Дарья Искусница - Светлана Суббота
- Что поделать, я не Олеся, - твердо ответила я. – Семья у меня простая. Да и я давно отдельно живу, независимо. А представить меня вам – право сына, возможно, Дима еще не принял решение.
С каждой секундой я становилась все уверенней. Да, родительница. Да, отлично выглядит. С характером. Насколько помню из шоу Папахова - бывшая балерина. Но за Димкой я не бегала и себя не стыжусь.
Валерия Захаровна красиво выдержала театральную паузу, вытянула и так длинную шею, посмотрела многозначительно. Все очень эффектно, словно где-то в моей квартире прятались киношники и снимали фильм об этой великой женщине.
- То есть кольцо обручальное купить Дмитрий принял решение, а познакомить Вас, Дарья, с родителями стесняется?!
Она ткнула в меня чуть согнутым коготком, но я и так была повержена наповал. Перед глазами побелело, воздух в кухне резко закончился. Из шока меня вытащил еще один звонок в дверь. Настойчивый и длинный. Ох, какое облегчение, Дима все же вернулся, почуял, что мне нужна помощь. Какое кольцо? Что он задумал?
Сомнамбулой я потащилась в коридор, так и не ответив на заданный вопрос.
- Умеешь ты, ма, сюрприз испортить, - философски сказала Кира за моей спиной. – Ух, вкуснотища!
Вот кого вся напряженность момента нисколько не сбивала с основной цели – лишить меня запасов отличной выпечки.
Спеша, дрожащими пальцами я открыла дверь и замерла, остолбенев в который раз за утро. Есть такие дни – начало дивное, а потом - сплошные неожиданности и все наперекосяк. Думаешь, дальше некуда, скоро за темной полосой пойдет светлая, ан нет – жизнь подкидывает нового джокера и смеется.
Передо мной, броско накрашенная, в мини-платье, призванном скорее раскрывать, чем прятать, стояла моя сестра.
- Привет. Разговор есть, - деловито сообщила Мила и шагнула внутрь, отодвигая меня плечом.
- А и действительно, - пробормотала я. – Чего там. Гулять так гулять.
Глава 22. Пушки, повернутые в правильную сторону
Все люди делятся на две категории:
те, у кого револьвер заряжен, и те, кто копают.
Копай
«Хороший, плохой, злой»
Мила всегда была родительской любимицей. Яркая, шебутная, и приласкаться умеет, и посмеяться. Она родилась раньше на четыре года и с крошечного возраста вызывала восхищение у друзей и знакомых. На всех праздниках – звездочка, в школе - первая красавица.
На ее фоне я, тихая и молчаливая, терялась в глазах окружающих, да и сама сестра ко мне не благоволила, сказывалась разница в возрасте. С младшей сестрой сидеть ей было скучно. Зато на свидания Мила начала бегать класса с шестого, да как - с истериками, переживаниями, настоящими взрослыми страданиями.
То парень на ее подругу ласково посмотрел, то она другого полюбила, то все вместе и они с любимым подрались до вырванных клоков и разбитых носов. Признаться, от этих шекспировских страстей я устала довольно рано, раз и на всегда решив, что выберу парня надежного, спокойного, желательно некрасивого, чтобы на него никто не заглядывался.
Ничего бы не случилось, если бы лет в четырнадцать я резко не начала меняться, превратившись к шестнадцати годам в красавицу, как все девицы-Рощины в нашей семье. Там, где Мила брала знойностью и броскостью с первого взгляда, я цепляла – через некоторое время, не сразу, но, как только парни «рассматривали», глаз уже не отводили.
Как сказал один из ее ухажеров: «На таких, как твоя сестра, Мила, жениться хочется, чадру ей нацепить и спрятать под замок. Она смотрит… как зазывает». Пьяным сказал, по глупости, но сестра запомнила и с тех пор звала меня то «будущая жертва маньяков», то «Дашка-искусительница». По настроению.
Мне казалось, что она так шутит, пока ее жених не начал ко мне приставать. И тихая жизнь нашего дома полетела под откос.
Последние годы мы виделись редко, только на больших семейных праздниках. Я старалась не засиживаться, а она – не упускала случая поиронизировать как судьба, по ее мнению, мне отомстила.
Но она по-прежнему чувствовала себя старшей сестрой, главной. И сейчас оглядывала меня и снимаемую квартирку с брезгливым видом новоназначенного генерала, которому достались от предшественника никчемные, разбитые и запущенные до полной «вшивости» войска.
- Что, Дашка, - она повесила в прихожей крошечную блестящую сумочку и наклонилась к зеркалу, чтобы поближе изучить помаду на губах. – Упустила своего олигарха? Надоели ему твои пресные трусики?
Признаться, в этот момент меня несколько отключило от происходящего. Мозг пытался представить «пресные трусики» и давал сбой. Мила всегда отличалась легкостью обращения со словами, уверяя, что с точки зрения многих мужчин это добавляет ей уникального шарма.
- Какие-то странные типы у подъезда топчутся, на вопросы не отвечают. Но один так ничего себе… О, у тебя подружка! – она успела заглянуть на кухню, обнаружив Димину маму и с легкостью игнорируя Киру. Дети никогда не интересовали мою сестру. – Привет, меня Мила зовут. Ты тоже пришла эту курицу, мою сестрицу, уму-разуму поучить? Олигарха она бортанула, прикинь?
- Полная глупость! – согласилась с ней Кира, но на нее снова не обратили внимание.
Пока я дошла до кухни, сестра уже вытащила себе чашку и уселась на мой стул.
- Предлагаю открыть штаб, - бодро сообщила она. – Богатые парни на улицах не валяются, для всей семьи однозначно полезны. Я правильно говорю?
Валерия Захаровна махнула ладошкой, останавливая мою обличительную речь на вдохе, покачала головой, дескать, «не мешай, дай послушать» и заинтересованно наклонилась к Миле.
- Так вы считаете, олигарха нужно удержать любой ценой? – промурлыкала она, проведя длинным ноготком по столешнице.
- Давай на «ты», мы не короли, а королевишны! - фыркнула Мила. – У Дашки всегда легко мужиков окручивать получается. Моргнет, воротничок отогнет и уже ловит падающее тело. А вот удерживать она не умеет. Нечем. Ни ума, ни мастерства в постели, ни настоящей бабской хватки. В общем, я пришла помогать.
Хлопнув кулачком по столу, она весело обвела компанию сияющими голубыми глазами.
- Сейчас все и обсудим, составим план возврата денег. Кстати, а почему выпечка такая крошечная? Помню, раньше, девчонкой, ты делала булочки покрупнее.
- Возможно, это вы выросли и растянули рот, - вежливо предположила Киреныш, никак не понимавшая, почему ее не слышат. У ее мамы дрогнула бровь,
