Екатерина Бальсина - Чупакабра

— Мурдин. Ах, Мурдин, старый черт, — меланхолично произнес король Борунда. — Давненько мы с ним не виделись. Помню, он все время читал мне стихи, написанные собственноручно. А вы умеете слагать стихи?

— Да проще простого, — жизнерадостно откликнулся Пин. Тиллирет, рифмоплетством не владеющий, но краем уха слышавший, что приятель сочиняет весьма неплохо, скромно промолчал. Зато Илхеас заметно оживился.

— В самом деле? Тогда, может быть, вы дадите мне парочку частных уроков? Дело в том, что я мечтаю написать поэму о своих великих предках, но после первой же написанной строки на меня напал творческий кризис. Прошу вас, умоляю, помогите!

— Услуга за услугу, — тут же сориентировался Бродяга. — Пин вам — помощь в написании поэмы, а вы нам — Сапфир Северного Короля.

— Да хоть полкоролевства и всех жен в придачу, — Илхеас уселся в кресле нормально, стряхнув с себя руки десятка вышеупомянутых жен, взвывших на одной пронзительной ноте от подобного предложения. — Уважаемый Пинмарин, прочтите мне что-нибудь из своего творчества, чтобы я смог оценить ваш стиль.

— Кхм, ну смотрите, сами напросились, — как-то невнятно предупредил Пин. У Тиллирета по спине побежали первые мурашки нехорошего предчувствия.

Весельчак упер руки в боки, выпятил грудь колесом, откашлялся и продекламировал:

Не вынесла душа поэта

Страданий творческих своих:

Повесился он на рассвете.

Благодарим его за это —

Побольше было бы таких!

В зале повисла недоуменная тишина. Красотки поспешно и испуганно разбежались по углам, Тиллирет отступил на два шага в сторону, едва не затоптав с трудом увернувшегося чупакабру, а король Илхеас наморщил лоб, пытаясь переварить услышанное.

Почему-то мне до дрожи в лапах захотелось оказаться как можно дальше отсюда. И, судя по морде белошерстого, ему тоже. Один лишь черноклокий по-прежнему горделиво пыхтел и красовался, ожидая незаслуженных аплодисментов.

Сидящий перед нами светлошерстый человек выглядел так, словно ему на голову упал старый дуб в три обхвата, растущий в моем родном лесу. Только что глаза к носу не съезжались, а, наоборот, начали подозрительно выпучиваться из глазниц. Догадавшись, что дело принимает дурной оборот, я негромко шепнул хозяину, что мне надо на улицу по ну очень неотложному делу и поспешил тактично сбежать. Белошерстый проводил меня тоскливым взглядом, но последовать моему примеру не посмел. Я же занял присмотренную на бегу стратегически удобную позицию за толстой колонной и принялся наблюдать за последствиями новой выходки черноклокого.

— Я не понял, это что, был намек?! — смертельно раненным зверем взревел Илхеас, заливаясь густой краской. — Мол, таких горе-поэтишек, вроде меня, надо топить или вешать на ближайшем суку? Да я… Да вы… Да я вас…

Король Борунда, поперхнувшись слюной, был вынужден замолчать. Сейчас монарх представлял собой не самое лучшее зрелище: багровое лицо, налитые кровью вытаращенные глаза, на уголках губ пузырится пена. Тиллирет с запозданием припомнил, что Илхеас был подвержен неуправляемым приступам бешенства, становясь на краткое, но очень опасное для окружающих время настоящим берсерком. И, кажется, один из таких приступов им сейчас доведется наблюдать воотчию.

Ситуацию, как ни странно, спас Пин.

— Что, оценили мой талант? — раздувшись от гордости за самого себя, поинтересовался он, совершенно не обращая внимания на скрюченные пальцы короля, тянущиеся к его горлу. — Какой реализм в каждой строке! Любой проникнется, даже если совершенно ничего не понимает в поэзии.

Скрюченные пальцы застыли в воздухе, почти касаясь кудлатой бороды мага.

— А ведь и правда, — задумчиво произнес Илхеас, опуская руки и снова становясь самим собой. — Реалистично.

Глава 11

— Отдай сапфир!

— Не отдам!

— Ты же обещал!

— Ну и что? Я король, хочу — обещаю, хочу — забираю свои обещания назад.

— Но ведь ты же обещал!!! Отдай нам сапфир!

— Не отдам!..

Подобный диалог на повышенных тонах длился вот уже три часа, и у Тиллирета уже порядком разболелась голова от бесконечных воплей и препираний. Илхеас, при помощи Пина написавший свою поэму о предках за два дня (хотел бы Бродяга посмотреть на лица тех, кто будет ЭТО читать!), неожиданно заупрямился и категорически отказывался сдержать данное его величеством слово. Что, впрочем, и следовало ожидать.

Наобещав магам золотые горы и серебряные пригорки, король Борунда деликатно запамятовал об этом, когда дело дошло непосредственно до расплаты. Причем неожиданно возникший у правителя Северного королевства склероз прогрессировал с минуты на минуту — того и гляди, перестанет и Тиллирета с Пином узнавать, да еще велит заключить их в камеру, мол, чего это какие-то проходимцы не дают его высочеству отдыхать! Поэтому Бродяга судорожно пытался найти подход если уж не к Илхеасу, то хотя бы к короне, с вполне естественной целью выковырнуть из нее требуемый камушек и поспешно скрыться в неизвестных далях, куда Мурдин не замедлит магов послать. Впервые за все это время Тиллирет сам мечтал о новом поручении от главы гильдии. И желательно, чтобы пункт назначения был как можно дальше от Борунда.

Увы, Илхеас, явно догадываясь о коварных планах Бродяги, корону не одевал. Более того, судя по удивленным перешептываниям прислуги, запрятал бесценную регалию так, что, скорее всего, и сам не смог бы найти. Во всяком случае, после заключения устной договоренности о передаче Сапфира Северного Короля магам, ни сапфира, ни самой короны больше никто не видел. Хорошо еще, что хоть сам король остался на месте.

Магия впервые на памяти Тиллирета оказалась бессильна, разум пасовал перед непонятной логикой Илхеаса, идеи закончились еще до приезда в Борунд, и вся надежда оставалась только…

Естественно, опять все шишки достались мне.

Белошерстый, безжалостно выщипывая целые пучки волос из остатков бороды, упросил меня последить за тем человеком, со странным именем Король. Или это прозвище? А впрочем, мне неважно.

Дело принимало дурной оборот. Камень мы до сих пор не получили, морозы крепчали, свита Короля косилась на нас с большим подозрением, а сам Король всячески избегал малейшей встречи с хозяином либо с черноклоким. Кстати, в последнем случае я его прекрасно понимал и даже в какой-то мере поддерживал. Однако все происходящее с каждым днем нравилось мне все меньше и меньше.

Все началось с того, что мне вместо нормальной еды подали объедки. Причем, судя по их виду, кто-то это уже употребил до меня. Пока я в недоумении пытался найти хоть один съедобный кусок в предложенном блюде, один из поваров весьма недовольным тоном заметил, мол, сколько можно уже кормить этих дармоедов (?), которые всячески досаждают его величеству (??), отвлекая того от нормальной жизни и вынуждая прятаться в спальне, ссылаясь на несуществующую болезнь (???). Пока я с раскрытой пастью переваривал услышанное за неимением иной пищи, другой повар больно пнул меня в бок тяжелым сапогом и заявил, что мало того, что маги наглые, так еще и их скотина мохнатая такая же (это он про меня, что ли?). После чего вытащил меня за шкирку на улицу и сообщил, что если моя лапа еще хоть раз переступит порог его кухни, то я об этом очень сильно пожалею. Пока я собирался с мыслями и готовил достойный ответ, кухонная дверь с грохотом закрылась перед моим носом.