Денис Субботин - Огненный дождь

Тут и Рудослав с сотней показался. Вернее, сотни уже не было – десятков семь-восемь – уже хорошо. Сразу за родянами, преследуя их по пятам, из-за раменья вымахали базиликанцы и у Лютеня не осталось сомнений – ала тяжёлой конницы. Как раз таки пять сотен всадников…

-Трубач, атаку! – резко приказал он, опуская наличь[60]. – Воеводе Ивещею приказ – атаковать с забега[61]! Слава Роду!

За его спиной тысяча дружинников разом откликнулась на боевой клич, этот клич тысячеголосо подхватило железо, добываемое из ножен… А впереди тысяча Ивещея уже набирала ход. И, услышав сигнал рога – приказ к атаке – разом заворачивали коней дружинники-туры. Чтобы быть первыми подле своего вожа[62]. Чтобы даже не заподозрили в трусости…

Ала базиликанской конницы вряд ли состояла из ветеранов. Сколько-то, наверное, было… они первыми завернули коней, сразу поняв – им здесь не светит. Остальные, в основном – молодые воины, радостно заорали и бросили коней навстречу. Четыре сотни против двадцати пяти…

Столкновение – пока с равным количеством туров – случилось в перестреле от леса. Страшный лязг, взвившийся к Коло рёв сотен глоток, визг коней и звон оружия… А потом Лютень перестал вслушиваться, пригнувшись к холке коня и удерживая копьё у колена – чтобы сразу же вонзить его во врага…

Врубились… Тысяча отборных дружинников-медведей, могучих и яростных, атаковала лавой, потому не смяла, а вобрала в себя вражеский отряд. И – на каждого базиликанского клибанария оказалось по три-четыре гардара. В таких условиях продержаться долго, до подхода подмоги, могли бы только ветераны. Они-то как раз и удрали ещё до боя. Сопливых юниоров[63] резали как скот, почти без потерь… Пока из-за леса, равняя строй под аквиллум[64], не выдвинулись те самые сорок сотен пехоты – вернее, тридцать шесть. Шесть полных когорт из десяти – три пятых арифмы. И – два аспида, как базиликанцы именовали огнемёт на колёсах, жуткую машину, выжигающую всё на своём пути на двадцать-тридцать шагов.

-Атака! – услышал Лютень яростный рык Рудослава, и пять уже неполных сотен воинов-туров разом ринулись вперёд.

-Безмозглый лурень! – выругался князь. – Что там Ивещей?!

Ивещей атаковал тоже… В левое крыло, где стояла, кажется, свеже набранная когорта – вексиллум[65], знак когорты, был обычным, не золочёным и не серебряным. Впрочем, особой паники в рядах базиликанцев князь не заметил. Как и положено по Стратегикону, две передние центурии составили стену из скутумов, ощетинились копьями-гастами. А остальные встретили родянскую конницу шквалом пилумов в упор. Лютень сцепил зубы и закрыл глаза, чтобы не видеть, как посыпались под этими копьями его люди и кони… Впрочем, уши он закрыть не мог.

2.Ярослав. Тысяча Ивещея. Сражение у Сальма. 28 день месяца Серпеня.

Ярославова сотня, как и положено первой среди равных, шла в первых рядах и именно она попала под основной шквал вражеских дротиков. Что обидно, особого вреда от них не было, но попадая в щит, они так оттягивали руки, что воины раскрывались. И уж тут в дело вступали многочисленные велиты[66] базиликанцев… Не прошло и пары мгновений, а за спиной у Ярослава и самого воеводы Ивещея, атаковавшего первым, ряды поредели. Пока – не сильно, но ведь самое главное препятствие – фаланга тяжёлых щитоносцев, гастатов-принципов. Хорошо вооружённые и защищённые от вражеского нападения, они способны были долгое время быть непроходимой преградой для любого войска. А длинные копья, выдвинутые за линию щитов на три-пять локтей… М-да…

-Слава! – заорал Ярослав, вздымая над головой нелюбимую сулицу и почти в упор швыряя её в смазанное розовое пятно – чьё-то лицо. Попал, нет – он не видел – резко разворачивая коня, уходил из-под ответного удара, от острых рожнов копий…

Первая сотня метала сулицы и била из луков вся. И вторая. И третья – тоже… Четвёртую сотню вёл сотник Берсень, немолодой и свирепый воин. Его дружинники, сбив плотный клин, атаковали в лоб… как и было задумано с самого начала – в разреженный предыдущими сотнями центр фаланги, на копья и скутумы ещё живых, но уже усомнившихся…

Следом, подпирая сотню Берсеня, ринулись остальные шесть сотен. Им пришлось атаковать уже по трупам, по выбитым из сёдел, но ещё живым сородичам… Фаланга была взломана в единый час, велитов частью потоптали конями, частью взяли в мечи… Дольше всех держались шесть десятков триариев, вставших вокруг вексиллума и отчаянно оборонявшихся. Этих выбивали стрелами, порядком опустошив тулы… Два десятка ещё оставались живы, когда Ивещей скомандовал отход. Подчинились нехотя… А потом – хвалили предусмотрительного воеводу, который в последний момент вывел конницу из-под огненного дыхания «аспидов» и слитного удара двух отборных – под серебрянными вексиллумами когорт.

-Стрелами! – хрипато орал воевода, находясь уже вне боя, а возле себя жёстким решением придержав две сотни – резерв. – Стрелами их, гадов!

Ну, восемь – не восемь, а шесть сотен лучников в сражавшейся части его тысячи было. Шесть сотен лучников – страшная сила, которой вполне достаточно, чтобы смять любое сопротивление. Ибо это – тридцать шесть сотен стрел одновременно в воздухе. Туча! Дождь, уязвляющий железом!

Трибун[67], ведущий когорты на выручку погибающим соратникам, был либо молод и горяч, либо не ведал, что его ждёт. За что и поплатился – стрелы пошли густо, кощунники бы сказали – заслонили собой Коло. И почти все тучно легли в голову первой когорты, по базиликанскому обычаю идущей мощным, слитным квадратом. С вексиллумом, резервом и трибуном в центре, велитами на флангах и в тылу…

Пока Ивещей вытягивал на себя когорту за когортой, князь Лютень и присоединившиеся к нему Туры Рудослава во главе с самим воеводой, атаковали оставшиеся три когорты. Те пострашнее были – встали одним большим квадратом, на флангах имея «аспиды», близко не подпускали и зайти себе в тыл не давали. И попробуй-ка, возьми две тысячи пехотинцев, когда они встали крепкой ногой и не желают никуда уходить! А терять воинов Лютень не желал, предпочтя свести пока весь бой к перестрелке. Всё одно с родянскими лучниками мало кто может сравниться…

Никто и не пытался равняться. Как и в пешем строю атаковать конницу – безумие, стойное разве что орингов… Они, правда, пару раз пытались. Кровью умылись! Здесь же единственное оружие, которое могло бы остановить родянскую конницу – два полупустых «аспида». Но они, к тому что горючего «Дыхания Дракона» в сосудах осталось на один выстрел, не могли удержать конницу надолго. Ну, сгорит поднятое выстрелом пламя… А дальше – что?

Ивещей и его тысяча, меж тем, порядком потрепали выступившие против них когорты. Первую – и идущую тоже первой – выбили стрелами и дотоптали конями. Вторая неожиданно упёрлась… В ней почти не осталось панцирнников, но велиты, хоть единственным доспехом у них были холщовые рубахи, сражались отчаянно, а потери дружинников росли слишком быстро. Слитный залп сотни пращников, он тоже страшен. Притом убитых было немного, больше – раненных. Знахари-травники сотен прямо под копытами мечущихся коней перевязывали им раны, заговаривали…