Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 2 - Григорий Володин
— Доставьте моему другу столько удовольствия, чтобы у него даже не было времени смотреть на арену, — сую ей в декольте скрученную пятихатку. — Приступай.
Шатенка понятливо кивает и отворачивается к казаху. Блондинка уже встала на колени между ног парня, ее тонкие ручки возятся с пряжкой ремня казаха. Гриша, смущенный происходящим, закрывает глаза и откидывается на высокую спинку кресла. Я же поднимаюсь и, прижав к себе прильнувшую брюнетку, шагаю вместе с ней к дверям.
— Красавица, есть здесь кровать? — нарочито громко говорю, но Гриша не реагирует. — Мне лежа сподручнее.
— Господин… — открывает ротик брюнетка. Я подношу палец к ее пухлым губам, и она замолкает, на инстинкте поцеловав его.
— Здесь рядом⁈ — продолжаю я разыгрывать сценку. — О, отлично! Веди, нимфа!
Но веду, конечно, я сам. Подхватив недоумевающую девушку за талию, утаскиваю в коридор, прикрыв за собой дверь. Здесь свет приглушен. Придя в себя, брюнетка прижимается ко мне грудью, шепчет жарко в ухо:
— Господину хочется на кровати? Здесь есть апартаменты…
Я запихиваю ей сотку в под поясок юбки, пропихиваю глубже — чтобы не потеряла, — и качаю головой:
— Господину срочно нужно уйти. Но его другу не надо это говорить, а то он расстроится, засмущается и убежит от твоих подруг. Поэтому прогуляйся, отдохни, либо займись другим клиентом, но так, чтобы Гриша тебя не видел.
Брюнетка хлопает глазами, потом с пониманием кивает и осторожно, стараясь не стучать каблуками, умная малышка, удаляется в противоположную сторону по коридору. Я же быстренько спускаюсь в фойе и, пройдя насквозь очередь за билетами, забегаю в комнату, где записываются участники турнира. Здесь людей немного, большинство бойцов уже отстояли и сейчас переодеваются. Поэтому через минуты две я уже стою у ресепшена.
— Ваше имя для выступления? — спрашивает меня девушка, выглянув из-за пузатого короба. Я не сразу признал в нем монитор от компьютера. Привет восьмидесятым. Или семидесятым?
— Красная машина. — Ага, говорящее имя, с учетом хоккейной маски, но местные не поймут. Всё же сборной СССР в этом мире не существовало, как и самого Совка.
Девушка отбивает кнопки на чудовищно массивной клавиатуре. Такой и убить можно.
— Вы выступаете во второй группе. Общая раздевалка направо по коридору.
Но сначала я ухожу в туалет. Там в кабинке и переодеваюсь в красные шорты с футболкой, а также напяливаю хоккейную маску. Алиби сохранено, теперь можно и ко всем.
В раздевалке не протолкнуться. Но никто не огрызается и не дерется. Все соблюдают дистанцию. И правильно — агрессию надо придержать до боя. Да и за бой не на арене сразу дисквалификация.
С трудом нахожу свободный шкафчик, закидываю туда рюкзак. Сегодня я здорово потратился на чаевые путанам. Поэтому надо занять как минимум второе место, чтобы компенсировать затраты и остаться в прибыли.
На стене висит электронное табло. Мое турнирное имя светится во втором эшелоне.
— О, дай угадаю твое прозвище! — смотрит на меня высокий веснушчатый парень. — Хоккеист!
— Почти. Красная машина, — качаю головой. Почему бы и не поболтать, правда. Все равно делать нечего.
— Э-э-э…не понял юмора, — хмурится веснушчатый.
— Забей. Это имя для своих. А ты?
— Да я просто Скала, — пожимает он плечами. Я с удивлением оглядываю этого не слишком-то большого парня.– Да-да, сам знаю. Мне не подходит. Ну ничего другого в голову не приходило. Только Скала и еще Дуб. Показалось, что первое круче.
— Интуиция тебя не подвела, — киваю.
Какое-то время разговариваем ни о чем со Скалой. Настоящих имен ни он, ни я не называем. Не думаю, что Скала тоже печется об инкогнито. Просто незачем.
Потом отхожу в сторону и призываю обоих своих пленных цыган. Без включенных сознаний Петши и баро у меня не получается призвать их Дары.
Цыгане пытаются что-то говорить, но я ментальным приказом затыкаю их. Всё же хорошо, что я могу контролировать поглощенные разумы, а то пришлось бы мне несладко. Пленники молчат и только таращат призрачные глаза и хлопают ртами. Я же усиливаю себя. Использую оба Дара, но как это повлияет на результат — вопрос. В спокойном состоянии это возможно. На базе Степана есть тренажерный зал. Я по-тихому баловался там с весами. В сосредоточенном состоянии синергия возникает, да. Но смогу ли применять синергию в бою? Увидим в битве с таким же физиком. Наверняка, среди бойцов есть латентный одаренный. Для него такие турниры легкие деньги. Пока не встретит такого же физика, хе.
Вскоре заходит организатор и велит второй группе выходить. Покидая раздевалку, я бросаю взгляд на табло. Мой соперник некий Меченый.
Всей толпой вываливаемся в октагон. Арену устелили пятью широкими татами. Каждый татами — мини-ринг с одним судьей.
— Красная машина! Меченый! — громко раз-за разом повторяет дальний судья.
Я и еще один парень весь в наколках встаем на стертый до дыр татами. Кто-то здесь уже и кровь пролил, вся поверхность в красных пятнах. Поединок наших предшественников вышел жарким.
— Объясняю правила, — быстро говорит судья. — Деритесь как хотите. Бейте куда хотите. Вылет за татами автоматически значит проигрыш. А так деретесь, пока один не сдастся либо не упадет без сознания, либо не умрет.
Просто и доходчиво. Жестковато как по мне, но объяснимо. Убийства прибавляют зрелищности поединкам. А с полицией и магистратом организаторы, наверняка, договорились. Всё же эта страна пока далека от нормального правового государства. Может, сказались годы разрозненности. Может, существование магии накладывает отпечаток.
Я поднимаю взгляд на кабинки и замираю. Ох, черт! Какого хрена стёкла прозрачны с внешней стороны⁈ Это же вип-кабинки, вашу мать! Там же всегда творятся настоящие Содом и Гоморра! Блин, Гриш, прости!
Со стороны арены и противоположных зрительских рядов видно, как Гриша утопает в кресле, брюки его спущены, и перед ним на коленях стоит шатенка. Блондинка в топлес же елозит голыми грудями по довольному лицу казаха, а он жадно ловит ртом соски.
Наверное, там всё же была кнопка одностороннего затемнения на стёклах, но я как-то упустил этот момент, а Грише сейчас не до того.
Замечаю среди зрительских трибун черные объективы камер. Мать! Надеюсь, Гриша не попадет на ТВ. А если и попадет, никто из его родни и школы не будет смотреть турнир.
— В бой! — кричит судья.
Отвлекшийся я не сразу успеваю среагировать. Меченый налетает и стремится вырубить меня одним размашистым хуком.
* * *
От нечего делать Света включает телевизор. Спать барышне решительно не хотелось. Какое тут спать, когда эти двое занимаются не пойми чем. Опять, поди, клеят распутных девок. Ррр, зла не хватает. Как будто им мало своего. Ну ладно, Гриша, но Даня-то куда? У него есть Лена же! И не только она, коли уж на то пошло, просто кто-то слепой как крот.
Девушка в тоненькой майке и шортиках садится на кровати. Одной рукой обнимает прижатые колени, другой листает каналы. Пока не натыкается на турнир «Уличные бои». В прямом эфире показывают уже вторые отборочные бои.
Света тихо говорит сама себе:
— На них они вроде тоже собирались… — она резко замолкает, потому что увидела Гришу в вип-ложе. Камера показывала галдящих зрителей на трибунах, пока не остановилась на прозрачном стекли ложи, а там…Одна девка сидит на коленях пред казахом, а другая топит в своих сисяндрах его говеющее лицо. Узкие глаза горят от похоти. Дани нигде не видно, но это лишь значит, что он проделывает что-то еще более извращенное и грязное в глубине ложи за спиной казаха. Конечно, проделывает, раз даже Гриша…Гриша…он что, ее соски сосет⁈
— Мать вашу!!! — орет Светка на весь дом. — Гребаные извращенцы!!! Вы хоть бы штору закрыли!!!
От ее крика вся усадьба поднимается по тревоге. Слышны встревоженные голоса родных, а следом снизу и с улицы доносятся отрывистые приказы гвардейцев.
— План «Ковер»! — просыпается динамик в стене. — Госпожа, срочно в бункер!
— Черт! — Света закрывает рот ладонями, но уже поздно. Сегодня ей влетит.
* * *
Сидя в рабочем кабинете, Расул Калыйр потягивается. Работы слишком много, голова уже не варит. Чтобы отвлечься на пять минуточек, глава рода берет пульт и включает вмонтированный в стену телевизор. Щелкает на спортивный канал. Там сегодня должны показывать бои, которые уехал смотреть сын.
Несколько секунд Раусл смотрит с непониманием на показанную картину. Камера будто специально застыла, смакуя пойманную в кадр сцену. Затем глава
