Роберт Джордан - Возрожденный Дракон

Саймон вел речь недостаточно тихо, и уши Лойала раздраженно зашевелились.

— Я огир! А по-твоему, я кто? Троллок?

Услышав буханье его голоса, Саймон на шаг отступил.

— Троллок, да, господин, гм, верно я понял? Но я ведь взрослый уже, я в детские сказки не верю… Гм-гм, так вы говорите, что вы огир? Но огир — это тоже детская… Я имел в виду… То есть вы… — В отчаянии он отвернулся и крикнул кому-то в конюшню: — Нико! Патрим! Гости! Позаботьтесь об их лошадях!

Мгновенье спустя из конюшни вывалились двое мальчишек, волосы их были украшены сеном, оба они зевали и протирали глаза. Они взяли лошадей за поводья.

Саймон все кланялся дорогим гостям и суетился перед ними, а Перрин перебросил переметные сумы и тюк с одеялом через плечо, взял свой лук и вошел вслед за Морейн и Ланом в гостиницу. Лойалу же, входя под гостеприимные своды здания, пришлось наклониться пониже, однако все-таки он едва не касался затылком высокого потолка. Великан ворчал себе под нос, сердясь на людей, которые почти совсем забыли про огир. Голос его погромыхивал, как дальний гром. Половину его речей не понял и Перрин, шагавший впереди Лойала.

В гостинице стоял запах пива и вина, аромат сыра, горечь усталости, а из дальних кухонь долетал дымок поджариваемой баранины. В обеденном холле несколько сидящих за столиками господ так тяжело нависали над своими стаканами, будто мечтали об одном: улечься на скамью да заснуть. В уголке, где стояли бочки, толстенькая служанка наполняла кружку пивом. В другом углу, прислонившись спиной к стене, восседал на высоком табурете сам хозяин гостиницы собственною персоною. Когда новые гости ступили на порог, он поднял свою голову с затуманенным взглядом. Увидел Лойала — и челюсть у него откинулась вниз.

— К нам гости, мастер Харод! — объявил Саймон. — Желают у нас расположиться. Эй, мастер Харод? Этот господин — огир, мастер Харод.

Служанка взглянула на Лойала и уронила грохнувшую об пол кружку. Никто из тружеников, отдыхающих над стаканами, грохота не услышал. Один из них уронил свою голову на стол и захрапел.

Лойал смущенно прядал ушами.

Суетливо оправляя фартук, мастер Харод медленно сполз с табурета, не отрывая взгляда от Лойала.

— Ну что ж, он, по крайней мере, не Белоплащник, — провозгласил хозяин гостиницы и в тот же миг застыдился собственных слов. — Я хотел сказать вот что: добро пожаловать, благородная леди! Рад видеть вас, господа! Простите, манеры у меня не очень. Жутко устал я, извините, господа. — Затем, вновь охватив Лойала взором, мастер Харод спросил недоверчиво: — Неужели огир?

— Ваш слуга сообщил вам чистую правду, — произнесла Морейн, опережая Лойала, уже раскрывшего вместительную пасть. — Как вы поняли, уважаемый хозяин, нам нужны комнаты на всю мою компанию, чтобы переночевать, и ужин.

— О, разумеется, милейшая леди, безусловно! Саймон, покажи добрым господам наилучшие комнаты. Там же вы сможете оставить свои вещи. А к вашему возвращению, прекрасная госпожа, я прикажу выставить на стол самые изящные кушанья. Великолепные яства!

— Не угодно ли вам последовать за мною, благородная леди? — услужливо-поклонился Саймон. — Рад вам служить! — И вторым поклоном он указал, по которой из лестниц гостям подниматься наверх.

Выходя из холла, гости слышали, как один из пьяниц, кемаривший на столе, воскликнул:

— Во имя Света! Что оно такое?!

И мастер Харод стал рассказывать ему об огир, болтая о них столь фривольно, точно и впрямь знавал их прежде. Все слова его, насколько мог слышать, выходя из холла, воитель Перрин, рождались наивной выдумкой. У Лойала между тем уши шевелились не переставая.

Усталые путники поднялись на второй этаж, и огир стал задевать потолок затылком. Здесь узкий и темный коридор был освещен лишь пламенеющим закатом, светившим в оконце у самой далекой двери.

— Вот свечи для вас, леди, — Саймон снова свершил поклон. — Раздобыл бы и лампу, да болею, трещит голова после всех ихних свадеб. Если желаете, я пришлю к вам кого-нибудь, чтобы развести огонь в камине. А коли угодно, и водицу для умывания принес. А вот наша лучшая комната, добрая госпожа, — он распахнул дверь одного из номеров. — Странствующие господа являются к нам нечасто, так что извольте занять лучшую…

— А я поселюсь в соседнем номере, — проговорил Лан. Он нес в руке сверток с одеялом Морейн, а на плечах у него, кроме собственных вещей, висели ее переметные сумы и свернутое знамя Дракона.

— О, добрый лорд, сия комната недостаточно хороша для вас! Кровать здесь стоит такая узкая! Поломанная к тому же! Такой номерок, я думаю, для слуги вполне подошел бы, хотя и не случалось еще нам привечать гостей, имеющих слуг. Простите, конечно, любезная леди…

— Как сказал, так и сделаю! — резко сказал Лан.

— Скажи-ка, Саймон, — спросила Морейн, — мастеру Хароду чем-то не нравятся Питомцы Света, да?

— Так и есть, мудрая госпожа! Не по вкусу они ему, ох, до чего же не по вкусу! Я понимаю, благоразумием тут не пахнет: так себя вести — находиться почти на самой границе и не любить этих Питомцев. Через Джарру нашу они прямо валом валят, как будто здесь вообще нет никакой границы. Вчера вот, кстати, была у нас с ними неприятность. Да не единственная неприятность, а целая куча их! А тут еще эти свадьбы одна за другой на нас так и прут, сами ведь понимаете…

— Нет, все-таки что случилось вчера, Саймон?

Перед тем как ответить, он взглянул на Морейн так, будто хотел ее просверлить. Перрин понял, что в сумраке коридора лишь он один заметил пронзающий взор Саймона.

— Пришли они позавчера, человек двадцать. Сначала все шло нормально, и вдруг вчера… Так вот, в общем, трое из них встали вдруг и объявляют, что больше они не будут Детьми Света. Сняли они свои плащи и на конях ускакали прочь.

— Но ведь Белоплащники дают клятву на всю жизнь! — проворчал Лан. — Командир-то их куда в это время смотрел?

— Командир-то как раз и собирался что-то со всем этим сделать, но тут вдруг ихний четвертый и говорит: пора, мол, мне ехать, отыскивать Рог Валир. А пятый почему-то добавил, что следует, дескать, им всем, Белоплащникам, Дракона выслеживать. А тот, кто уходил в это время, сказал, что отправляется он на Равнину Алмот. Те ускакали, а остальные стали тогда приставать к женщинам на улицах: подойдут, да и ляпнут что-то такое, чего порядочной бабе и муж не скажет, да еще ухватить норовят сами знаете за что. Женщины, конечно, начали вопить во все горло, а другие-то Белоплащники тоже стали вопить — на тех, которые к женщинам клеились. Я такой сумятицы ни разу раньше не видел!

— Но вы, местные жители, остановить наглецов пытались? — спросил Перрин.