Леонид Бутяков - Владигор

— Прости меня, господин! — взмолился Колченогий. — Горбач не отпускает его от себя ни на шаг. Я ничего не смог сделать, мне ведено было оставаться у лодок…

— Тебе ведено было доставить сюда мальчишку. Ты не выполнил моего повеления и будешь за это наказан.

— Но он здесь, здесь! — заверещал Колченогий в ужасе. — Он вместе с другими приплыл сюда, как ты и хотел, мой господин!

— Так приведи его, немедленно, если жизнь тебе дорога!

— О мой господин, как я могу это сделать? Горбач, едва завидит меня вблизи мальчишки, сразу заподозрит неладное. Он и так уже косится на меня. А еще намекал на что-то, будто сам хотел бы встретиться с теми людьми, которые по всему Синегорью разыскивают самозванцев…

— Вот как? Для этого он и держит его при себе? — незнакомец помолчал, что-то обдумывая, затем сказал: — Хорошо. Ступай к этому Горбачу и передай, что нужный ему человек ждет на пристани. Пусть приводит туда своего самозванца. Награда будет достойной.

— Слушаюсь, мой господин! — подобострастно ответил разбойник. — Все в точности исполню!

Колченогий Вирем поспешил в селение, где его сотоварищи уже добивали последних стражников в доме сборщика податей. Он так торопился и был столь напуган разговором со своим новым господином, что, пройдя в двух шагах от скрывающихся в высокой траве мальчишек, не заметил их.

Его господин свернул в другую сторону — на тропу, которая, огибая селение, вела к рыбацкой пристани.

Ждан и Владий, едва Вирем и незнакомец удалились, перебежали в первую попавшуюся ветхую лачугу. Среди хранившихся в ней старых сетей, удилищ и прочего бедняцкого скарба они наконец-то перевели дух и смогли обсудить услышанное.

— Ведь это же про тебя говорили! — с жаром выпалил Ждан. — Тебя Колченогий сдать хочет как самозванца! И Горбач еще… Слава Перуну, что этот тип нас не заметил, ведь мы прямо на него выскочили. Он, наверно, в другую сторону в тот момент смотрел, иначе бы… А как ты-то его углядел?

— Вот это и странно, что мы его заметили, а он нас — нет. Мне в тот миг будто грудь обожгло чем-то, я и замер, как испуганный олень.

Владий машинально прижал руку к груди. Лицо его озарила догадка. Высвободив из-под защитной кожаной рубахи шнурок с родовым княжеским амулетом и чародейским перстнем, он взглянул на аметист. Тот горел тяжелым красным светом.

— Теперь я понял, кто меня об опасности предупредил и глаза черного человека в сторону отвел. Перстень Перуна! Смотри, он и сейчас кровью светится. Значит, беда по-прежнему близко.

— Уходить тебе надо, княжич, — решительно заявил Ждан. — Немедленно уходить. Горбач людей пошлет каждый дом проверить, как только Колченогий ему про этого черного расскажет. Здесь не отсидишься, найдут.

— Уйти я в любом случае собирался, Ждан, — признался Владий. — Еще вчера решил: ночи дождусь, с тобой попрощаюсь, любой челнок с пристани уведу — и в путь. А теперь, средь бела дня, без челнока, без хлеба… Горбач сразу по следу пошлет погоню, если уж продать меня задумал.

— Чего о жратве думать, когда меч над головой свистит?! Да и нашуруем сейчас что-нибудь в соседнем погребочке. А идти тебе лесом надо, на восток. В трех днях пешего пути отсюда места населенные начинаются, наши туда не сунутся. Я Горбачу наплету, что видел тебя на другом краю, хотел остановить, да не смог. Ты, мол, в челнок рыбацкий запрыгнул, меня по башке веслом огрел и был таков! Они и кинутся тебя вниз по реке искать, время упустят, а потом уж сюда возвращаться поостерегутся — на дружинников нарваться можно. Ну как, княжич, здорово я придумал?

Времени на изобретение других способов побега у них не оставалось. Да и вряд ли Владий мог найти нечто лучше, хотя и понимал, что оставляет своего друга в большой опасности. Не так-то легко перехитрить Горбача. Тот, если что, и любимца своего не пожалеет. До пыток, может, и не дойдет дело, но избить до полусмерти — это запросто.

И все же иного выбора теперь не было. Ждан быстро слазил в ближайший погреб, напихал что под руку подвернулось в найденную там же котомку, сунул ее Владию.

— Прощаться долго некогда, княжич. Верно говорил ты намедни: расходятся наши пути, а когда и где пересекутся — только богам ведомо.

— Прощай, дружище. — Владий обнял его. — Мы обязательно встретимся, я верю в это.

Он повернулся и быстро зашагал к лесу.

7. Княжич и ведунья

Съестные припасы, хотя Владий старался питаться преимущественно лесными ягодами и грибами, закончились на третий день. Есть очень хотелось, однако выходить к поселениям, близость которых он стал примечать по встреченным в лесу тропинкам и сенокосным полянам, Владий не спешил. Осторожность впиталась в него, как в нательную рубаху впитывается кровь из глубокой раны, и такие следы жизненного опыта не скоро затираются другими, менее жестокими…

Он понимал, что погони за ним нет, — либо план Ждана полностью удался, либо ему самому удалось перехитрить разбойников, петляя по болотам и буреломам. Но разве черный человек не мог оставить своих людей в соседних деревушках, в хуторах и на дорогах? Поэтому лучше пока поостеречься. Относительно же пропитания — вот, пожалуйста, — сообразительный Ждан сунул в котомку и рыболовные снасти: крючки на прочных и длинных нитках. Надо лишь вновь выйти к реке, накопать червей, забросить снасть в воду — и сытный обед ему обеспечен.

Следуя совету Ждана идти на восток, Владий все же старался не удаляться от Чурань-реки. Было это связано с какими-то внутренними предчувствиями или с боязнью заблудиться в незнакомой лесной чаще, он не знал. Определенного плана дальнейших действий у него тоже не было. Прежнее стремление — выбраться за пределы Синегорья, найти прибежище в Ильмерском княжестве — сегодня казалось ему неосуществимым. По тем новостям, которые время от времени удавалось ему услышать в становище речных разбойников, он знал, что Климога надежно перекрыл все границы, в особенности границу с Ильмерским княжеством. Ведь именно в Ильмер с частью оставшейся верной ему дружины ушел воевода Фотий, получил там заслуженные почести от князя Дометия и даже обширный надел на берегу Аракоса. В том наделе собирал Фотий беглых людей со всего Синегорья, чтобы двинуться крепким войском против изменника. Однако и Климога об этом знал, отчего жесточайшие меры принял: чуть ли не две сотни борейских наемников поставил вблизи Аракоса, все дорожки и тропы заставами перекрыл — мышь не прошмыгнет! Попавшихся беглецов велел после пыток за ребра железными крючьями на столбах подвешивать и сплавлять затем столбы эти вниз по Аракосу к наделу Фотия.