Михаил Высоцкий - Принцесса и арбалет. Том 1

Машина сенсея пересекла мост — теперь она уже на правом берегу, едет по набережной в сторону Почтовой площади… У меня еще есть время. Дальше, дальше, дальше… Я не знаю этих людей — Юлю с Дегтяревской, Ваню из Теремков… Я не жил в общежитии и никогда не бывал на Ветряных Горах… Но историей маленьких, незначительных людей передо мной открывается величественное полотно истории древнего града.

Последний из тех, кого я хочу сегодня посетить. Старый, обветшалый дом — хрущевка, одна из первых в городе. Построенная в самом начале шестидесятых, стены покрывают трещины, окна облуплены, подъезды покрыты надписями и засыпаны окурками. Рядом — киностудия Довженко, тут снимались фильмы, тут кипели киношные и настоящие страсти… Сейчас киностудия мертва, лишь кое-где идут съемки редких передач для телевидения. Вечер, снег, мороз. Но я — дух, я ищу не историю прошлого, а жизнь настоящего. Я лечу на огонь жизни живых людей, и не важно, кто они — они все часть жизни города. Четвертый этаж. Квартира, комната. За ноутбуком сидит молодой парень, ему двадцать один год. Его зовут Михаил, как и меня. Он что-то с усердием, достойным лучшего применения, набирает на клавиатуре. Я читаю его душу… Сейчас, пока его мысли в тексте, пока он творит, его душа открыта этому миру. Ее может увидеть каждый — вижу и я, бесплотный дух убитого мага. Вижу, и удивляюсь.

Сколько людей — столько судеб. Я вижу перед собой мечтателя — он хочет лучшего, но имеет то, что имеет. Он видел мир — он был на трех материках и четырех континентах. Европа, Азия, Африка, Америка — он знает, какой бывает человеческая жизнь, и он понимает, что его жизнь еще далеко не самая несчастная. Он видел Лувр и Эрмитаж, Колизей и Третьяковку. Он кормил голубей в Венеции и спускался в египетские гробницы фараонов. Он ходил по мосту Золотые Ворота в Сан-Франциско и поднимался на небоскреб Рогач в Чикаго. Он был в Кремле и гулял по набережной Ниццы, купался во многих морях и океанах, ходил по горам и по дюнам пустыни Сахара. Он может получить почти все, что пожелает, и в этой разноцветной душе есть все цвета, кроме цвета счастья. Был бы я жив…

Увы, я мертв — и не могу я ему дать совет, что не стоит страдать без всяких на то оснований. Хотя… Ему, наверно, многие это говорили. Я вижу победы, я вижу дипломы, я вижу церемонии награждения, призы… Я вижу ум, я вижу усердие и трудолюбие. Но еще я вижу то, чего никогда не было в моей жизни — я вижу усталость. Усталость от жизни, от молодой, еще не начавшей складываться жизни. Я вижу апатию, вижу безразличие к себе, вижу мысли о самоубийстве… Ты никогда не пробовал курить, ты не пьешь алкоголь, ты не ходишь по ночам в клубы и на дискотеки. Ты устал от жизни, но я не понимаю — ПОЧЕМУ ты не делаешь ничего, чтоб добиться счастья? Вот уж действительно. Что делает с людьми город… Обычный человек, таких, как он, миллионы, и каждый мнит себя центром мироздания, каждый думает, что его, и только его проблемы важны…

Парень, Михаил! Я, конечно, ничего тебе сказать не могу, ты не инший, хоть иногда и способен на небольшие чудеса. Но, поверь мне, в смерти нет ничего хорошего! Уж кому, как не мне, это знать! Живи-ка ты лучше! Пишешь какой-то роман? Пиши дальше. Пиши стихи, ты это любишь. Ты чувствуешь музыку там, где другие видят лишь скучную науку. Ты получаешь удовольствие, добившись симметрии уравнений Максвелла и построив свою электродинамику, с магнитным монополем. Тебе нравится строить модель шаровой молнии на силах давления вакуума, на силах Казимира. Ты пишешь стихи о любви… Пиши! Занимайся когерентным каналированием релятивистских позитронов, найди свою любовь, ту, единственную… Ты знаешь, что Владимир Владимирович Маяковский писал о радии… Но не думай о смерти! Не надо себе представлять, как хорошо тебе будет потом, в другом мире. Как твоя душа, больше не обремененная телом, взлетит в небеса…

Но я ничего не могу сказать Михаилу, и я покидаю эту комнату. Я покидаю квартиру, дом, улицу. Я, душа, не обремененная телом, взлетаю в небеса, и несусь туда, где меня ждет мой последний шанс. Еще одна история города, еще одна счастливая жизнь, не ведающая радости. Из разных жизней состоит Киев — веселых и беззаботных, усердных и старательных, и даже таких, уставших и терзаемых душевной болью…

Я — мертв, и мне позволены некоторые слабости, недоступные живым… И никто не имеет права меня упрекнуть, что вместо поисков своего дела я занимаюсь фигней, заглядывая в чужие жизни! Вот сначала умрите, а потом упрекайте, и не раньше!

Сенсей, Алвит, вы уже на месте? Что же… Киев, не знаю, до свидания, или прощай, но моя жизнь, похоже, опять собирается кинуть меня в мясорубку событий…

Пускай, сенсей, как обещал. Посмотрим, как мне будет в твоем теле…

— Хорошо-то как! Алвит! Вот черт, ты же русский не понимаешь… Обратимся мысленно.

"Алвит! Михаил! Алвит, что бы ни случилось — ты должен ждать меня тут. Понял? Алвит понять Михаил! Алвит ждать Михаил тут, долго-долго. Да, Михаил? Да, Алвит, жди".

"Михаил…"

"Да, сенсей".

"Михаил, я пустил тебя в свое тело… Иди в астрал, погружайся в свой Сумрактм, но… Я тебя прошу — помни о том, что меня ждет моя жена, и как бы я не хотел тебе помочь, отдать тебе свой долг… Я не хочу погибнуть, Михаил! Я еще не готов к перерождению…"

"Не волнуйся! Живы будем — не помрем. Начинаю погружение…"

Мы начинаем простые движенья, в Сумрактм свое мы ведем погружение… Как приятно вновь чувствовать магические силы! Пусть чужие, пусть силы сенсея Ивана — но после человеческого тела и смерти даже эти капли магии мне дарят счастье!

Я снова маг! Да, когда я был призраком — Сумрактм тоже был мне открыт, но лишь в его первом приближении. Душа… Это слишком сложный объект! Она одновременно пребывает и в реальном мире, и в мире теней — везде понемногу, и нигде не имеет полной силы.

Теперь же, когда тело сенсея было в моей власти, а его душа затаилась где-то в далеких глубинах, я вновь ощущал вокруг магические потоки, я вновь был способен на волшбу! Увы, я был тут лишь гостем. Что же… Погружение.

Первый уровень. Темно, сумеречно, привычно. Душа этого не могла увидеть — для тела было очевидно. Вот тут стоял тот, кто совершил злополучный выстрел. Вот след, вот он доходит до того места, где было мое тело, вот ведет прочь, исчезает. Погружаемся дальше.

Сумрактм нашего мира похож на Сумрактм других миров в той же мере, как один водоем похож на другой. Принцип одинаковый — и там, и там много воды. Но любой, кто плавал в хлорированном бассейне, в цветущей днепровской воде, в соленой прозрачной воде Красного моря знает — это совершенно разные вещи. Так и тут.