Дженнифер Роберсон - Золотой ключ. Том 1

Снова блеснули в улыбке зубы, у глаз на миг пролегли веселые морщинки.

— Что теперь?

— Все, что захочешь.

— А если я захочу тебя?

— Я в твоем распоряжении.

. — До каких пор? Пока мне не надоест?

Как это понимать? Он испытывает ее? Или знает?

— Я думаю, ты можешь делать все, что хочешь. Я твоя. По крайней мере сегодня. А может, и этой ночью. Пока ему не надоест. “О Матра, как мне больно и тошно! Я больше не нужна его отцу”.

Он снова потянулся, поиграл бицепсами.

— Что теперь с тобой будет?

Горечь все-таки прорвалась.

— Слишком много вопросов!

Опустилась тяжелая тишина. Гитанна поняла, что он затаил дыхание. Когда он снова задышал, она мысленно прочитала молитву и добавила: “Какая я дура! С ним, в таком тоне…” И приготовилась услышать гневную, презрительную отповедь.

— Эйха, но ведь это лучший способ получать знания, — сказал он как ни в чем не бывало.

Потрясенная до глубины души, она посмотрела на него и поняла, что он говорит вполне серьезно.

— А что, я не прав? — Опять улыбка, опять блеск зубов, в том числе одного кривого. — Проклятие! Я снова спрашиваю.

Ему всего шестнадцать. Но он уже не девственник, и у него добрый нрав, и он смешлив. Разве так себя обычно ведут наследники герцогов, сызмальства зажатые рамками несгибаемых традиций?

Неужели Бальтран в детстве был таким же?

— Твой брат — не очень талантливый художник, — сказал он.

— Матра эй Фильхо, он слишком талантливый художник… — Она осеклась и спросила, когда он перестал смеяться:

— Зачем?

Зачем ты меня подначиваешь?

— Хочу знать, правильны ли мои предположения. — Он уперся ладонью в перину, сел, прикрыв чресла льняной простыней, и прислонился к спинке кровати. Его колено скользнуло по ее икре, отстранилось, робко вернулось. Он еще не привык к ощущениям, возникающим после физической близости. — Когда я кого-нибудь спрашиваю, он говорит лишь то, что я, по его мнению, рассчитываю услышать.

— И что ты рассчитываешь услышать от меня? Напрасно она искала на его лице признаки раздражения. Он сидел в расслабленной позе и вслушивался в ее слова. “Не то, что мы, придворные, — подумала она. — Обычно мы ищем истину в том, что не сказано”.

— Ты бы так не ответила, если бы хотела мне угодить. Я с тобой вполне откровенен, это не пустая светская болтовня. Титанна покачала головой.

— Только не в постели.

"Твой отец не терпел откровенных разговоров в постели”.

— Значит, мне надо больше времени проводить в постели.

— Не сомневаюсь, что так и будет, — сухо промолвила она.

— Сила до'Веррада?

— Неугомонность, — огрызнулась она. “И неослабевающий интерес!” Казалось, Алехандро призадумался.

— Говорят, ты безмозглая курица.

— Безмозглая курица? Это кто же так говорит?

— Моя мать.

Гитанна сидела неподвижно, обдумывая ответ, который Алехандро, по ее мнению, ожидал услышать. — Теперь я вижу, это не правда, — сказал Алехандро.

— Герцогини не лгут.

— С матерями это бывает, — возразил он. — Она твердит, что ненавидит моего отца. — Он прислонился затылком к резной спинке кровати. — А это, разумеется, самая настоящая ложь.

Она никак не ожидала, что ей доведется перемывать герцогине косточки с ее сыном. Так же, как не могла предвидеть, что пустит сына герцогини к себе в постель.

— Я бы на ее месте тоже лгала сыну, — сказала Гитанна.

— Потому что ты любовница моего отца.

— Потому что она его любит.

— А он любит тебя.

— Бальтран меня не любит! — выпалила она. — Алехандро, поверь! Может, нас кое-что и связывает — то, что бывает между мужчиной и женщиной, — но любви тут нет. Эн верро.

— Потому что патро не может на тебе жениться? Все-таки он еще совсем мальчишка. Только ребенок может задать такой вопрос из чистого любопытства, вовсе не желая унизить.

— Знатные господа не женятся на содержанках.

— Даже когда влюблены?

— Любовь! — Она фыркнула. — Политика — вот что важнее всего для двора. Надеюсь, тебе доводилось слышать это слово.

— Мердитто! — выругался он. — Еще бы не доводилось!

— Эйха, еще бы не доводилось. — Гитанна вздохнула и сползла по спинке кровати, не обращая внимания на треск прозрачной ткани за спиной. — В Палассо Веррада от нее никуда не денешься.

— Он тебя оставит при дворе? Мигом вспухли слезы.

— Нет.

— Гитанна…

Оказывается, он знает ее имя.

— Нет, — повторила она, пряча глаза.

— Почему?

"Потому что он уже дал мне понять, что все кончено. Прислав тебя”.

— Потому что.., потому что не бывает мужчин, всю жизнь преданных одной женщине.

— Не бывает?

— Я такого мужчины не знаю, — зло сказала она..

— А если бы такой мужчина все же нашелся? Гитанна Серрано расхохоталась. Резкие, истерические нотки заставили Алехандро недоуменно посмотреть на нее.

— Что я слышу? Ты собрался влюбиться в меня? Только потому, что мы с тобой переспали?

В его глазах мелькнуло смущение.

— Вот видишь? — Гитанна криво улыбнулась. — То-то и оно, малыш.

Наследнику герцога сказать было нечего. Во всяком случае, вопросы, улыбки и смех тут явно не годились.

Глава 11

Он стоял неподвижно, будто врос в мостовую, как эти деревья, посаженные еще прадедами, — оливы с раскидистыми кронами, с раздвоенными, точно узорные канделябры, древними стволами. Он не помнил, как здесь очутился; казалось, он совершенно внезапно и без малейших физических усилий перенесся из Палассо Грихальва на середину сокало Грандо, служившей центром Мейа-Суэрты, пока столица не раздалась вширь. На него падала тень многоярусного мраморного фонтана и величавых башен-близнецов собора Имагос Брийантос. Его толкал, кружил, нес живой, пестрый водоворот, — сегодня же Фуэга Весперра, праздник Зачатия. Вплоть до этого момента уши его не воспринимали шум, а глаза свет, он был совершенно одинок в плотной толпе горожан, что брела по улицам, как послушное стадо баранов, не нуждающееся даже в овчарке.

Да, он пришел сюда вместе с толпой. Но теперь стоял как вкопанный, все мышцы одеревенели, под одеждой струился холодный пот — и это в такую-то жару! А худой кулак изо всех сил сжимал Золотой Ключ, и цепочка глубоко врезалась в шею.

Чиева до'Орро. То, ради чего живут все Грихальва — все, кому довелось родиться мужчинами, и не просто способными, а Одаренными. Все, кого в семье ценят и на кого надеются. Все, кто достигает вершин мастерства, чей свет с каждым годом горит все ярче.