Андрэ Нортон - Знак кота. Гнев оборотня

— Биалле, — я опустился на колени рядом с яком, поглаживая и почесывая густую гриву так же, как когда чистил её. Это всегда успокаивает крупных животных.

— Биалле, о могучая, сильная… Ты достойна гордости. О великая, отвори своё сердце, и пусть войдёт в тебя Дух земли и Дух духов, и будь воедино с землёй и со всем живущим. Боль отступит, и истинная Биалле освободится, как освобождается всё живое, когда приходит время…

Говоря так, я вынул свой нож. Да пребудет со мной Дух всей земли, и да не дрогнет моя рука, но ударит точно. Хотя я не видел блеск её глаз, я знал, что она смотрит на меня и понимает, что я собираюсь сделать, и принимает это, как милость из рук того, кто никогда не желал ей ничего, кроме добра.

Мне уже приходилось делать такое в прошлом, когда я был пастухом, и всегда мне казалось, что такой же удар пронзает и меня.

— Биалле, — я старался, чтобы голос звучал ровно и уверенно, словно я веду её к полному озеру и сочным водорослям, — ступай с миром!

И ударил, со всей силой, которую только мог собрать, в надежде, что потребуется только один удар, чтобы освободить нашего доблестного товарища. По счастью, этого хватило.

Я долго сидел рядом с ней на коленях, перебирая вывалявшуюся в песке шерсть. Свободна, да, ото всех тягот жизни… может быть, лучше взглянуть на это именно так. Я навсегда сохраню её в памяти, её терпение и её последний дар.

Зашуршала галька, и я оглянулся. Мурри полз ко мне на брюхе, толкаясь всеми лапами. А когда подполз к телу, запрокинул голову и жалобно вскрикнул.

Глава шестнадцатая

Я стараюсь выбросить из памяти тот последний дар, который оставила нам Биалле. Дар, который, согласно суровым законам путешественников, можно принять с лёгким сердцем, о котором не принято говорить среди странствующих дальними тропами. Мы приучены верить в то, что все мы связаны не только с жизнью вокруг нас, но и с землёй, на которой мы живём. И если жизнь или тело одного могут послужить другому, то так и подобает поступить, в зависимости от того, что от нас требуется. Потому я снова взялся за нож, но на этот раз с таким тяжёлым сердцем, что с трудом подавлял отвращение, пока делал своё дело. Хотя Мурри, кажется, этого не чувствовал.

Биалле была одной из нас, но кот, как и все его сородичи, верил, что её внутренняя часть покинула тело, а то, что осталось, уже не является нашим товарищем. Он посчитает мою привязанность слабостью, я знал это.

По крайней мере, мы могли не бояться, что запах смерти и мяса притянет сюда крыс. Эта земля была слишком голой и бесплодной, даже песчаные коты не забредали так далеко.

Я разобрал наши припасы и увязал два тюка, самые большие, какие мы только могли унести. Мурри, несмотря на всё его отвращение, пришлось снова тащить один из них.

Когда мы снова поплелись вперёд, мы несли с собой последние запасы пищи и влаги, на которые могли Рассчитывать, — если только я не найду дорогу, о которой говорил Кинрр. Я не бросил его кифонг, хотя с Моей стороны, возможно, было глупостью тащить арфу с собой. Теперь я отгонял демонов отчаяния, напевая песни и вспоминая все те знания, которые открыл мне старый бард. Если — и когда — я достигну Вапалы, то его знания сослужат мне добрую службу, пока я не найду себе какую–нибудь работу.

Но как мог я, который был лишь слугой, пастухом, семейным торговцем среди людей, которых обитатели плоскогорья считают примитивными варварами, как мог я надеяться на какое–то будущее? Гильдии купцов будут закрыты для меня, как для одиночки, не связанного ни с одним Домом. Если всё, что рассказывают о Вапале, — правда, то её обитатели ещё теснее связаны с кланами Домов, и иноземца там примут очень неприветливо.

Я ощутил на губах пыль с привкусом растущего отчаяния. Впрочем, я ещё не дошёл до такой степени, чтобы просто упасть здесь, среди этой отвратительной пустыни, и покорно ждать, пока не придёт смерть. Я осознал, что пока я смогу хоть немного двигаться, я буду упорно переставлять одну ногу за другой — и идти вперед.

Звёзды, по которым я шёл, сияли каждая на своём месте, но я не мог быть уверенным, что иду правильным курсом — мне всё время приходилось бороться с приступами головокружения. От этого постоянного шороха песка…

Песка?! Какого песка? Я остановился и огляделся по сторонам, очнувшись от застилавшей глаза полудрёмы усталости и жалости к себе.

Острая галька под ногами исчезла. Мы снова шагали по мягкому песчаному ковру. Я настороженно огляделся вокруг, окончательно придя в себя.

И увидел свет, немного к востоку. До меня донёсся и далёкий крик непослушного орикса, и прозвучавший следом строгий окрик. Я повернул на огонь и нашёл в себе силы идти быстрее, хотя в кровь исцарапанные ноги порой утопали в благословенном песке по щиколотку. Это мог быть только лагерь…

Торговцы? Я надеялся на это. На самом деле на границах Бесплодных Земель можно было встретить не только торговцев, но и кое–кого пострашнее. Хотя вряд ли они отважатся приближаться к дорогам, которые постоянно охраняет стража из Каулаве. Если только это дорога.

Мурри вернулся ко мне и теперь бежал рядом вместо того, чтобы рыскать впереди, и тут я сообразил, что если меня, может быть, и ждёт тёплый приём и безопасность, то песчаного кота встретят по–другому. Наши два племени слишком долго враждовали друг с другом. Мурри заворчал, и я догадался, что он разделяет мои мысли.

Сначала огонёк, а теперь и звук! Я расслышал пение. Я ещё не различал слов, но прекрасно знал эту мелодию. Это была народная песня, весьма любимая торговцами, и в каждом караване, кажется, её пели по–разному, добавляя куплеты о собственных приключениях и всякой невидали, встреченной по пути.

Неожиданно песню заглушили удары барабана. Буря? Я бросился вперёд, помогая себе посохом, в надежде достичь лагеря прежде, чем на нас обрушится стихия. И только тут сообразил, что далёкий ритм барабанов какой–то другой, непохожий на предупреждение. Но что же это может быть за важная весть, что её передают барабаны, оповещающие только о серьёзных бедствиях?

Пение оборвалось. Но далёкий барабан всё гудел и гудел. Теперь его ритм подхватил и походный барабан купцов, чтобы эта весть разносилась в ночи ещё дальше.

— Сссиииииии! — раздалось традиционное приветствие торговцев, как только барабан стих. Кто–то из часовых заметил меня.

Хотя мой опыт путешественника ограничивался лишь короткими поездками, я хорошо знал, какой ответ нужно дать. Однако в горле так пересохло, что я не смог выдавить из себя больше, чем сдавленный хрип:

— Каалавааа… — клич моего народа. Я знал, что за мной будут пристально наблюдать, пока я не выйду в свет костров и они не убедятся, что я дал правдивый ответ.