Оксана Панкеева - Люди и призраки

Кантор молчал, наблюдая за тяжкой работой мысли на челе господина в блестящих сапогах. Разумеется, господину невыносимо хотелось подвесить наглого мистралийца немедленно и дать волю своей злости, но как-то боязно было – вдруг и правда убьет, босс и в самом деле придет в ярость. Кто его знает, блефует он или в самом деле может? Ведь ухитряется же как-то колдовать в полиарге… «Станут опять пытать – точно убью, – подумал Кантор. – Как только потеряю сознание и попаду в Лабиринт, найду и придушу. Чтоб знали. А потом, может, им какую-нибудь лажу можно будет втюхать, поверят… Если не прикончат на месте».

Разгневанный взор господина Кроша вдруг остановился, словно наткнувшись на что-то интересное.

– Тедди, – окликнул он, – а ну-ка поверни эту рожу другой стороной… А теперь обратно… Ах, сволочь, так это он и есть!

– Кто? – равнодушно поинтересовался палач, отпуская подбородок Кантора.

– Это Кантор! Любимчик Амарго! Чтоб он сдох, зараза! Босс зачем-то очень его хотел. Пойду все-таки доложу. Подвесить успеем. Кстати, где этот придурок Фернан?

– Да где… Задницу свою припаленную лелеет, – усмехнулся Тедди. – А что?

– Босс велел его уволить. Я же говорил, он сегодня рассержен. Так что займись.

– А если он успокоится и передумает?

– А если он спросит, выполнен ли приказ, я скажу, что мы ждем, не передумает ли он? Не дури, Тедди. Этого пока пусть отведут, а ты займись Фернаном. Это же быстро.

– Ладно, трудно мне, что ли? Сейчас займусь. Босс что-то конкретное говорил или все равно как?

– Все равно.

– Ну и ладненько. Тогда действительно быстро.

Кантор представил себе, как душка Тедди с милой улыбочкой пришьет сейчас бедолагу Фернана, который мешал «специалисту» работать, и едва сдержал усмешку. Ему почему-то было приятно это представлять. Даже разорванное ухо почти перестало болеть.

– Мэтр? Вы не спите?

– Ваше величество! – засмеялся старый волшебник. – Разве я когда спал в такое время? Входите, не стойте в дверях. Я же вижу, что вы умираете от любопытства.

– Вы сами обещали кое-что рассказать, – ответил Шеллар III. – Надеюсь, всерьез, а не для того, чтобы уложить меня спать?

– Ну что вы, так я даже с детьми не поступаю. Но может быть, вы все-таки уважите мой возраст и сначала сами расскажете, что происходило с вами в те моменты, когда вы покидали свое тело? А также куда девалась ваша знаменитая матовая сфера, о которой так переживала несравненная Азиль?

Король покорно опустился в кресло и приступил к рассказу, поскольку делиться раскрытыми тайнами любил не меньше, чем узнавать что-то новое. Изложив историю своего общения со стражами проклятий, Шеллар напоследок не удержался и спросил:

– Мэтр, признайтесь, вы все-таки все знали. Знали и помалкивали, чтобы я, не доведи боги, не сделал чего с собой, как мой папа. Ведь не может быть, чтобы ваш коллега, который все это добро разглядел, не сказал ничего вам, а сразу выложил все моему отцу. Вы были в курсе? Ну уж признайтесь, дело прошлое. Я понимаю, раньше у вас были серьезные причины молчать, но теперь-то можно.

Старый маг вздохнул. Он устал, невероятно устал лгать воспитаннику на протяжении более двадцати лет. Но признаться теперь…

Сцена получилась совершенно безобразной, хорошо еще, что никто не видел. Хотя, что с них взять – с горячего молодого мистралийца и старого короля, известного своим крутым нравом? Неудивительно, что они сцепились, ведь каждый в душе считал себя виноватым и стремился хоть на кого-то выплеснуть обвинения, чтобы было не настолько стыдно и больно.

– Если бы я знал, – почти кричал юный маг, яростно сверкая глазами, – что у вас хватит совести попытаться совладать с проклятием таким зверским образом, я бы лучше промолчал! Пусть бы все было как есть! Все равно ведь…

– Да как ты смеешь, щенок! – грохнул кулаком по столу старый Кендар Завоеватель. – Как у тебя язык повернулся предположить, что я убил своего сына и поднял руку на внука! Да, я всегда недолюбливал Шеллара, но не до такой же степени! Какой он ни ублюдок чокнутый, он же мой сын! А его мальчишку я, напротив, всегда любил и никогда не сделал бы ему ничего плохого. Хоть он и ненормальный малость, как и его папаша, но он единственный из моих потомков, который унаследовал хоть чуть-чуть мозгов. Это сделал Шеллар. Сам. Я его не убивал!

– Да, – ядовито отозвался молодой маг. – Вы ему просто приказали, и он это сделал сам. Он же у вас послушный и исполнительный до абсурда… был.

– Да я тебя за такие гнусные намеки… Мэтр, ну скажите же ему! Вы же знаете, что я этого не делал! И спокойно слушаете, как этот сопляк оскорбляет меня подобными подозрениями! Вот и молчал бы, раз такой умный, никто за язык не тянул! А то сам порассказал всяких ужасов, а теперь виноватых ищет!

– Господа, прошу вас, – негромко произнес старый маг, присутствующий при скандале молча, скорбно заломив седые брови. – Ведите себя достойно. Нам всем больно, и каждому есть о чем сожалеть, но не следует пытаться успокоить собственную совесть, обмениваясь оскорблениями. Ваше величество, вы старше, будьте же умнее. А вы, коллега, имейте уважение к возрасту вашего собеседника, если уж не испытываете никакого почтения к его титулу.

– Мэтр, я замучался вам напоминать, – проворчал старик, – что я уже полгода как не король. Угораздило же меня… если бы я не передал корону Деимару, я бы просто лишил Шеллара права наследования, и все. И ничего не случилось бы.

– А что случилось на самом деле? Ведь не без причины же принц Шеллар покончил с собой и чуть не убил сына. Что вы ему сказали?

– Я объяснил все как есть и потребовал, чтобы он сам отказался от права наследования. Мэтр, ну разве я мог сказать это все Деимару? У меня просто язык не повернулся бы!

– Зато он у вас прекрасно повернулся поставить в известность человека с неустойчивой психикой, что ему суждено стать причиной гибели брата и его семьи. И чего вы ожидали?

– Откуда я знал, что он от этого окончательно рехнется? Он же всю жизнь был бессердечным эгоистом и плевать хотел на окружающих и их проблемы! Не проронил даже слезинки, когда умерла родная мать, не говоря уж о жене! Он ребенка своего лунами не замечал! А тут вдруг…

– Я всех предупреждал, что это рано или поздно случится, – вздохнул мэтр, – но никто меня не слушал. Коллега, я попросил бы вас все же извиниться перед его величеством. Ваши подозрения были действительно несправедливы и оскорбительны.