Питер Дэвид - Армии света и тьмы

- Но вы же сами говорили… - начал протестовать сконфуженный Дрази.

- Я говорила? Какая разница, какие глупости болтала я в прошлом? - риторически спросила Мэриэл. - Важно лишь то, что происходит здесь и сейчас. И тот простой факт, что Вир Котто это лучший мужчина во Вселенной… и лучший посол… и лучший любовник…

Вир слегка покраснел, услышав эти слова. Но затем он отметил, с каким уважением посмотрели на него все мужчины, услышавшие слова Мэриэл, то есть практически все, кто был в этом зале, и смущение тут же исчезло. Он даже расправил плечи и кивнул, подтверждая свой вновь объявленный статус.

- Вир лучший во всем, - продолжала Мэриэл. - И я не собираюсь стоять и молча выслушивать, как кто-то оскорбляет его. Вир - моя любовь и моя жизнь.

Мэриэл подошла к Виру и с любовью и нежностью провела пальцами по его подбородку. Вир улыбнулся и с довольным видом покачал головой, в то же время пытаясь сохранить спокойствие духа. «Она заслуживает этого, она сама виновата, просто повторяй это про себя, и все станет хорошо». Впрочем, похоже, совесть оставалась глуха ко всем уговорам.

Локли отвела Дрази прочь, и в течение всего остатка вечера различные дипломаты и послы, похоже, только тем и занимались, что заново оценивали Вира. Это была тонкая игра. В конце концов, они не знали, что Вир знает, какие гадости наговорила про него Мэриэл в предыдущие месяцы, и потому всячески притворялись, что те искренние симпатия и дружелюбие, которые они сегодня демонстрировали, были искренними и всегда прежде. Но Вира, конечно, это не могло обмануть, поскольку он знал, что они не знают, что он знает, какие гадости наговорила о нем Мэриэл. И потому ему приходилось изо всех сил притворяться, что их симпатию и дружелюбие он считал искренними не только сегодня, но и всегда прежде. Такая вот странная пляска теней, и Вир не мог не спросить себя, как же получилось, что его завлекли на эту танцевальную площадку.

В конце концов, Вир не выдержал. Вместо того, чтобы в очередной раз выслушивать, как Мэриэл восхваляет его многочисленные высочайшие добродетели, он извинился и выскочил в коридор. Ему просто требовалось хоть недолго побыть в стороне, ему требовалось… убедить самого себя, что содеянное действительно окупится в долгосрочной перспективе.

Его расчет был прост: если Мэриэл смогла быть столь убедительной с представителями различных чужих рас, насколько лучше сумеет она управиться с представителями своего собственного народа? А это означало, что если Вир сможет устроить так, чтобы Мэриэл начала говорить о нем с нужными людьми на Приме Центавра, то в скором времени ему удастся с триумфом вернуться на родину. Проблема только в том, чтобы понять, кто же эти «нужные люди». Лондо к их числу определенно не относился. Он ведь, в конце концов, был в свое время женат на Мэриэл. И на ней лежит ответственность за то, что Лондо едва не погиб… когда она «по незнанию» вручила ему куклу-ловушку, приобретенную на Вавилоне 5. (10) Лондо счел за благо развестись с ней. Так что у Вира были все основания считать, что император останется неподвластен чарам Мэриэл. К тому же Лондо провел очень много времени - обычно, пребывая в изрядном подпитии - развлекая собеседников кошмарными историями о том, какие у него были жены.

Важнее всего было то, что, насколько мог судить Вир, весь императорский двор, а может, даже и сам Центаурум, подмяли теперь под себя молодые агрессивные выскочки. А они принесли с собой дух высокомерия и самоуверенности. Женщины не пользовались большим уважением в центаврианских властных структурах, и насчитывалось лишь очень немного исключений. Так что вряд ли кто-нибудь воспримет Мэриэл всерьез. Впрочем, такое пренебрежение с их стороны Вир собирался обратить в преимущество.

С другой стороны, если подумать, какой она стала теперь… во что он ее превратил…

- Что, уже передумал?

Вопрос прозвучал у самого уха, и так напугал Вира, что, на мгновенье у него замерло правое сердце.

Бок о бок с ним стоял Гален, и смотрел на Вира очень мрачно… и слегка печально.

Вир машинально оглянулся направо и налево, словно разговор с Галеном требовал соблюдения строжайшей конспирации. Но поблизости никого не было, и к Виру закралось подозрение, что именно поэтому Гален и появился сейчас, в расчете на то, что никто не увидит их вместе. Впрочем, в данный момент Виру было все равно.

- Как вы это сделали? - спросил Вир без предисловий.

- «Это»? - Гален поднял свои почти незаметные брови. - Ты имеешь в виду, сделал так, что она увлеклась тобой?

- Да.

- Я поговорил с ней.

- Поговорили с ней? - Вир не понял юмора. - И что вы ей сказали?

- Четырнадцать слов. Нужно произнести всего четырнадцать слов, чтобы заставить кого-нибудь влюбиться.(11)

Вир подумал, что он, наверно, ослышался.

- И… и все? Четырнадцать слов? Я думал… Я считал, что потребуется какое-нибудь устройство, или еще что-нибудь такое… хитрое… техномагические штучки, которые перетасуют ее мозги, или… Четырнадцать слов? Всего четырнадцать?

- Это закон жизни, - ответил Гален. - Все решает качество, а не количество.

- Если вы… то есть, если я… - Вир никак не мог решить, как ему лучше выразиться, и Гален, похоже, не был склонен облегчить ему жизнь. - Если случится так, что когда-нибудь я передумаю… То есть, если такая Мэриэл станет мне больше не нужна…

- Так значит, твоя решимость все-таки уже дала трещину?

- Нет, - поспешил заверить его Вир. - Никаких проблем. Я по-прежнему вполне уверен в своей правоте, спасибо.

- Я очень рад, - сообщил Гален, хотя его голос явно свидетельствовал о другом. - Ответ на твой вопрос, Вир, - нет. То, что сделано, нельзя повернуть назад. Люди говорят что-то, потом жалеют об этом, и заявляют: «Я беру свои слова обратно». Но слова, сказанные вслух, нельзя вернуть назад, никогда. Никогда. Именно поэтому всегда нужно очень внимательно относиться к тому, что ты говоришь. Есть такой детский стишок: «палки от злости ломают твои кости, но слова во гневе не делают больнее». Но ведь это дети. Что они знают о природе вещей? Нет, Вир. Ты теперь навсегда останешься для нее величайшим приоритетом. Она не забудет ни одного из своих навыков, не потеряет ни одного своего умения… но твое благополучие и твои интересы станут для нее высшей ценностью.

Голос Галена, тон, каким все это было сказано, не оставляли сомнений в его отношении к случившемуся.

- Вы не одобряете, - помешкав немного, сказал Вир. - Вы сделали то, о чем я просил… но вы не одобряете.

- Я думаю… что когда ты запинался и смущался, то больше нравился мне. В тебе было больше шарма, - Гален холодно улыбнулся. - То, что ты сделал… что я сделал… мы просто лишили женщину свободы воли.