Татьяна Леванова - Сквозняки. Ледяной рыцарь

— Скоро узнаешь, — пообещал возница мрачно.

Вскоре из-за холма показались две струйки желтого дыма, улетающие в небеса. Они пропали, затем снова начали подниматься и опять пропали. Маша продолжала вытирать руку, посматривая на дым. Все сильнее пахло чем-то мерзким, девочка спрашивала себя, где успел покататься колобок, если до такой степени пропитался жуткими запахами. Они миновали струйки, минут через двадцать новый дымок показался за холмом, такой же грязно-желтый, Однако дымом не пахло.

— Что это за дым? — звонко спросила Щ девочка.

Q — Тише! — нервно отозвался возни-л чий. Маша заметила, что обоз ускорил движение, несмотря на то что никакой рЗ команды на это не было. От запаха уже просто выворачивало, Маша откопала в Щ карманах пачку мятной жвачки, поло-§ жила в рот две подушечки, стараясь брать левой рукой, которая не трогала колобка. Впрочем, обе ее руки пахли? (одинаково — отвратительный запах шел от холмов.

— Здесь что у вас, страна Сортирия? Или кладбище умерших от медвежьей болезни? — спрашивала девочка. — Хоть соломы пожгите немного,

— Нельзя. Одни такие умные пожгли — мы скоро проедем мимо их останков. Посмотришь, — вполголоса отозвался возничий. И действительно, немного далее в одну зловонную кучу были свалены чуть припорошенные снегом дочерна сгоревшие сани, Маша притихла, стараясь прогнать от себя мысли о тех, кто ехал в санях, Она постаралась сосредоточиться на дороге, которая сейчас сильно петляла,

— Придется потрудиться, — Шестипалый проехал вдоль всего обоза, повторяя рысарям эти слова, — Он высунул голову. Впервые за десять лет его проклятая башка лежит посреди дороги,

— Полыхнет огнем… — поежился ры-сарь, которого Маша про себя называла монголом.

Не полыхнет, сил у него нет. С голодухи и выполз…

Дедяшб ръщарь

— Кто выполз? — спросила девочка, но на нее никто не обращал внимания.

Ответ она получила за следующим, каменистым холмом. Не покрытые снегом камни лежали на его склонах, от крупных валунов до самых мелких камешков. Вдруг из ямины под одним из камней выползла струйка желтого дыма, одновременно с ней другая — по ту сторону склона. Потом несколько камней зашевелились, складываясь в непонятную мозаику вокруг желтого блестящего озерца. В самой его глубине возникла черная точка.

— Открыл глаза, скотина! — прошипел Шестипалый. — К бою, дружина! — Может, разобраться сначала… — пискнула Маша. Но рысари, конечно, не обратили на нее внимания. Вдруг груда камней побольше дрогнула и поползла вверх. Через несколько секунд Маша поняла, что смотрит прямо в глотку огром-Q ной драконьей головы.

л — Ангиночка у вас… — пробормотала она машинально,

Из глотки клубами повалил желтый дым. Впрочем, запах от него шел какой-X то химический, так что Маша особо не % страдала. Правда, она находилась до-S вольно далеко, а те рысари, что готовились к бою, теперь непрерывно кашляли.?

— Биться задумали, нехорошо, — гулким шепотом, каким могла бы заговорить пещера, произнес дракон. — Меньшая я. Некрасиво. Вы вот со средней бы разобрались… Нет чести младших обижать.

— Дай проехать, найдем твою среднюю! — ответил Шестипалый.

— Я уже давал, ни один не вернулся, — обиженно прошелестела каменная голова. — Залог оставь. Сам в бой, а дружину мне.

— Нет! — возразил Шестипалый. — У тебя одного три головы или больше!

— Оставь хоть сани. Не бойся, не сожру, с трех лошадок да с трех с половиной человечков только пуще аппетит разыграется. Проглотит тебя моя средненькая, тогда остальных я слопаю.

— А не проглотит…

— Ане проглотит, ко мне вернешься, биться будем. Тогда всех сразу и слопаю. Ладно, езжай с дружиной, а то невтерпеж ждать, пока вы по одному туда-сюда мотаетесь. А сани мне оставь все-таки… Шестипалый взглянул на рысарей, посмотрел на Машу и вздохнул.

— А как же мне мимо тебя проехать, s,? ты всю дорогу загородила, башка каменная!

— Ну дак пасть открою, ты по ней и проедешь!

— Нашла дураков…

— Ну и храбрец, — голова закашлялась от смеха. На младшенькую напал, на средненькую с дружиной собрался, теперь вот дорогу даю — боится ехать. Такого и есть противно. Шестипалый обиделся. Он так ударил пятками покрытые попоной бока коня, что тот взвился на дыбы.

— Открывай рот! — скомандовал он. Голова послушно распахнула каменную пасть, пропустила отряд и закрыла снова. Минуту ее глаз без всякого интереса рассматривал сани, нахохлившихся возниц, Машу, а потом погас, как лампочка.

— Чего будет, чего будет, — запричитал вполголоса возничий, что вез девоч-№

из

KV, — Вонючие холмы уже не один десяток лет лежат, под силу ли… S

— А чего будет, — лениво отозвалась Ж каменная голова, глаз снова загорел-% ся, — Средненькая тоже застыдит, к старшенькой отправит. Одна голова хорошо, а три лучше.?

253 /ieamoii рыцарь

— И что же старшенькая? — спросила девочка,

— А старшенькая от хвоста дальше всех лежит, чистенькая, она и полыхнуть может, без опаски. Не взорвет себе бок, как я бы могла. Эх, где былые времена, облака и море. Могучие крылья рассекали небо! Летал такой красивый, стройный, а теперь лежу весь в своем…

— Ну и скотина, — не выдержала Маша. Ее и так сильно тошнило от запаха нечистот, а теперь, когда она поняла,

чем именно дышит и по чему едет, ей настолько поплохело, что уже на все было

— Тихо там! В былые времена я бы тебя не съел, побрезговал…

— Это я брезгую! — Маша встала на санях. Возница, наоборот, съежился. — Вот такая скотина меня есть будет. Во что ты превратился! Хотя, думаю, не было у тебя никаких былых времен.

— Были! — голова так возмутилась, что поднатужилась и повернулась к девочке носом. — Были! Летал, красивый, в облаках! А тут сраженье было, два войска на коняк полегли. Я хоть и морской, а рыбу не ем, на суше пропитанье добы-ват. Не пропадать же мясу! Я людей-то не ел никогда, но вот лошадки…

— И что? — заинтересовалась девочка.

— И что… Сожрал всех коняг подчистую и уснул довольный. Проспал сотню лет, разжирел, травой порос, ей в тепле-то хорошо расти. Скотину на мне пасти стали. Ну вот и начал таскать помаленьку. Думал, силы поднакоплю и в небеса. А потом увяз… В своем…

— А если тебя почистить? — предложила Маша. — Ты смог бы взлететь? — А что? — задумалась голова. —

С голодухи-то похудел, кажется, Попробуй, Давай, разгребай! Только поторопись, твои уже со средненькой попрощались, к старшенькой движутся. Не ем людей, но ведь нет сил терпеть уже…

— Ага, бери лопату и начинай, —

л хмыкнул весьма непочтительно Машин О возничий. — Самая работа для бесполезной венцесски.