает лучника без левой руки. Отстрелялся Сийгин, навсегда отстрелялся.

– Кен?

– Жив-здоров, в тюрьме.

– Мэд?

– Они с Тором исчезли… хм… вместе с Джасс. В портал скакнули. Ты не видел?

– Нет.

Издохшая в муках надежда подала признаки жизни. По крайней мере, Джасс не одна, а с Малаганом и Торвардином. Они ни за что не дадут ее в обиду.

– Маги, само собой, выкрутились быстро, – пересказывал Пард события прошедших дней. – Жаль, ты не видел, как солдатики крутили руки за спиной Глашатаю Ночи и Канкомарцу и раздавали тумаков. Рожи у них были такие! Словами не описать! Арьятири тоже отмазался. А рыжий, помнишь, который Джасс держал возле портала?.. Тот, наоборот, первым делом тебе бросился на помощь. И отказался вместе с Ведуном из Ритагона драпать. Сидит сейчас на пару с нашим рыцаренком. Нас сначала в камеру бросили, но Кен крик поднял такой, что до самого герцога дошло. Явился какой-то тип с цепью на груди и велел тебя и Сийгина в лазарет волочь.

– Советник Рувин, – пояснил Альс.

– Твой знакомец? Хороший мужик, справедливый. Прислал для Сийгина лучшего целителя – культю как должно обработать. Тебя тоже лекари пользовали по высшему разряду.

– Я чувствую.

Ириен поднес к глазам и внимательно рассмотрел руки, принюхиваясь к мази. Травы подбирались с учетом расы пациента, и концентрация целебных компонентов не превышала допустимой дозы. Лекарей ритагонского герцога можно было узнать даже по таким тонкостям, как непременное исключение из состава снадобья пчелиного прополиса. Который всегда содержался в мазях, предназначенных людям.

– В чем нас обвиняют? – поинтересовался эльф.

– А хрен его знает! – пожал плечами оньгъе. – Но виселицей пока не грозили.

– Уже кое-что, – через силу улыбнулся Ириен.

– Только боюсь, что на нас спишут и демона, и разрушения – словом, всех собак повесят.

– Поглядим, – уклончиво молвил Альс.

– Сволочи! – Пард, конечно, имел в виду Оллаверн. – Интересно, сколько они уже Яримраэна в плену держат? Как мы теперь его будем вызволять?

В милосердие владыки Фэйра Ириен не верил, так же как и не рассчитывал на отцовскую слепую любовь Иланда. Не имеет права владыка поступать как отец, даже в отношении родного сына. Скорее всего, гнев его вызовет то неуважение, которое Оллаверн проявил к королевской крови Пламенного Дома. И сомнительно, чтобы Ар’ара не пошел навстречу Фэйру, невзирая на подлые штучки Арьятири. Ириен отгородился от боли своего истерзанного тела, мысль его неустанно трудилась, тасуя туда-сюда различные варианты будущего. Некогда страдать, да и незачем. Боль – всего лишь боль, и мужчине пристало терпеть ее столько, сколько потребуется. Разве нет? Сийгин, тот даже во сне не издал ни стона.