Анна Гринь - Тиоли

Мы замолчали. Дже Хёну явно не хотелось говорить что-то еще, а я не знала, о чем спрашивать. Да и надо ли? Зачем узнавать об этом человеке больше, чем нужно, если в ближайшем будущем мы простимся? Зачем это делать? Очень скоро мы станем врагами, так зачем мне все это? Только лишние страдания.

Я глубоко вздохнула и перевела взгляд на дракона, вопреки собственным мыслям осторожно, но пристально его рассматривая, чтобы запомнить каждую черточку его лица.

Дже Хён заметил мое внимание и повернул голову, но я успела вовремя спрятать взгляд, чтобы не выдать того, что таилось в глубине зрачков. Себя со стороны я видеть не могла, но чувствовала щемление в груди, как бывает, если теряешь что-то очень важное. Или кого-то.

«Он просто слишком хороший. — В последние дни я стала довольно откровенна с собой. — Хороший. И тебе это нравится… Не влюбись!»

Утро вступило в свои права, выжигая уже совсем летними лучами обломки моей надежды на лучший исход, оставляя только страх и неприятное предчувствие. Я не собиралась упоминать о них, не собиралась отговаривать Дже Хёна. Просто знала, что буду переживать и бояться каждую минуту, но лучше так, чем видеть страх еще и в глазах дракона. Дже Хён выглядел спокойным, словно ждал этого дня много лет.

— Нужно идти, — поднимаясь, произнес он и начал спускаться. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Дже Хён часто оглядывался, наблюдая за тем, как я шагаю следом, но ни хромоты, ни неуверенности не заметил и успокоился.

Мы шли, петляя по узким тропкам, а я все пыталась заметить изменения вокруг. Казалось, чем ближе мы к землям моего клана, тем заметнее должно быть это. Но ничего странного или необычного я не видела. Единственным отличием, на которое я обратила внимание, оказалось то, что, хоть солнце и спряталось за тучи, мне с каждым часом становилось все уютнее, будто на плечи опустился теплый плед.

Так бывало дома, когда я еще знала себя как Таню. В те вечера, незадолго до происшествия с машиной, я иногда оставалась в квартире одна. Мама, как ни странно, не любила все время страдать дома и выбиралась в гости, чтобы вдоволь посудачить с очередной подругой уже на ее жилплощади. Может, кому и могло бы быть одиноко, но не мне.

Я представляла себя на острове, где никого нет. И этим островом было большое кресло в гостиной под настенным светильником. На маленький столик я составляла и складывала все, что могло понадобиться, вооружалась пледом и интересной книгой, выключала всюду свет и устраивалась в кресле. Мир сжимался до размеров светового круга от лампы; радужные блики через изломанные грани стеклянного плафона отражались в подлокотниках и большом бабушкином серванте, который мама все планировала выбросить.

Под пледом, с чашкой чая, чтение становилось священнодействием, особенно когда мне в руки попадала какая-нибудь очень интересная старенькая книжка. Многие и многие люди касались ее истрепанных страниц, проводили пальцами по пожелтевшим за годы рисункам, оставляли следы от чая или сока, от чего кое-где стирались слова и целые фразы, и приходилось долго думать над смыслом. Кто-то мог подклеить книгу бумажными полосками или скотчем, отмечая в истории свое внимание к разваливающемуся библиотечному томику.

Мне вообще нравилось бывать в библиотеке, хотя большинство книг я и так могла отыскать в Интернете. Сидеть в кресле под пледом, попивая горячий чай из громадной кружки, казалось очень странно в компании ноутбука или планшета, а вот книга всегда идеально вписывалась в подобные часы одиночества. Я проводила пальцами по тканевой обложке со скупыми золотистыми буковками, погружаясь в мир, созданный писателем, и позволяя увлечь себя приключениями героев. Что может быть лучше, чем провести полночи в обнимку с томиком «Интергалактической полиции»? Остаться один на один с тяжеленными двумя томами злоключений графа Монте-Кристо? Обложиться, как капустными листами, повестями Агаты Кристи в мягких бледно-розовых обложках? Или втайне от мамы принести домой взятый не по порядку томик Анн и Серж Голон?

С последними всегда была беда. Как и в любой небольшой районной библиотеке, на полках никогда нельзя было найти всех книг цикла. Они или гуляли по рукам, или вообще отсутствовали в хранилище и зале. А перевод первого тома шедевра Толкиена далекого восемьдесят второго года всегда томился на полке в компании свеженьких книг.

Держать книги дома не хотела мама, жалуясь на пыль и детство, проведенное в окружении оной в доме бабушки и дедушки, вот и приходилось наведываться в библиотеку по два раза в неделю.

Улыбнувшись воспоминаниям и обхватив себя руками за плечи, я ускорила шаг, почти настигая Дже Хёна. Яозу поднялся куда выше нашего, скрывшись по ту сторону вершины холма и обозначив свое местоположение встрепенувшейся с веток стайкой птиц. Через десяток шагов и мы оказались наверху и, не сговариваясь, уставились на долину.

Мне казалось, что все произойдет как-то иначе, не так быстро и не так обыденно. Но вот она, деревенька Хадже, ее отлично видно с такой высоты: довольно большое поселение, зажатое меж трех холмов. Я попыталась пересчитать домики, но быстро сбилась на трех десятках.

— Что ты видишь? — выдергивая меня из задумчивости, спросил Дже Хён.

— Деревню, — удивилась я вопросу. — Почему ты спрашиваешь?

Дракон вдруг проказливо улыбнулся, а у меня возникло острое подозрение, что он нечто задумал. Долго теряться в догадках мне не пришлось: Дже Хён ступил ко мне ближе и медленно провел пальцами перед носом, будто стряхивая что-то с невидимого стекла. Я сначала отшатнулась, когда воздух передо мной подернулся рябью, но потом подалась вперед, когда колебание пропало.

Уж не знаю, что он сделал, но прямо передо мной в воздухе зависла небольшая водяная клякса, чуть пульсирующая от ветра, через которую вид на долину казался иным. Я даже отступила в сторону и глянула вниз еще раз, сравнивая.

— Хочешь сказать, что ты видишь другое? — хотя ответ и так был ясен, спросила я. — Так бывает?

Правильный герой из книги обязательно произнес бы: «Так бывает. В моем мире!»

Дракон смял в ладони в секунду испарившееся водяное стеклышко и пожал плечами.

И как это понимать?

Внешне я ничем не выдала своего недовольства, хотя внутри уже начала спорить с собой: одна часть меня сетовала на злых мужчин, которые не хотят ничего объяснять, а вторая напоминала, что мне никто ничего не должен.

— Ачжосси! — окликнул ушедшего вперед мужчину Дже Хён. — Погодите, Яозуши!

Тот оглянулся и замер, опираясь о палку.