Геннадий Ищенко - Приёмыш. Противостояние.

— Мне плохо, Лен! Сейчас каждую минуту в Сенгале гибнут люди, и я могла бы это предотвратить, но не стала. Как королева я поступила совершенно правильно, но как человек, как женщина… Там ведь страдают и дети, в том числе и малыши! Я пытаюсь отвлечься, заниматься делами, но эти мысли все равно постоянно лезут в голову, и никуда от них не деться.

— Ну и глупо! — ответил канцлер. — Это твоя страна? Какое ты вообще имеешь право влезать в их дела? Мало ли что ты можешь! Этим людям, которых сейчас убивают, вдолбили в головы, что все зло в мире от чужих, в том числе и от тебя. Если те, кто там правят, выполнят твои требования — это одно, а если они решат пожертвовать частью населения — это совсем другое, и делать нам в таком случае в Сенгале будет нечего. И я склонен согласиться с Лашем, что, скорее всего, тебе откажут. Вот у тех людей, которых ты отобьешь у кочевников на обратном пути, к тебе будет совсем другое отношение. А если ты их после этого еще и пригреешь, большинство после этого в Сенгал и золотом не заманишь. Да и у остальных после этой войны должно измениться отношение к тому, что им говорят те, кто правит.

— Все это сильно ослабит кайнов. В противостоянии с империей…

— Ни слова больше, иначе я в тебе разочаруюсь! Кто тебе сказал такую глупость, что сильный Сенгал поможет в борьбе против империи? Или сама придумала? Это королевство было нам враждебно изначально и то, что его король прекратил нам гадить по большому счету для нас ничего не меняет! Его население относится к прочим кайнам с враждебностью, которую в них воспитывали сотни лет, и за несколько лет никто, даже сам Сандер, положение не изменит. Его просто не поймет народ и не поддержат маги и дворянство. Это ты у нас привыкла действовать без оглядки на то, как к твоим действиям относятся дворяне. Ты знаешь, что действуешь для общего блага, а тратить свое время и силы на убеждение тех, кто в силу предрассудков или недостатка ума не в силах принять твоих нововведений, не хочешь. А мне ведь действительно пришлось перед герцогами извиняться! Так нельзя, Рина! Тебя любят в Тессоне и Зартаке и многое прощают. А вот в Сардии тебя только терпят, потому что за нами сила. Тебе на руку играет еще и то, что у нас за всю историю не было еще ни одной королевы, которая реально бы правила королевством. К королевам у знати всегда было почтительное, но в то же время и снисходительное отношение. Поэтому к тебе сейчас все присматриваются, и каждый определяет для себя, каково это жить под управлением женщины? Вот ты бы, например, наплевала на Сандера и ввела войска выбить из Сенгала кочевников. А ведь это мероприятие по-всякому может повернуться. Хорошо, если все обойдется благополучно, а если нет? Их там все же очень много, страны мы толком не знаем, на что еще способны их маги — тоже. Сильных магов у тебя немного, а сама ты не разорвешься. Вот и представь, что мы понесли большие потери. Если такое случится у нас, тебе никто слова не скажет. Война есть война, на ней всякое бывает, тем более, что противника многократно больше. А вот больших потерь при защите Сенгала тебе не простят. Не только сенгальцы не любят прочих кайнов, это чувство у нас взаимное. И что дальше? Конечно, в твоих руках все вооруженные силы, которые, благодаря клятве, будут тебе беспрекословно подчиняться. Но хорошо ли это — править силой? Ты многое хочешь внести в нашу жизнь, многое изменить, и для этого тебе нужна не только любовь простого народа, но и уважение дворянства. Это все-таки не твой мир, и простой народ здесь почти ничего не решает. А чтобы тебя уважало дворянство, ты должна сама уважать дворян. Я не говорю, что нужно мириться со всеми и на каждом шагу идти на уступки, но пренебрежения тебе не простят и при случае отыграются. А ты до сих пор очень плохо знаешь тех, на ком держится твое правление. Я понимаю, что раньше этим занимался Аниш, но теперь-то это твое дело! У тебя все-таки, несмотря на загруженность, начало появляться свободное время. Приходи ко мне, но не плакаться, а учиться тому, как и с кем себя следует вести. Правда, я смогу тебе дать рекомендации только по Тессону и Сардии, но по Ливене тебя может просветить Лаш, а по дворянству Зартака можешь обратиться к графу Стефу Дарому. Он относится к тебе с огромным уважением и безусловно поможет. Ну, девочка моя, не нужно плакать! Я тебя люблю и говорю все это для того, чтобы ты не делала ошибок, которые потом будет очень трудно исправлять. Самое трудное — это исправить у кого-нибудь скверное представление о себе, если оно уже сложилось. Ну чего ты плачешь?

— Я сюда, по-моему, плакать и пришла, — ответила Ира, всхлипывая. — А мне вместо утешения прочли очередную лекцию. Постараюсь я, Лен, относиться с уважением, по крайней мере, к тем, к кому смогу. А в остальном я доверяю вам. Я буду учиться тому, о чем вы говорили, но пока не так-то у меня и много свободного времени. И будет ли оно когда-нибудь, сейчас никто не скажет. Вы меня можете просветить в том, как у нас продвигаются дела по строительству продовольственных складов?

— Здесь под Сагдом уже почти все готово и через пару дней можно завозить муку, под Сантиллой склад построен наполовину, а под Талимой мы еще только начали. Сардийцы это наше начинание, как и все остальные, тихо саботирует.

— Нужно обязательно ускорить работы. Кто его знает, как у нас дальше все сложится, а с этим продовольствием мне будет гораздо спокойнее, тем более, что больших запасов у нас нет, а спрос на муку сильно вырос. Продовольствие — это тоже оружие, Лен! Вы меня учили, и я вас слушала, теперь послушайте вы меня. У нас армия увеличена в четыре раза против той, что была два года назад, а цены на продовольствие не упадут до нового урожая, да и маловато его предлагают, а в Сардии вообще фиг что купишь. Да и американцам я обещала сделать эту закупку, а теперь, получается, тяну время. А они нервничают из-за того, что до сих пор не получили ни грамма золота.

— Тогда давай все-таки быстрее все достроим у нас и в Зартаке, и пусть везут муку. Если вся на склады не войдет, распродадим купцам. А сардийцы, если такие умные, пусть обходятся без хлеба. Они в последнее время начали гораздо больше ездить к соседям и имеют возможность почувствовать, чего лишаются из-за своего упрямства.

После разговора с канцлером Ира, расстроенная очередной нотацией, отправилась к себе пешком. Выслушивать такое от Лена было неприятно, тем более что он был прав, но вникать еще и в эти вопросы не хотелось. Она уже дала себе слово быть более вежливой и терпимой к дворянству, но вникать во все хитросплетения взаимоотношений дворянских родов аж четырех королевств… Возможно, когда-нибудь, но не теперь. В коридорах дворца было непривычно безлюдно. Канцлер определил к делу всех тех из придворных, кто умел и хотел работать, а она разогнала большинство оставшихся ввиду их абсолютной бесполезности. Кроме того, отсутствие лишних людей, многие из которых не слишком ее жаловали, существенно увеличивало безопасность. Ира почти всюду перемещалась вратами и уже давно не гуляла по коридорам дворца пешком, поэтому сейчас у нее возникло жутковатое ощущение того, что во всем огромном здании, кроме нее, нет ни одного живого человека. Люди, естественно, были, но они сидели в канцелярии и находились в рабочих помещениях. На королевской половине, кроме секретаря и гвардейских караулов никого не осталось.