Варвара Шихарева - Леовичка

— Милая… Лесовичка, у тебя… Ик… Щетина?!!

Выдав сей перл наблюдательности и остроты ума, Ильмарк уронил голову на грудь и громко захрапел.

— Твою мать!!! — Взревев, точно раненый медведь, Олдер хорошенько встряхнул вконец ошалевшего подчинённого, но этот приём больше не помог. Несмотря на тряску, Ильмарк продолжал храпеть, а его голова бессильно моталась из стороны в сторону.

— Ну все, птички! Доигрались!!! — Олдер схватил Ильмарка за шкирку и выволок за собою из баньки. Швырнул обмякшее тело под ноги уже сгрудившимся во дворе подчинённым.

— Вытрезвите этого малохольного! Обливайте водой до тех пор, пока в себя не придёт!

Двое «Карающих» тут же подхватили Ильмарка и поволокли к колодцу, а Антар совершенно спокойно уточнил:

— Она его опоила, глава?

— Да! — Внутри Олдера уже вовсю клокотала чёрная ярость. На себя, на дураков подчинённых, на лесовичку… Это ж надо — какая-то тихоня-ворожейка со спящим даром не только смогла обвести вокруг пальца десяток опытных воинов, но ещё и оставила его — уже столько лет служащего Мечнику колдуна! — в дураках! Ну нет… Не бывать такому!

Тряхнув головой, Олдер решительно направился в дом — лесовичка начала игру первой, но последнее слово всё равно останется за ним! Ведьма может сколько угодно путать следы, но он и не собирается гоняться за ней впотьмах и ломать себе ноги о выступающие из земли коряги, а от его колдовства чащоба лесовичку не спасёт…

Поиск необходимого занял у Олдера совсем немного времени — в спальне лесовички он высмотрел на одной из полок деревянный гребень, которым она пользовалась не далее как сегодня утром. Сжав находку в руке, он вернулся во двор. Рявкнув на подчинённых, чтобы не мешались, беспощадно протоптался по остаткам ботвы и, прошедши наискосок весь огород, остановился у самой кромки леса — там, где была лишь голая, рыхлая земля…

Если эмпаты находят людей по следу, который оставляют их чувства, то колдунам желателен предмет, на котором сохранился отпечаток жизненной силы, постоянно излучаемой живым существом: обрывок платья, пропитанный кровью или потом платок, кольцо, гребень… Любая мелочь, с которой достаточно тесно соприкасался нужный человек. Для того чтобы почувствовать необходимое направление или увидеть оставшуюся между жертвой и предметом связь, которая стала бы настоящей путеводной нитью, ритуала не требовалось. Олдер уже сейчас, сосредоточившись, вполне уверенно мог сказать, что чувствует впереди себя нечто, похожее на солнечный зайчик, отбрасываемый металлическим зеркальцем… Но, разозлившись не на шутку, он решил преподать лесовичке примерный урок.

Опустившись на колени, Олдер ладонью разровнял землю и быстро нарисовал крут с двумя рунами по бокам — благо для такого незатейливого плетения хватало и сумерек… Положил в центр образовавшейся фигуры гребень и прикрыл его ладонью. Вновь сосредоточился, закрыл глаза. Теперь самым главным для него было соприкоснуться с излучением лесовички, подчинить её силы своим, а вычерченное на земле плетение ещё больше концентрировало его волю и ограничивало беглянку, не давая ей вырваться из сотворённой ловушки…

Первый шаг дался Олдеру легко — чужое излучение оказалось на диво тёплым, мягким и притягивало воина уже само по себе. Словно пушистый котёнок, которого рука сама тянется погладить… Олдер не стал отказывать себе в таком маленьком удовольствии — первое соприкосновение их сил было лёгким, почти воздушным. Тем не менее беглянка, почувствовав чуждое вторжение, тут же встрепенулась испуганной птицей. Рванулась, попытавшись оборвать возникшую связь, и Олдер тут же усилил хватку. Сжимал и сдавливал, правда, по-прежнему мягко, почти бережно, не изменив этой тактике даже тогда, когда попытки лесовички освободиться превратились в непрерывные, отчаянные рывки.

Он не хотел сломить лесовичку сразу и напрочь, одним ударом пригнув к самой земле. Олдер собирался вначале показать беглянке всю глупую бессмысленность сопротивления, а потом, подчинив её волю своей, заставить вернуться. Это станет жестоким уроком для лесовички, но впоследствии сделает её более сговорчивой, а поговорить с ней Олдер собирался о многом, включая и сожжённый Реймет…

Между тем время шло. Почуяв, что лесовичка уже начала уставать от борьбы, колдун, криво усмехнувшись, начал ломать её ментальный щит. Как он и предполагал, защита дикарки не выдержала такого напора и быстро дала трещину. Но вот та боль, которая скрывалась за нею… Тысячник, конечно же, понимал, что молчаливая замкнутость вдовы скрывает за собою немало горя, но те отзвуки и обрывки мыслей, что теперь донеслись до него, заставили Олдера стиснуть зубы: скорбь, чувство вины, тоска по ушедшим. Детский, так и не изжитый до конца страх и боль от предательства — застарелая, уже ставшая почти привычной… Олдер пропустил эти отзвуки мимо своего сознания — ему вполне хватило такого соприкосновения, да и ворошить чужие мысли было пока без надобности… Обладай он способностью к духожорству — самому сильному и опасному колдовскому дару, — он не удержался бы и проник в открывшееся ему сознание ещё глубже, вбирая в себя весь доступный ему опыт… Духожоры ведь и славны тем, что выпивают чужие души и взламывают людские сознания без всяких ритуалов…

Но Олдер от рождения обладал хоть и сильным, но вполне обычным колдовским даром, слитым впоследствии, согласно традиции семьи, с магией Мечника, а потому воин, зная, что будет услышан, заговорил, мысленно обращаясь к беглянке: «Бежать бессмысленно. Возвращайся. Я не причиню вреда!» Ответом ему стал отчаянный всплеск уже почти полностью растраченных сил и упрямое: «Нет!»

Получив отказ, колдун ещё больше усилил давление на чужую волю: «Возвращайся! Ты не убила Ильмарка — за твою выходку тебя не накажут… Пойми, я не хочу тебя ломать!»

«Нет…» — теперь отказ больше напоминал шёпот — ничего удивительного. Спящий дар — плохая подмога в борьбе с сильным колдуном… Олдер ещё крепче вжал в землю гребень. «Последний раз прошу — возвращайся, ты не можешь мне противостоять…»

В этот раз лесовичка не удосужила его ответом. Зато слабо вспыхнул её ментальный щит — безнадёжная, тщетная попытка!.. Олдер жадно втянул ноздрями сырой воздух — он предлагал вполне разумный выход, но раз лесная упрямица по-прежнему не желает понять, на чьей стороне сила…

«Возвращайся!» — теперь это был хлёсткий приказ, подкреплённый многократно усиленной волей. Игры действительно закончились.

«Возвращайся немедленно!» — Воля Олдера неумолимо давила и сминала лесовичку, но дикарка каким-то чудом ещё находила в себе силы к сопротивлению… Но откуда бы она их ни черпала, преимущество всё равно было на стороне колдуна. «Я ПРИКАЗЫВАЮ! ВОЗВРАЩАЙСЯ!» — Этот удар должен был смять, окончательно подавить и подчинить дикарку. Олдер уже чувствовал, как становится хозяином её воли, как тут…