Виктория Дьякова - Кельтская волчица

— Сейчас же, сейчас же идите ко мне, оба, — услышала Лиза за спиной знакомый ей голос монахини Сергии. Она обернулась, и в первое мгновение не узнала той, которую помнила с детства. Матушка Сергия была одета не в обычную для себя черную сутану, а в бархатный черный костюм для верховой езды, богато украшенный по воротнику и обшлагам серебряным шитьем. Под черным, распущенным книзу свободно кафтаном виднелись жемчужно белые кружева нижнего одеяния. Но больше всего Лизу поразило лицо монахини. Она словно помолодела лет на десять — ни единой морщины, совершенный овал, точеные, правильные черты. Под красивыми темными бровями сверкающие как голубые топазы глаза. Светлые волосы собраны на затылке узлом…

— Вы… Вы…матушка, — пробормотала Лиза, готовая поверить, что ей все только кажется. После встречи с француженкой, ничто не представлялось ей нынче странным.

— Не бойся, Лиза, подойди ко мне, — попросила ее Сергия, — чем ближе ты будешь ко мне, тем меньше опасности тебе угрожает. Кто это с тобой? — спросила она, указав на поникшего Поля.

— Это доктор де Мотивье, он приехал к матушке, — отвечала Лиза. Она снова бросила взгляд в сад-угрожающая тень исчезла, запах серы пропал. Сад стоял в привычном для себя полусонном покое. — Что это было, матушка? — спросила Лиза, подбежав к монахини: — И почему Вы так одеты? Вы ездили в Белозерск? Вы же говорили, что отправитесь в монастырь, — вспомнила она.

— Нет, Лиза, я не была в монастыре, — серьезно ответила ей Сергия, — давай поднимемся к тебе в комнату, нам надо о многом поговорить с тобой.

— А господин Поль? — спросила Лиза, вспомнив о докторе, который до сих пор не проронил ни слова. Сергия пожала плечами:

— Если месье де Мотивье желает, он может пойти с нами…

— О, нет, благодарю, — отказался тот, — я направлюсь в свою комнату и попробую соснуть.

— Но это же опасно! — воскликнула Лиза и в голосе ее послышались слезы. — Она ведь не оставит Вас в покое, месье.

— Пока я здесь, опасности нет, — ответила вместо Поля Сергия, — но я не советую Вам, доктор, удаляться из усадьбы, не предупредив меня. Лиза права — здесь теперь творится очень много неожиданного и даже страшного.

— Ох, как Вы правы, Софья Ивановна, — послышалось вдруг с аллеи парка. — Разве Вы не чувствуете, какая опасность угрожает нам всем. Демон гуляет на свободе… — все обернулись. Жюльетта стояла между двух высоких, облетевших деревьев, сплетавших у нее над головой пустые ветви, точно костлявые, голые руки. Невероятная правда, которая промелькнула перед Лизой накануне, испугав ее, теперь представала настоящей и неоспоримой. Жюльетта воплощала собой образ, жаждавший падения и гибели всех окружавших ее. Маска все еще скрывала ее истинные черты, но презрение и отвращение пробивались сквозь нее.

— Как я рада взглянуть на Вас, Софья Ивановна, — продолжала она, и ненависть, сверкавшая в ее глазах стерла в памяти Лизы всякое воспоминание о прежнем ее расположении к воспитательнице. — Я даже соскучилась по Вашему истинному облику. Как Вы полагаете, этот самый демон, он очень страшен для нас? Ведь Лизонька так напугана. Да и до Аннушки он вскорости доберется.

— Не знаю, как тебе удалось выбраться из заточения на болотном острове, дорогая сестрица, — ответила ей Сергия сдержанно, — но вижу, что нашлись у тебя помощники, которые все изменили в тебе: цвет глаз и волос, тембр голоса, убрали даже шрам с лица, но они не изменили твою отвратительную сущность и не смыли с прошлого твоего всех грехов, которые мне известны. Как это похоже на твою прежнюю манеру — заранее приготовить ловушку, отвести от себя подозрения, самой сделать первый шаг, чтобы приобрести способность обвинить других. Ты постепенно отводишь всех, кто мог бы разоблачить твою скрытую сущность. Но меня тебе уже не удастся провести. Я знаю на что ты способна.

— И я знаю, — прошипела Жюльетта, выставив вперед голубоватую, когтистую руку, оплетенную черным гипюром рукава. — Потому ни за что не поддамся тебе, ни за что. Ты еще не и представления не имеешь, какая во мне теперь сила…

— Возможно и не имею, — согласилась с ней Сергия, — но скоро мне все станет известно. Не забывай сестрица, что нынче в борьбе с тобой я тоже вовсе не одинока и очень большое могущество — на моей стороне. Так что тебе еще придется поднатужиться. А тужься-то тужься, только не лопни, дорогая. Помнишь ты, как бывало, говорил Василий. Как бы портки не треснули.

Яркий столб пламени вспыхнул за спиной Жюльетты, она взвыла и исчезла с аллеи.

— Что все это такое, матушка Сергия? — дрожащим голосом спрашивала у монахини Лиза, — сна… она что сгорела, что ли?

— Если бы так, — вздохнула Сергия, провожая Лизу в дом, — нет, наша учительница, как бы тебе сказать, — Сергия слегка усмехнулась, — перешла в невидимое состояние. Такие создания не горят, Лизонька, они никогда не спят и в общем даже не едят. Это только кажется, что они спят, обедают и ведут такую же жизнь, как все люди. Но пока я нахожусь здесь, она больше не сунется внутрь, она будет караулить вокруг и искать себе новую жертву.

— Жертву? — воскликнула Лиза, — так значит, Арсений…

— Тихо, — матушка Сергия ладонью прикрыла ей рот, — сейчас я все тебе расскажу, только не говори так громко. Иначе переполошишь весь дом. А чем меньше людей будет знать о происходящем, тем всем нам спокойнее — не будут мешаться.

Вступив на веранду, Лиза обернулась. На мгновение ей показалось, что за деревьями она видит белую, почти обнаженную фигуру Жюльетты на фоне ее алого плаща, и она в ужасе закрыла лицо руками. Поль уже скрылся в сенях, его шаги прозвучали по лестнице, ведущей на второй этаж. Но она все еще не могла пошевелиться.

— Не стоит, Лизонька, надо мужаться, — матушка Сергия обняла ее за плечи: — ты должна найти в себе силы противостоять ей. Она всякий раз цепляется за тебя, когда ты чувствуешь неуверенность в собственной жизни, внутреннюю неустойчивость. О, подобные натуры — ее любимое лакомство. Она еще больше станет раскачивать твои сомнения, она раздует вихрь отчаяния и увлечет тебя в бездну. Ты должна стать мужественной и принять все так, как есть на самом деле.

— Кто она? — спросила Лиза, как только дверь ее собственной комнаты, наконец, закрылась на ней и монахиней.

— Наполовину я знаю, кто она, — ответила ей Сергия, вытаскивая из волос заколку-длинные светлые локоны княжны Андожской рассыпались по ее плечам, и она сама потеряв ощущение времени, вдруг увидела себя лежащей на постели в Ухтоме, в спальне Василия, а князь нежно целует ее локоны, распущенные по подушке. — Наполовину я знаю, кто она, — повторила Сергия, прогоняя наваждение, — но по большей степени и я ничего не знаю пока. Для того, чтобы узнать, кто она и самое главное, как нам побороть ее, мне нужно время, а его у нас с тобой очень мало, Лиза. — Она оглядела комнату княжны, в которую редко поднималась прежде, но каждый уголок ее будил в Сергии воспоминания и сердечную боль-она сама провела здесь детство и юность. Именно здесь она получила от Василия первую записку, отсюда бегала на свидания к нему в яблоневый сад, в давно уже спиленный под корень яблоневый сад Андожи. Пусть нынче стены обиты совсем иной тканью, пусть другая мебель украшает их, но тонкий запах сосновой смолы, исходящей от старых бревен — он все равно остался прежним…