Павел Алексеев - Алабай

На счёт 'разувать', это тут обычай такой, жёны мужей обязаны разувать. Я сам слегка офанарел, когда Купава впервые попыталась с меня сапоги стянуть. Даже брыкаться начал от неожиданности. А когда Купава расплакалась, стал выяснять, что и почему. Оказалось, я своим отказам чуть ли развод ей не объявил. Жена обязана разувать мужа. А если мужчина этого ей не позволяет, значит, она его как жена не устраивает. Такие вот дела. Теперь, они с Рогнедой вместе сапоги с меня стягивают. Купава правый, Рогнеда — левый. Поделили.

Вот… Обидела она князя Киевского, спустя год он и поставил вопрос ребром, или — или. А князю Полоцкому деваться некуда. Против его четырёх сотен воинов, Киевский князь может выставить от четырёх, до шести тысяч войска. И если придут, то всё пожгут, порушат и пограбят. Пощады князю и его семье ждать не приходится, а кроме Рогнеды, у князя Рогволода, ещё двое сыновей. Так что, пришлось ему отдавать дочь замуж за Владимира.

Хоть я и не знаток истории, но когда услышал имя Киевского князя, сразу понял, в какое время меня занесло. Ещё бы… Все уши прожужжали в своё время, именем 'великого крестителя Руси', легендарным 'Владимиром — Красным Солнышком'. Нафиг, нафиг. Я тут пожил и язычество меня полностью устраивает. По крайней мере, жить не мешает.

И вот, как‑то с одного из постов прискакал отрок, с сообщением, что к нам движется большое войско со стороны Киева. Сколько точно, он не знает, но сказал, что много — все конны и оружны. Ну, сразу понятно, не в гости едут.

По заранее принятому плану, наша дружина, в количестве двухсот бойцов и пятидесяти отроков, выдвинулась навстречу противнику. Я в руководство не лез. Во — первых, не умею, во — вторых — не знаю, как они тут вообще сражаются. Я индивидуальный боец. Сначала предложил мужикам сбегать самому, разобраться с гостями незваными, но Коростень и остальные возмутились — как так? Никак не можно, это их город — их земля, и они тоже обязаны его защищать. Даже то, что многие могут погибнуть в бою, их не остановило. Тут люди как‑то наплевательски относятся к смерти. У них смерть — это избавление от земных забот. А смерть в бою, ещё и почётна. Значит, в Ирии — их Раю, их встретят с почетом, и начнётся вечный праздник. Такие вот дела. Фаталисты, мать их.

Ладно, раз упёрлись, значит, такая судьба. Пока они ехали, я быстро на четырёх ногах, побежал к чужому войску. Посмотреть хоть, кого там нелёгкая несёт. Посмотрел… Серьёзно подготовились ребята. Это не простая стража, это те, про которых принято говорить — псы войны. Судя по количеству железа, и поведению, народ привычный к походам и боям. Многие в латах и кольчугах, значит, были удачливы в боях. Да и кони у них хорошие. Пригодятся нам, главное не побить в драке. Но что‑то мне не понравилось, интуиция нашёптывала, что не так всё просто. Поэтому, аккуратно просмотрел всех, кто проезжал мимо. Заметить меня сложно, да ещё и отвод глаз включил. Это не невидимость, это рассеивание чужого внимания и определённая доля маскировки. Шкура принимала расцветку окружающей среды. Как таковой, невидимости, у меня не было. Или её не существовало как таковой, или мне в базу её 'положить' забыли. Впрочем, на досуге покопаюсь, может сам чего похожее изобрету из магем.

Вот, лежу я, наблюдаю, мимо едут по лесной дороге воины в количестве примерно двух тысяч металлистов, а в центре едет телега — плотно окружённая охраной. А вот в телеге едет два 'брата близнеца', недавно умерщвлённого мной волхва. А эти‑то тут зачем? Но раз везут, значит, на что‑то надеются. Ладно, побегу к своим, должны уже выйти на предполагаемое поле боя — на окраине леса. Хоть и хотелось напасть прямо сейчас, но не буду. Обещал… Так что, раз обещал не нападать один, значит, не буду.

Штабом руководил один из бывших дружинников, переселившихся к нам в город вместе с семьёй, по имени Еруслан. Кряжистый, в годах, но весь такой степенный и неторопливый. Это на первый взгляд. Если бы я не видел, как он с копьём и мечом по ристалищу скачет. Всё тело в шрамах, как будто его стая собак рвала. Очень авторитетный товарищ.

Вот по его плану, решили отказаться от конного боя. Сил мало. Поэтому, все были с луками, которые в случае чего, можно отбросить и взяться за копья. И по моему совету, захватили топоры, нарубить колья — против конницы врага. Сам я не знаток, но читал про этот приём. Такая вот диспозиция получилась. Сначала встречаем врага, когда тот из леса выйдет, материмся друг на друга, потом они оскорблённые — видя, что нас мало, кидаются в атаку и напарываются на колья. Коняжек жалко, конечно, но участие нашего войска в бою, было непременным условием моих односельчан. Или теперь — одногорожан? А, пофиг.

Вот, а потом после обоюдных оскорблений, все дружно засыпают противника стрелами, пока не сблизятся до копейного удара. Оставался ещё резерв, в полсотни всадников с луками, под руководством Сармата. Их мы прятали на опушке. В рубке им участвовать не придётся, там совсем соплячьё. Но вот из луков пострелять смогут, устроив свою карусель. Что тоже неплохо, но они вступят, только когда противник набросится на нас, не раньше.

Что‑то меня это не вдохновляет никак. Видел я‑то войско, наши им на один зуб. О чём я им прямо и сказал. Народ задумчиво почесал головы и продолжил обсуждение, как будто это неважно. Ладно, раз вы так, то я свою стратегию придумаю. Хотя, чего тут думать? Прыгаю в самый центр и рву всех, до кого дотянусь.

Вся подготовка, до подхода Киевского войска, заняла около часа. Врыли колья в землю, прикрыв травой, выстроились в куцую шеренгу. Отроков построили сзади, чтобы не подвергать первому, самому сильному удару. И вот, из леса показался враг…

— Где тот, который именует себя Арес, Дух Леса! — проорал здоровенный детина, на огромном коне выехав вперёд.

— А зачем он тебе? — проорал в ответ Еруслан.

— Пусть выходит, крыса трусливая на честный бой! — напрягался бугай, горяча коня.

— А у вас‑то честный бой? — рассмеялся Еруслан, — Две тысячи воинов пришли как тати, пожечь — порушить маленькое городище? И ты ещё смеешь Ареса трусом называть?

— Да, смею! Кто как не Арес, трусливо убил в спину брата воеводы и похитил княжну Полоцкую Рогнеду? А потом трусливо изжил и самого воеводу, который своего пропавшего брата искал?

— Да ты что? Арес, значит, трусливо напал со спины на брата воеводы, который ехал с двумя десятками воинов, а потом трусливо изжил и самого воеводу, который храбро приехал с полусотней воинов? Ну, ты смотри, чудеса какие, — восхитился Еруслан, под дружный смех нашего воинства.

— Да ты как смеешь…? — взревел детина, — Или сам желаешь выйти на бой, раз трусливый Арес сам боится?