Георгий Эсаул - Моральный патруль. ОбличениеЪ

В темноте ресницы светятся, как черти в аду.

Я не оскорбился на подарок, долго отмывал солому куклы, между ног вставил резиновую клизьму с огромной дырой и надеялся, что соломенная кукла откроет мне дорогу в другой Мир, где золотом прельщают солдат.

Иногда я слышал смех мертвой куклы, понимал, что схожу с ума, но жил с куклой, как с женщиной, потому что верил – так приходит сарказм писателя ирониста.

Мой папа подрабатывал шутом на заводе, участвовал в народной самодеятельности, часто с рабочими ездил на гастроли и брал мою соломенную куклу для потешания нетребовательной публики, для которой кол между ягодиц – лучшая радость на праздник.

На дне открытых дверей в ПТУ я встретил друга детства, он пришел на экзамены с соломенным бычком, а на боку соломенного бычка чёрное смоляное пятно, как у прокурора на лбу родимое пятно.

Сердце моё вздрогнуло, я упал в обморок, но когда очнулся, выпил три пузырька валокордина, попросился в Космическую пехоту и долго объяснял другу, что сначала принял его соломенного бычка за мою любимую соломенную куклу, но потом обнаружил, что у бычка лапы черепахи, а у куклы — руки.

Друг детства обиделся, сказал, что отомстит за то, что обозвал копыта любимого друга лапами черепахи, но после второй бутылки водки осовел, целовался со мной и обещал, что, когда станет полицаем, то не пристрелит меня, а ранит в ногу – изумительное чувство, когда нога после ранения отнимается. – Страшила рассказывал, плевался, как Космический баран, сквозь дырки в зубах (я млела от его слов и понимала, что люблю этого незатейливого паренька с Правдой в словах; и надеялась, что Правда найдет дорогу к чреслам). — Милавица, я полюбил тебя сейчас, даже на уровне соломенной куклы, хотя уверен, что она с резиновой клизьмой надежнее – не предаст, а после свадьбы не убежит в открытую дверь.

Сейчас я тебя полюблю телом, а ты меня уколи иголкой, я привык, чтобы во время акта любви кололо; я в ответ вскочу, укушу тебя за руку и расхохочусь от счастья и неминуемой расплаты за порчу тюфяка; все платят по счетам, даже Космические индейцы, похожие на астероиды, расплачиваются с патрульными золотой пылью».

«Не возражаю против акта любви!

Веди меня, Страшила великолепный волшебник, к вершинам исторической Фудзи!

Если рискнешь – избей меня до второй крови, потому что я – порядочная, а кровь смоет порядочность и все ужасы детства – так половая тряпка смахивает улики со стола дознавателя!»

«Любимая! У тебя бровки домиком!» — Страшила потянулся губами-червяками к моим изумительным губкам – сердечком; между его губ, как молния между туч, протянулась слюна.

«Что? Я – коровка гомика? Ты рискуешь, парнишка!» – я с рыданиями вскочила с тюфака, ободрала левый бок о жесткую плащ-палатку, прыгала на левой ноге, натягивала чулки с рисунком — ромашки на лугу – так балерина натягивает резиновый чулок для участия в бегах по сцене.

«Не коровка гомика, а – бровки домиком!» — Страшила оправдывался, как сексуальный маньяк в женской бане, но я его не слушала, ужасно поразилась смраду, который ломанул не только в ноздри, но и в глаза, словно одеревенел.

Да, я ошиблась, и после своей ошибки исключила Страшилу из идеальных людей; он потом часто приходил под мои окна, пел серенады, упирался взглядом в окна моей спальни, когда я обнажённая перед окном поднимала ногу выше головы; но я отвечала ему суровым молчанием, презрением и видела себя покорительницей мужских сердец.

Вы же, кладбищенский призрак, не Страшила, и не мудрый, и я не вижу в вас изъянов, вы даже не назвали меня коровкой гомиком».

«Вы назвали меня идеалом, Настоящим Человеком, – призрак с нотками монашеского смирения и Космодесантной гордыни произнёс, отставил правую ногу назад, чтобы поза облагородилась, как граф на чтениях. – Верите ли, девушка, я вижу, что вы – девушка, потому что – первичные и вторичные половые признаки не только на лице, но и на всём теле, белом, как сахар в снегу – верите ли вы в невероятную встречу Настоящего Идеального человека и Идеальной Девушки?

Если верите, то устройте себе автомобильную катастрофу со смертельным исходом.

Я тоже баловался раньше поиском идеального человека, но он для меня – девушка!

Поиски уводили меня в пустыню, возносили на снежные горы, уносили в Космос, погружали в ртутные озера и опускали в ад – да, да, некоторые места во Вселенной схожи с адом, как козёл схож с козой.

На тропинке Времени я под столетней акацией повстречала путника – благородный князь с бородой и бакенбардами, как у пуделя.

Князь в скитаниях опустился, обветрился, истрепался, но не отступал от своей мечты – найти идеальную во всём женщину.

Мы, когда узнали, что ищем одну и ту же идеальную, окаменели на пару часов, смотрели изумрудными очами друг на друга, даже не восхищались закатом, а закат в тех местах – кровь с молоком.

Наконец, мы поклялись на крови – сделали надрезы на руках и обменялись кровью, надеюсь, что у князя нет СПИДа, – что если найдем идеальную девушку, то не упадём в обмороки.

Долго искали – князь богат, тратил миллионы на поиски, а я ассистировал, потому что беден, как черепаха без панциря.

Мы фотографировали претенденток, подглядывали за девушками в бане (щелочка в двери, дырочка в стене); много видели, даже кровь закипала от женских пороков, но не находили ни на нудистком пляже, ни на конкурсе красоты – князь устраивал нарочно конкурсы, снимал фильмы, всё с одной целью – ближе рассмотреть красавиц и выделить среди них идеальную во всём, как горностая среди хомячков.

Не подходили, хотя нравились откровенностью многие, даже кремниевую бабу я полюбил.

Слишком много материала для мечтаний в компании обнажённых балерин, но ни одна не удовлетворяет требованиям, словно их подожгли: то родинка на теле, то обвис на ягодицах, то пальцы на ногах не соответствуют золотым канонам красоты, то – бровки жидкие, то лобок покатый, то голос – не идеальный, то мочки ушей – белые, а не розовые, не романтические.

Мы с князем отчаялись, встали у барьера стреляться – зачем жить, если в Мире нет и дуэльных женщин; значит и счастья нет, даже, если делали моцион молча.

Вдруг, когда пальцы нажимали на курки, мелькнуло, зазвенело, и мимо наш прошла непримечательная на первый взгляд, обнаженная девушка с веером – словно Миром обмахивалась на морозе.

Мы с князем переглянулись, подмигнули друг другу, и, словно два школяра китайских, бросили пистолеты и побежали за девушкой.

На первый взгляд она – не идеальна, потому что слишком проста – глазу не за что зацепиться, как в горах со скалолазом.