Джон Толкин - Сильмариллион(пер. Н.Григорьева, В. Грушецкий)

— Повелитель! Стража схватила лазутчика, тайком пробиравшегося в город. Он называет себя Эолом. Это эльф, высокий и мрачный, из народа Синдаров, и он утверждает, что Владычица Аредель — его жена, и хочет предстать перед тобой. Он в гневе и буйствует, но мы не решились убить его, как требует закон, без твоего приказа. Выступила вперед Аредель и сказала горестно:

— Увы! Я опасалась, как бы Эол не выследил нас, — так и случилось. Но мы не заметили его, вступая на Тайный Путь, — и, обращаясь к гонцу, добавила: — Это и вправду мой муж и отец моего сына. Не убивайте его, а приведите сюда. Пусть Правитель решит его судьбу.

Эола привели, и он предстал перед троном Короля с видом дерзким и угрюмым одновременно. Не меньше сына поразило его увиденное, но вызвало в нем совсем другие чувства, лишь умножая ненависть к Нолдорам. Однако Король учтиво обратился к Темному Эльфу, протянул руку и приветствовал так:

— Добро пожаловать в Гондолин, родич. Да, именно родичем я считаю тебя и предлагаю свободно поселиться в моих владениях. Вот только покидать ты их не должен, ибо таков мой закон: ни один из нашедших сюда дорогу не вернется туда, откуда пришел.

Но Эол спрятал руку за спину и гневно ответил:

— Я знать не знаю твоих законов. Ни у тебя, ни у твоего рода нет права захватывать земли и устанавливать границы в исконных владениях Тэлери. С вашим приходом кончился покой в наших землях. Ничего, кроме войны, не принесли вы сюда. Мне не нужны ваши секреты, и ты знаешь, что не шпионом пришел я в твой город, а потребовать то, что принадлежит мне по праву — жену и сына. Аредель — твоя сестра и ты, наверное, можешь распоряжаться ее судьбой; если ей хочется, пусть остается в клетке, откуда в свое время не чаяла выбраться. Но уж своим-то сыном я буду распоряжаться сам.

И, обращаясь к Маэглину, приказал:

— Идем, Маэглин, сын Эола! Я приказываю оставить дом твоих врагов и убийц твоего народа, иначе будешь ты проклят вместе с ними!

Но Маэглин молчал и не трогался с места.

Нахмурился Король. С высокого трона сурово заговорил он:

— Я не стану спорить с тобой, Темный Эльф. Однако подумай. Твои глухие леса охраняют только мечи Нолдоров. Ты бродишь, где захочешь, потому что мы на страже твоей свободы, а иначе — давно бы трудиться тебе рабом в копях Ангбанда. Здесь я — Король и, хочешь ты того или нет, слово мое — закон. Твой выбор прост: живи здесь или нигде. То же относится и к твоему сыну.

Поднял Эол глаза и без смущения встретил взгляд Короля Тургона. В зале надолго повисла тишина. Аредель встревоженно встала, ибо знала, как опасен бывает ее муж в такие минуты. И правда. Неуловимо быстрым жестом Эол выхватил спрятанный под плащом дротик и метнул в Маэглина с криком: «Вот мой выбор для меня и для сына!» Но Аредель, разгадав его мысли, бросилась вперед и закрыла собой свое чадо. Дротик вонзился ей в плечо. Эола схватили, связали и увели, а Маэглин по-прежнему не проронил ни слова.

Решено было судить Эола на следующий день. Идриль и Аредель просили Тургона проявить милосердие к пленнику, и еще неизвестно, как повернулась бы судьба Эола, если бы вечером Аредель не почувствовала слабость, хотя рана ее не казалась опасной, а ночью не скончалась. Слишком поздно догадались, что острие дротика могло быть отравлено. Поэтому, когда наутро Эол предстал перед Тургоном, то ни жалости, ни сострадания ни в ком не вызвал. Темного Эльфа привели на высокий обрыв северной стены города и собирались сбросить вниз. Маэглин стоял неподалеку и по-прежнему не произносил ни слова. За минуту до конца вскричал Эол:

— Ты предаешь своего отца и его род, обманом нажитый сын! Но здесь утратишь ты свои надежды и уделом твоим станет такой же конец!

Приговор исполнили, и весь Гондолин счел его вполне справедливым. Только Идриль сильно потрясло происшедшее, с этого дня замкнулась она и стала сторониться родных.

Шло время. Маэглин преуспевал: его влияние среди жителей Гондолина неизменно возрастало, и Тургон все больше ценил его. Маэглин быстро учился; но и сам мог научить многому. Он собрал эльфов, способных к кузнечному и рудному делу, нашел в окрестных горах богатые рудные залежи, организовал добычу железа в копях Ангабара на севере Гондолина и стал выплавлять замечательную сталь, так что скоро оружие Нолдоров Тургона стало отличаться крепостью и остротой необыкновенной. Это сильно пригодилось в грядущие дни.

Мудрость и осторожность удачно сочетал Маэглин со стойкостью и отвагой. Небесполезными оказались эти качества, когда настал ужасный год Пятой Битвы, когда отправился Тургон на север помогать Фингону. Маэглин мог бы остаться наместником в Гондолине, но предпочел уйти вместе с Королем и сражался рядом с ним неукротимо и бесстрашно.

Казалось, удачно складывается судьба Маэглина, поднявшая его до верховных князей Нолдоров. Впрочем, сам он претендовал на большее, но до поры молчал и никому не открывал своих намерений. Только Идриль могла свободно читать в его сердце, потому что с первых дней прихода в Гондолин безнадежная страсть лишила Маэглина покоя и радости. Но закон Эльдаров запрещает заключать браки при столь близком родстве, и до сих пор никому в голову не приходило нарушить его. К тому же Идриль совсем не любила Маэглина, а видя его помыслы, относилась к нему все холоднее. Казалось странным ей, чтобы эльф, наперекор закону, стремился к столь противоестественному союзу и не мог смирить своих чувств; может, сказывалась пролитая кровь братьев, погрузившая последний оплот Нолдоров в тень Проклятья Мандоса...

А пока шли годы. Неутоленная страсть Маэглина становилась все сильнее и наконец ожесточила его сердце. Он искал спасения в тяжелой работе, с удовлетворением чувствуя, что хоть металл послушен его воле. Гондолин жил во благости и славе, не ведая о семени зла, уже брошенном в борозду времени.

Глава 17

О ТОМ, КАК ЛЮДИ ПРИШЛИ НА ЗАПАД

Oднажды, во Дни Долгого Мира, спустя триста лет после возвращения Нолдоров, Финрод Фелагунд, правитель Нарготронда, отправился на охоту вместе с сыновьями Феанора — Мэглором и Маэдросом. Устав от долгой скачки, правитель отстал и направил коня к сверкавшим вдали вершинам Эред Линдон. Проехав по Гномьему Тракту, он переправился возле Сарн Атрад через Гелион и вскоре оказался в северных областях Оссирианда. Вокруг звенели и искрились ручейки и родники, питавшие Талос, и вдруг, под вечер, ветерок донес до правителя звуки далекой песни. Повернув на голос, Финрод заметил вдали огонек. Это удивило его, ибо не в обычаях Зеленых Эльфов, исстари обитавших в Оссирианде, было жечь костры и распевать возле них по ночам песни. Сначала правитель встревожился: не прорвались ли орки через Северный Рубеж, но, приблизившись, Финрод с изумлением понял, что язык, на котором пели сидевшие у огня, ему не знаком. Осторожно подкравшись, Финрод из-за деревьев принялся разглядывать чудной народ, никогда прежде невиданный в этих краях.