Сара Дж. Маас - Право на месть
Селена чуть не вскрикнула от радости, но почувствовала, как сухая мозолистая рука Учителя слегка сжала ей пальцы. Глаза Учителя указывали на открытую дверь. Напоминание. Двадцать минут, отпущенных Ансель, истекали.
Пора.
Ансель успела превратиться в темную точку. Хисли неслась так, будто на каждом ее копыте сидело по демону. Ансель держала путь на северо-запад, в сторону Поющих песков, где она знала надежные тропы. Дальше — через узкую полосу густого леса, отделявшего пустыню от других частей континента, и — прямиком в Западный край, к Вересковому Утесу.
Селена поднялась на парапет, сжимая лук. В колчане лежали особые стрелы Молчаливых ассасинов. Секрет изготовления этих стрел тщательно оберегался, не раскрывался никому. Внешне они не отличались от обычных, но летели в несколько раз дальше.
Вставив стрелу, Селена принялась натягивать тетиву. От напряжения заломило левую руку. Прицелившись в маленькую фигурку на такой же маленькой черной лошадке, Селена выстрелила. Тетива отозвалась скорбным пением. Вырвавшаяся стрела понеслась над красными дюнами — крылатый осколок тьмы, увенчанный железом. Встреча с ним обещала быструю и кровавую смерть.
Стрела зарылась в красный песок, упав почти у самых задних копыт Хисли. Лошадь взбрыкнула и дернулась в сторону. Ансель не осмелилась оглянуться и лишь натянула поводья, заставляя Хисли бежать еще быстрее.
Медленно Селена опустила лук. Темное пятнышко растаяло на горизонте. Она дала Ансель двадцать минут, чтобы скрыться за пределы досягаемости, и обещала выстрелить только один раз. И почти сдержала обещание, выстрелив через двадцать одну минуту.
На следующее утро Немой Учитель позвал Селену к себе. Ночь была длинной и тяжелой, но жизни Илиаса уже ничто не угрожало. Каким-то чудом меч Ансель не затронул в его теле важных органов. Все солдаты Берика были убиты. Их тела грузили на телеги, чтобы отправить в Сандри. Пусть теперь Берик ищет иные способы вернуть благосклонность адарланского короля. Вторжение стоило жизни двадцати ассасинам. Крепость наполняла тяжелая скорбная тишина.
Селена уселась на красивый резной стул. Учитель стоял у окна, разглядывая небо. И вдруг он… заговорил. Это было столь неожиданно, что Селена чуть не упала.
— Я рад, что ты не убила Ансель, — сказал он с заметным акцентом, в котором Селена улавливала звуки незнакомого ей языка. — Я давно ждал, когда же она определит свою судьбу.
— Так это не было для вас неожиданностью?
— Я знал это почти с самого ее появления у нас, — ответил Учитель, поворачиваясь к Селене. — Через несколько месяцев после того, как она к нам пришла, меня насторожило полное отсутствие писем из родного города Ансель. Тревожась, не случилось ли что с ее родными, я отправил в Низины посланца и велел ему все разузнать.
Учитель подвинул себе другой стул и сел напротив Селены со словами:
— Месяца через три мой посланец вернулся и рассказал, что некий вельможа объявил себя верховным правителем Низин, а когда законный правитель отказался признать его власть, убил этого человека и его старшую дочь. Младшая дочь, которую звали Ансель, бесследно исчезла.
— Но почему вы… не разоблачили ее?
Селена потрогала узкий порез на левой щеке. Если правильно ухаживать за раной, шрама не останется. А если все-таки останется… тогда она разыщет Ансель и наградит такой же отметиной.
— Мне было бы несложно сделать это и даже прогнать за вранье. Но я верил, что рано или поздно она проникнется ко мне доверием и все расскажет сама. Конечно, я рисковал. Но очень надеялся, что Ансель научится встречать свою боль с открытым забралом и достойно переносить ее. — Он печально улыбнулся Селене. — Если научишься переносить боль, тебе не страшны никакие испытания. Кто-то учится приветствовать свою боль и даже любить ее. Гораздо больше тех, кто погружается в страдания и делает их смыслом жизни. Иные пытаются забыть боль или превращают ее в гнев. Ансель избрала самый худший путь: боль своего детства она обратила в ненависть, которую вскармливала, пока та не разрослась и не поглотила ее целиком. Ансель наверняка видела свое будущее иным, но ненависть сделала ее такой, какая она сейчас.
Селена запоминала его слова, чтобы потом поразмышлять над ними.
— Вы расскажете другим о ее предательстве?
— Нет. Это вызовет лишь вспышку гнева и ничего не изменит. Многие считали Ансель своим другом. В глубине души я тоже верю, что иногда так оно и было.
Селена глядела в пол, раздумывая над тем, что ей делать со своей болью, теснившей грудь. Может, превратить в гнев и тогда боль станет переносимой?
— Вы сказали, что многие здесь считали Ансель своим другом. А она? Поддерживала видимость дружбы?
— Мне очень хочется верить, что ты была ее самой близкой подругой, насколько такое возможно для Ансель. Если бы твоя судьба была ей безразлична, она бы не выпроводила тебя из крепости.
У Селены задрожали губы, и она вздохнула:
— Но мне от этого не легче. Я привыкла к Ансель и с грустью думала, что вскоре судьба нас разлучит.
— Тебе и не будет легче. Но ты оставила в сердце Ансель очень глубокий след. Возможно, неизгладимый. Ты не только сохранила ей жизнь, но и вернула ей отцовский меч. Такое не забывается. Я надеюсь, что, когда у нее дойдет до возвращения титула, она вспомнит девушку с Севера и доброту, оказанную ей. Может, это заставит ее не убивать всех без разбору.
Учитель неторопливо подошел к ажурной полке с книгами. Казалось, он намеренно давал Селене время успокоиться. Когда он вернулся, ее глаза были сухими.
— Вот письмо от меня, которое велел тебе привезти твой наставник. Когда будешь отдавать ему это, держи голову высоко поднятой.
Селена взяла письмо — главный источник ее забот на протяжении этого месяца. Но на фоне недавних событий оно потеряло свою прежнюю значимость.
— Я никак не надеялась услышать ваш голос. Я даже думала, что ваш обет молчания дан на всю жизнь. Почему вы решились заговорить со мной?
Учитель недоуменно пожал плечами и сказал:
— Многие думают, что я действительно немой. Но если меня не подводит память, я вообще не брал на себя обет молчания. Просто мне нравилось оставаться молчаливым и не тратить силы на разговоры. Постепенно я так привык изъясняться жестами, что часто забывал о своем даре речи. В повседневной жизни мне вполне хватает языка рук, но бывают моменты, когда без слов не обойтись. Есть то, что можно объяснить только словами.
Селена кивнула, изо всех сил стараясь не показывать удивления, а Учитель предложил ей:
— Если тебе когда-нибудь захочется покинуть Север, возвращайся. Мы примем тебя как свою. Можешь мне поверить: зимние месяцы у нас намного приятнее летних. Думаю, и мой сын обрадовался бы твоему возвращению.
Учитель слегка усмехнулся, а Селена покраснела. Он подошел и взял ее за руку:
— Завтра ты отправишься в сопровождении моих людей.
— Зачем? Вам нужно наводить порядок в крепости. Каждая пара рук пригодится.
— Мои люди проводят тебя до Сандри. Я знаю, что ты до сих пор не расплатилась со своим наставником и не вернула ему всех денег, которые он на тебя в свое время потратил. Пока висит этот долг, ты не чувствуешь себя свободной.
Учитель подвел Селену к стене, возле которой стояли три сундука, и указал на них:
— Это тебе за то, что спасла мою жизнь и пощадила Ансель.
Быстрым движением он поднял крышки всех сундуков.
Утреннее солнце заиграло на золотых монетах, лежавших внутри. На потолке заискрились тени, похожие на солнечные блики, отраженные водной рябью… Свобода. Селена будет свободной. По-настоящему свободной. Ей вспомнился торговец паучьим шелком. Всего один поход в Руннские горы — и она сможет навсегда распроститься с ремеслом ассасина.
— Отошли золото своему наставнику вместе с письмом. И на словах передай ему: мы в Красной пустыне не бьем своих учеников.
Селена улыбалась, но у нее предательски щипало в глазах.
— Я обязательно сделаю это.
Она подошла к открытому окну. Впервые над пустыней дул северный ветер, звавший ее домой. Но теперь она не боялась возвращаться.
УБИЙЦА И ПОДЗЕМНЫЙ МИР
ГЛАВА 1
Громадный вестибюль Башни ассасинов встретил Селену тишиной. Ее шаги были такими тихими, словно она не шла, а кралась по хорошо знакомому ей пространству. На звонок Селены из массивных входных дверей вышел привратник. Он молча кивнул ей и взял у нее из рук насквозь промокший от дождя плащ. Возможно, привратник что-нибудь и сказал бы, но ехидная и довольно злая улыбка на лице Селены заставила его промолчать.
Вестибюль заканчивался небольшим коридором, упиравшимся в дверь кабинета Аробинна. Дверь была закрыта, но Селена знала: он там. У входа живой статуей застыл Сэльв, камердинер Аробинна. Его лицо и темные глаза были непроницаемы, как всегда. Хотя Сэльв сам ассасином не был, Селена не сомневалась, что в рукавах и под одеждой у него спрятаны ножи и кинжалы, которые он, если понадобится, пустит в ход, причем довольно умело.
