Сказка - Кинг Стивен

Связку ключей я положил в один карман, бумажник — в другой. Я бы спрятал бумажник в рюкзак, но он остался в школе. Остальные вещи я отнес наверх и положил в сейф. Прежде чем закрыть дверцу и набрать комбинацию, я встал на колено и погрузил руки в золотые шарики. Просеивая их между пальцами, я задавался вопросом — что с ними будет, если мистер Боудич умрет?

Радар скулила и лаяла у подножия лестницы. Спустившись вниз, я сел на диван, позвонил отцу и рассказал ему, что произошло. Папа спросил, как у него дела.

— Не знаю. Я его не видел. Сейчас поеду в больницу.

На полпути через проклятый мост у меня зазвонил телефон. Свернув на парковку «Зип-Март», я ответил на звонок. Это была Мелисса Уилкокс, и она плакала.

— Он умер по дороге в больницу, Чарли. Они пытались реанимировать его, перепробовали все, но инфаркт был слишком тяжелым. Мне жаль, мне так жаль!

Я сказал, что мне тоже жаль. И посмотрел на витрину магазина «Зип Март», где красовалась та же вывеска: тарелка с жареным цыпленком — ЛУЧШИМ В СТРАНЕ. Слова расплылись из-за навернувшихся на глаза слез. Миссис Зиппи увидела меня и вышла.

— Все в порядке, Чолли?

— Нет, — сказал я. — Не совсем.

Спешить в больницу уже не было смысла. Я прокрутил педали обратно через мост, а потом направил велосипед вверх по Сикамор-стрит. Я был слишком обессилен, чтобы одолеть крутой склон, и решил оставить велик возле нашего дома. Он был пуст и останется пустым, пока отец не вернется домой, а там, на холме, была собака, которая во мне нуждалась. Я понял, что теперь это действительно моя собака.

Когда я вернулся в дом мистера Боудича, я довольно долго просто сидел и гладил Радар. Все это время я тихо всхлипывал, не только от шока, но еще и от того, что потерял этот дом, где у меня был друг, было убежище. Постепенно Радар успокоилась, и я, должно быть, тоже, потому что смог обдумать дальнейшие действия. Перезвонив Мелиссе, я спросил, будет ли вскрытие. Она сказала, что нет, потому что он умер в присутствии врача, и причина смерти ясна.

— Коронер выпишет свидетельство о смерти, но ему понадобится удостоверение личности. У тебя случайно нет его бумажника?

Бумажник у меня был. Не тот, что мистер Боудич носил в заднем кармане — тот был коричневым, а под кроватью я обнаружил черный, — но Мелиссе я об этом не сказал. Просто ответил, что он у меня есть. Она сказала, что спешить некуда, все и так знают, кто он такой.

Я не был уверен, что знаю это.

Погуглив номер Леона Брэддока, я позвонил ему. Разговор был коротким. Брэддок сказал, что дела мистера Боудича в полном порядке, потому что он не думал, что проживет долго.

— Он сказал, что не собирается покупать никаких зеленых бананов[118]. По-моему, очаровательное выражение.

«Это рак, — подумал я. — Вот почему он привел дела в порядок, именно этого он и ожидал, а не сердечного приступа».

— Он приезжал к вам в офис? — спросил я.

— Да. Недавно, в этом месяце.

Другими словами, когда я был в школе. И ничего мне об этом не сказал.

— Должно быть, взял «Уб»[119].

— Прошу прощения?

— Нет, ничего. Мелисса — его физиотерапевт — говорит, что кому-то, думаю что коронеру, нужно предъявить удостоверение личности для получения свидетельства о смерти.

— Да, это просто формальность. Если вы принесете его на стойку регистрации больницы, они сделают ксерокопию. Водительские права, если они у него все еще есть — думаю, подойдут даже просроченные. Что-нибудь, где есть фото. Не спешите, они и без этого передадут тело в похоронное бюро. Я полагаю, вы не имеете представления, какое похоронное бюро…

— Кросленд, — сказал я. Это было то бюро, которое организовало похороны моей матери. — Оно прямо здесь, в Сентри.

— Очень хорошо. Я позабочусь о расходах. Он оставил деньги на депозитном счете именно на такой печальный случай. Пожалуйста, скажите мне, что потребуется для похорон — возможно, ваши родители помогут с этим. А с вами, мистер Рид, я хотел бы поговорить чуть позже.

— Со мной? Зачем?

— Скажу при встрече. Я думаю, это будет хороший разговор.

Я собрал корм, миску и лекарства Радар. Я ни за что не собирался оставлять ее в этом доме, где она будет ждать возвращения своего хозяина, куда бы он ни ушел. Я пристегнул ее поводок к ошейнику и повел вниз по склону. Она шла медленно, но уверенно и без проблем поднялась по ступенькам нашего крыльца. Она уже знала это место и сразу же направилась к своей миске с водой. Потом легла на коврик и уснула.

Папа вернулся домой вскоре после полудня. Я не знаю, что он увидел на моем лице, но после первого же взгляда подошел ко мне и крепко обнял. Я снова заплакал, на этот раз по-настоящему. Он обхватил ладонями мой затылок и тихо покачивал, как будто я все еще был маленьким мальчиком, и это заставило меня заплакать еще сильнее.

Когда я выплакался, он спросил, не голоден ли я. Я вдруг понял, что голоден, и он приготовил яичницу-болтунью из полудюжины яиц, положив туда лука и перца. Мы поели, и я рассказал ему, что произошло, но было много такого, о чем я умолчал — револьвер, шум в сарае, ведро с золотом в сейфе. Связку ключей я ему тоже не показывал. Я думал, что все расскажу потом, и папа, вероятно, будет ругаться, что я так долго молчал, но я собирался держать все в тайне, пока не прослушаю ту кассету.

В бумажник мы заглянули вместе с ним. Там лежали пятидолларовые купюры, каких я никогда раньше не видел. Папа сказал, что это серебряные сертификаты[120], не слишком редкие, но такие же старые, как телевизор мистера Боудича и плита «Хотпойнт». Еще там были три документа, удостоверяющие личность: карта социального страхования на имя Говарда А. Боудича, ламинированное удостоверение, подтверждающее, что Говард А. Боудич является членом Американской ассоциации лесорубов, и водительские права.

Я зачарованно смотрел на фотографию на удостоверении ассоциации лесорубов. На ней мистер Боудич выглядел лет на тридцать пять, во всяком случае не старше сорока. У него была пышная копна ярко-рыжих волос, зачесанных назад от лба аккуратными волнами, на лице застыла дерзкая улыбка, какой я никогда не видел. Были ухмылки, пару раз даже улыбки, но не такие открытые и беззаботные. Он был во фланелевой клетчатой рубашке и явно напоминал человека, чьи руки привыкли к топору.

Простой дровосек, сказал он мне не так давно. Каких полно в сказках.

— Это очень, очень странно, — сказал мой папа.

Я поднял глаза от удостоверения.

— Что?

— Вот это.

Он показал мне водительские права, где мистеру Боудичу было уже около шестидесяти. У него все еще оставалось много рыжих волос, но они поредели и явно проигрывали сражение с белыми. Лицензия действовала до 1996 года, если верить тому, что было напечатано под его фамилией, но она не могла быть настоящей. Папа проверил в Интернете: возможно, мистер Боудич имел машину, но у него никогда не было водительских прав штата Иллинойс — как мы и думали. Я подумал, что мистер Генрих нашел кого-то, кто сделал ему поддельные документы.

— Но почему? — спросил я. — Зачем ему это понадобилось?

— Может быть, по многим причинам. Думаю, он должен был знать, что свидетельство о смерти не может быть выдано без наличия хоть каких-то документов, — папа покачал головой, но не раздраженно, а с восхищением. — Это, Чарли, его страховка на погребение.

— И что нам с этим делать?

— Смириться. Я уверен, у него были секреты, но не думаю, что он грабил банки в Арканзасе или устраивал стрельбу в Нэшвилле. Он был добр к тебе и к своей собаке, этого для меня достаточно. Я считаю, что его нужно похоронить вместе с его маленькими секретами, если только их не знает его адвокат. Или ты думаешь иначе?