Вероника Иванова - Право быть

Кровь? Только она одна в ответе? Нет, не все так просто, не может быть… Волны в крови расходятся не сами по себе, ими управляет сердце, а сердце в свою очередь подчиняется вспышкам в Кружеве Разума. Знахарка лукавит или попросту не знает истинной природы своего… Колдовства? Нет, ни малейших следов магии, ни крошечки, иначе я бы давно стряхнул с сознания липкую кисею заговорных слов. Вода, настоянная на травах и корешках, — это первопричина, несомненно. Что-то такое мы с Ролленой допустили в свою плоть, что-то, заставившее нас покорно внимать старой ведьме.

— Аюшки-баюшки, детушки мои, закрывайте глазоньки, забывайте сказанное… Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук, открываются ваши дверки, гости старые восвояси убираются, гости новые на их место садятся…

Еще немного, и сознание уйдет. Вернее, оно останется на месте, но какое-то время будет принадлежать не мне, и кто знает, что еще натворит полоумная старуха? И как с ней справиться? Как прогнать из крови назойливый ритм? Я ничего не могу сделать. Ничего. Оно внутри меня, оно плоть от плоти моей, но я не хозяин сейчас собственному телу! А скоро потеряю власть и над душой…

Если бы я был драконом не на словах, а на деле, то никогда бы не стал игрушкой в руках знахарки, а значит, во мне больше человеческого, чем можно было предполагать. Человек… Люди слабы и в то же время могущественны, и даже немощная старуха способна подчинить себе всех, до кого дотянется своими словесными сетями. Подчинить. Оказаться в чем-то сильнее всех остальных. Сильнее людей. Вот только что мне за дело до всех живых существ мира, если знахарка… Сильнее меня.

Я не могу позволить ей одержать победу. Чего бы ни добивалась эта женщина, я не хочу отпускать сознание кормиться на ее луга, не хочу… Не хочу чувствовать себя слабым. Не сейчас. Никогда.

Но что же остается? Если не хватает собственных сил, молят о заемных, но мне некого молить, кроме… Человеку ведь не к кому обращаться, кроме…

Пресветлая Владычица, на милосердие твое уповаю!

— Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук…

Тук-тук-тук. Серия коротких ударов, остановившая плавные завывания знахарки. Замедлившая, но не разорвавшая, хотя и на том спасибо. Спасибо за передышку, кто бы ты ни был, постучавший в дверь дома Иррун. Горстка минут, отвоеванная у… Смерти ли? Наши жизни старухе ни к чему, но жить, повинуясь ее словам… Это было бы хуже небытия.

— Что стряслось, малышка?

— Беда у меня, бабуля. Беда бедовая, горе горькое.

Серебряные монетки сухо шуршат, потирая друг о друга бока. Во всем мире есть только один такой голос. Один на весь мир.

— Что за беда?

— Братик мой заболел, старшенький. Уж так заболел, что не знаем, останется жив или помрет в одночасье.

Тук-тук-тук-тук. Кровь, казалось бы, надежно прирученная песней знахарки, взволнованно вздрогнула и метнулась из стороны в сторону.

Тук-тук-тук-тук. Туки-тук. Один ритм умолк, зато другой, словно в насмешку, меняется с каждым вдохом, бесшабашно взлетая и тут же отчаянно падая, сложив крылья. Туки-тук. Хочется повернуть голову и посмотреть, с кем беседует старуха, хочется встретиться взглядом с темными очами, такими же вечно скучающе-недовольными, как и голос Эны, хочется спросить…

Почему ты пришла?

Потому что ты попросил.

Но ты не должна выполнять все людские просьбы, долетающие в синюю вышину.

А ты не должен глупить больше необходимого, но разве кто-то из нас во всем следует своему долгу?

Я не нужен тебе, ведь так?

Но я нужна тебе, не правда ли?

Сейчас — да.

А потом — нет?

Я не знаю.

Я знаю. Мы оба знаем, но каждый лишь свое. И это правильно, потому что понимать всех на свете — вредно.

Но я понимаю.

И понимая, позволяешь себя убивать?

И понимая, разделяю желание убийцы.

Ты не принадлежишь миру.

И мир не принадлежит мне.

Не забывай этого.

Не забуду.

Мир свободен.

И я свободен?

Решай сам. Но ты не видел еще всех ликов свобода.

Всех? Их много?

Столько же, сколько сторон у зеркала, которое ты разбил.

И что будет, когда я узнаю все три стороны свободы?

Тогда ты ответишь на свой вопрос.

На который из многих?

Он сам выберет время и место своего рождения. А до той поры… Прощай.

Кого?

Своих обидчиков. Только помни: простить не значит смиренно подставить шею под нож. Прощение славно тем, что никогда не приходит без приглашения.

Значит, эту старушку…

Прощай.

На сей раз слово, небрежно оброненное Эной в мое сознание, могло означать что угодно, поскольку вслед за ним наступила тишина и внутри, и вовне. Знахарка закрыла дверь, вернулась к столу, взялась за новый пучок травинок и продолжила заговор:

— Тук-тук, старые гости уходят прочь, гости новые на порог сту…

— А разрешения хозяина эти новые гости спросили?

Женщина вздрогнула всем телом. Обернулась. Посмотрела на меня с тем выражением, которое я так не люблю и сам в себе, и вокруг. Со страхом.

— Как ты…

— Это не имеет значения. Я пришел, чтобы спрашивать, а не отвечать. И я жду ответов.

Она стиснула пальцами край стола.

— Ответы? Какие…

— Как делается приворот?

— В Травяных рядах не занимаются…

— Это я уже слышал. От старосты. И он ведь не просто так направил нас сюда? Он знал, что вы поступите угодным ему образом, верно? Он знал, что вы… А что вы, собственно, пытались сделать?

Знахарка отвела было взгляд, но по некотором, приятно недолгом размышлении благоразумно решила, что человек, избежавший ее чар, не удовольствуется одним лишь молчанием.

— Между нами и правда есть договоренность. Я помогаю старосте отваживать нежелательных покупателей, но не покушаюсь на их жизни! — Последним словам женщина уделила больше чувства, чем всей предыдущей беседе. — Я не убийца!

— И как именно вы отваживаете таких, как мы?

— Зачем спрашиваете, вы же сами все…

— Видел и испытал на себе?. Да. Но мои ощущения — лишь одна сторона монеты, а я хочу знать, что изображено на другой.

Она могла отговориться тем, что мне будут непонятны знахарские чудачества, могла наплести с три короба, могла… Но согласилась уступить силе.

— Все зависит от голоса. У кого-то он гулкий, у кого-то звонкий, у кого-то мягкий, у кого-то иссушенный. А к голосу уже подбирается и настой.

— Вы говорите о…

— О таких, как я, — сказала Иррун, то ли насмешкой, то ли горечью выделив слово «таких». Она повернулась ко мне, опираясь на стол. — Подчинить волю другого человека можно, если только он на некоторое время станет жить так же, как живете вы, если его кровь будет течь так же быстро или медленно, как течет ваша. Есть травы, ускоряющие кровоток, есть те, что его почти останавливают, и каждый из нас знает, какие травы подходят к его голосу.